Не так давно, разбирая бумаги в шкафу редакционного кабинета, наткнулась я на пухлую папку, в которой находились явно не документы – там что-то погромыхивало и позвякивало. Оказалось, фотографии в ветхих деревянных застеклённых рамках. И вспомнилась эта история.

Много лет назад в редакцию «Веры» принесли коробку со старинными фотоснимками. Это было так давно, что уже совершенно забылся облик человека, передавшего их. С интересом вглядывались мы в лица на фотографиях, но, так и не придумав, как поступить со свалившимся на нас богатством, сложили до поры до времени в коробку. Коробку задвинули под стол, где она и стояла, пока, наводя порядок в кабинете, не убрали её на верхотуру редакционного шкафа. Не то чтоб мы забыли о ней – нет-нет да и спрашивали друг друга: «А где у нас дореволюционные фото? Ну, те, что в рамках со стеклом?» – и вспоминали про верхнюю полку. Грело сознание, что у нас хранится такое ретро, к тому же смутно беспокоило: кто всё-таки эти дамы в шляпах, солдаты времён Первой мировой?.. Чужие друг другу люди? А может, члены одной семьи? А годы шли…

И вот я держу в руках те самые фотографии. Рамки с нитяными петельками, мутные тонкие стёкла, из-за которых смотрят люди, давно ушедшие в мир иной, оставшись для нас безымянными. Хотя постойте, почему же безымянными… Некоторые снимки надписаны. Надписи с трудом поддавались прочтению, и я решила взять папку домой, чтобы, вооружившись лупой, попытаться их разобрать.

Когда разложила фотографии на столе и вгляделась в лица, то заметила, что на нескольких снимках присутствует один и тот же человек, только в разных возрастах. Вот на патриархальном семейном фото он ещё подросток, рядом с отцом, братом и сёстрами. Мамы с ними нет – не потому ли на их лицах лежит сумрачная тень…

Почти на всех фотографиях запечатлён один и тот
же молодой человек. Здесь он с отцом, сёстрами и младшим братом…

А эту фотокарточку, с золотистым оттиском петроградского мастера «И.Н. Зубков», он, молоденький призывник, наверно, прислал родным.

…а на этом снимке, сделанном в Петрограде, он – призывник

Другой снимок, где он вдвоём с товарищем, похоже, сделан тогда же: в глазах весёлый огонёк, рука в кармане – чувствуется характер.

Наш герой – справа. Вероятно, снимок сделан также в Петрограде

На следующей фотографии узнаю того же парня среди солдат-сослуживцев в одинаковых шинелях и папахах – Первая мировая… Этот снимок – ценный документ: на обороте перечислены не только имена и фамилии воинов, но и указано, откуда они родом. Все – уроженцы Коми края: один из селения Висер (так по-коми называется Богородск), другой из Чита, третий – «ыбский»… Этот снимок был предназначен для брата нашего солдатика: «На добрую и вечную память дорогому брату Коли от брата Вани». Стало быть, звали парня Иван.

Из надписи на этой фотокарточке мы и узнали имя парня: Иван. А также то, как зовут и откуда родом его сослуживцы-земляки (Иван – второй в верхнем ряду)

ОБоротная сторона фотоснимка с сослуживцами

Проливает свет на семейную историю и почтовая открытка с двуглавыми орлами на гербах, отправленная из Визинги. Это послание дочери отцу: «В г. Устьсысольск, Павлу Даниловичу г-ну Оплеснину, для передачи Василию Ф. Холопову.

«Дорогой папаша, здравствуй! Первым делом шлю Вам сердечный привет и желаю счастья и здоровья. Во-вторых, поздравляю тебя с днём ангела. Также кланяюсь дорогим братьям Ване и Коле и сестрице Лизеньке.

Дорогой папаша, у меня роспуск 8 мая, а экзамены назначены до 17 числа. Если экзамены будут до 8 числа, то я выеду обязательно 8 числа утром и ночью на 9 буду в Лозыме. И не приезжаете ли дотуда кто-нибудь навстречу? А если экзамены будут позже, то придётся ждать до 17 числа. Потом как будет, я скоро напишу. Как вы живёте? Пишите. Дочь Н.Холопова».

Таким образом, фамилия братьев Ивана и Николая, а также их сестры Елизаветы – Холоповы. Осталось неизвестным лишь имя сестры, написавшей это послание.

На одном из снимков Иван изображён уже женатым. Молоденькая жена стоит рядом с его креслом, если так можно назвать сооружение из крепких берёзовых веток. Под ногами звериная шкура. Быть может, супруги гуляли и зашли сфотографироваться в ателье с охотничье-лесным колоритом.

Иван Холопов с супругой в 1920-е годы…

Среди старинных коричневатых снимков особняком – чёрно-белый, годов 60-х: немолодой священник, рядом такого же возраста женщина в длинной юбке, кофте и платке. Но что это? Вглядевшись в их лица, замечаю их сильное сходство с молодой семейной парой. Неужели это они спустя годы? Если это так, то имя батюшки – отец Иоанн Холопов.

…и сорок лет спустя

Проведя все эти изыскания, спрашиваю мужа Владимира: «Тебе не знакомо имя такого священника – Иоанна Холопова?» «Так я же писал о нём, – отвечает. – Это сподвижник отца Владимира Жохова, который служил в 60-е годы в Казанском храме в Сыктывкаре».

Так мы и выяснили, что фотографии, много лет хранившиеся в редакции «Веры», – семейный фотоархив отца Иоанна Холопова. О батюшке совсем немного информации, а то малое, что известно о нём, как раз и собрал по крупицам и опубликовал в «Вере» Владимир Григорян. «Отец Иоанн Холопов, – говорится в статье “После Жохова“ (№ 323, 1998 г.), – принадлежал к тем, кого уполномоченные называли “фанатично верующими”. Вышел из простых коми мужиков, стал старостой, потом, как-то очень естественно, батюшкой. Его малограмотность в глазах прихожан искупалась лишь горячей верой. За это и полюбил Холопова отец Владимир. Жохов, несмотря на всю свою образованность, полагал, что главное для священника – это близость к народу, к родникам веры, из которых можно напитаться живым отношением к Богу… Прихожане вспоминают об отце Иоанне – “огненно служил”».

Владимир Григорян в конце 90-х записал рассказы старых сыктывкарцев о первых батюшках, служивших в открытом в 1945 году кочпонском Казанском храме Сыктывкара. Леонид Иванович Ракин вспоминал об отце Иоанне: «Ему предсказал служение в храме ещё блаженный Александр Тентюковский. Говорил ему: “А ты будешь махать”. И показывал, как кадилом машут. Отец Иоанн привозил иногда блаженного Александра к себе домой подлечиться. Специально запрягал лошадь и вёз к себе. А когда Александр был здоров, то и сам приходил. Часто ночевал у Ивана на кухне.

Батюшка Иоанн и сам немножко блаженный был. Рыбачить любил. Под Кочпоном тогда много рыбы водилось. Вёдрами приносили в храм. Холопов и до войны был рыбаком, невод ставил – этим жил». («Не горело ли в нас сердце наше», № 368, август 2000 г.) Служить Богу позвал о. Иоанна иеромонах Мелетий, первый настоятель храма. О том, какой крепкой была их вера, говорит припомненный Леонидом Ракиным случай: «Иоанн Холопов как-то рассказывал, как они хотели перебраться из Вильгорта в Кочпон. А лодки не было. Холопов волновался: как быть? Тогда о. Мелетий его стал успокаивать: “Господь нам поможет”. И лодка действительно приплыла сама, встала возле Вильгорта. Со святыми людьми так бывает».

Старейший регент Сыктывкара Тамара Константиновна Кузнецова рассказывала так об отце Иоанне Холопове: «Во время войны он работал в совхозе, но потом серьёзно заболел, а однажды увидел сон. Подходит к нему во сне человек и говорит: “Ты поправишься, если пообещаешь, что, когда тебе предложат работу, не откажешься”. Холопов пообещал и вскоре действительно выздоровел. Когда отец Мелетий предложил Ивану Васильевичу Холопову стать диаконом, тот начал было отказываться: “Я же простой деревенский мужик”. Но потом вспомнил видение и смирился. Иереем он стал при Жохове… Он был видный мужчина – высокий и крепкий. Проповеди говорил по-коми, потому что многие старухи не знали русского. Когда власти потребовали, чтобы службы перенесли на пять утра (они якобы отвлекали колхозников от работы), мы с подругами оказались в затруднении. Впотьмах из города в Кочпон не пойдёшь, и тогда отец Иоанн благословил оставаться с вечера у него. Матушка была очень добрая, стелила нам на полу. Дом деревенский, с русской печкой, места всем хватало». («Регент», № 729, апрель 2015 г.)

Теперь, с обретением фотоархива Холоповых, мы знаем об этом замечательном батюшке больше.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска