Маргарита ВЕНЦКОВСКАЯ

Со старейшим регентом Сыктывкарской епархии Тамарой Константиновной Кузнецовой мы встречались почти восемь лет назад, и тогда она подробно рассказала о своей жизни, о батюшках, с которыми свела судьба; причём многих из них ещё до рукоположения в сан учила тонкостям церковного пения («Регент», № 729, апрель 2015 г.). Больше мы с ней не виделись, знали только, что живёт она теперь в интернате в местечке Тентюково города Сыктывкара и время от времени, как здоровье позволяет, бывает в храме на службах. Не так давно наш корреспондент посещал Тамару Константиновну, чай пил с ней и её соседкой по комнате, в которой все стены уставлены иконами. А нынче перед Рождеством заглянула к ней и наша молодая корреспондентка, чтобы проведать и поздравить с наступающим праздником. Разговор получился тёплым, Тамара Константиновна была рада молодой гостье.

Тамара Константиновна Кузнецова

Добрые соседки

– Тамара Константиновна, как вам живётся в доме-интернате, какая помощь требуется?

– Да всё слава Богу, всё здесь есть. Пришла сюда из-за того, что стала плохо себя чувствовать. Жила я в однокомнатной квартире в районе Орбита и даже боялась из дома выходить. У знающих людей спросила, что и как, и мне сказали сначала пройти врачей. Их мне домой вызывали, потому что самой было тяжело ходить. И где-то через год, с Божьей помощью, собрали все документы, и меня приняли в интернат. Персонал здесь замечательный, такой внимательный – заботится, выполняя с улыбкой любой наш каприз. И нет такого: «Чего ты всё просишь?!» Всегда пойдут навстречу.

Ещё интересно, что наш блок называется «Отделение активного долголетия». Подумала: «Забавно – пришла сюда умирать, а здесь, оказывается, пророчат долголетие». Так что в интернате я расцвела, стала самостоятельно передвигаться. А когда карантина не было, могла и в город выбираться.

– А ещё, я вижу, нашли подругу, с которой всегда можете обо всём поговорить. Вас в одну комнату с ней случайно поселили или по знакомству?

– Может, случайно получилось, а может, Господь управил. Меня привели в комнату, где увидела на тумбочке иконостас. Я так обрадовалась! Поняла, что здесь живёт православный человек. И это была Татьяна. Она в интернате около 35 лет.

– Я в 89-м году поступила сюда, – вступила в нашу беседу Татьяна. – Меня привезла в Тентюковский дом-интернат заведующая детским садиком, где я работала нянечкой. В интернате я стала работать санитаркой. На третьем этаже находились лежачие, и меня туда поставили. Никого не стеснялась, всё, что положено, делала и никаких трудностей не боялась. Однажды познакомилась с бабушкой, у которой был большой железный крест в комнате. Очень он меня заинтересовал. Но расспрашивать о нём тогда я постеснялась. А когда меня перевели в другой блок, стала часто бывать у другой православной – Александры. У неё на стенах были иконы. Они как будто притягивали меня к себе, и мы стали больше общаться с Шурочкой. Как-то она предложила мне съездить в православную церковь. А потом Шуры не стало и я потерялась. Не знала, куда себя деть, и Господь, видимо, мне решил помочь. Однажды взяла молитвослов и неожиданно для себя стала молиться. Не понимала, что со мной случилось. Потом решила узнать, крещёная я или нет. Узнала, что нет. В 2010 году крестилась. Так и пришла в православие. А теперь с Тамарой, которая недавно в интернате, стараемся вместе с Богом быть. Спаси Господи!

– Я заметила, что и персонал уделяет особое внимание верующим – вон икону поставили в столовую…

Тамара Константиновна подхватила:

– Да, это икона Божьей Матери. Спасибо сотрудникам. Иконы есть в комнатах у всех желающих.

– Хорошо, что у вас так.

– Для меня православие – это всё. Я не понимаю, как можно жить без этого. С православной верой жизнь не бывает скучной, потому что чувствуется радость от того, что есть помощь и защита. Мы молимся Богу и Божьей Матери – нашим небесным Родителям – и верим, что Они слышат наши молитвы.

Вирши из альбома

Тамара Константиновна принесла фотоальбом, в котором много старых снимков. Татьяна вздыхает:

– А у меня таких фотографий нет. Родилась я в 1968-м, не совсем хорошо помню своё детство, но мне рассказывали, что у меня мамы давно не стало – когда я ещё маленькой была. Жили мы в сельской местности. Кроме меня, в семье росли брат Ваня и сестра Валя. И вот однажды мама пошла куда-то гулять, взяв нас с братом на руки. А сестра – ей два годика было – рядом с ней шла. Неизвестно, что произошло. Люди прибежали на детский плач и увидели, что наша мама лежит на земле и не дышит. Нас с братом и сестрой сразу решили отправить в разные дома ребёнка – в Ухту и Усть-Вымь. Папа сказал, что сына не отдаст, и забрал к себе. Так мы и росли отдельно. Я сначала была в Ухтинском доме ребёнка, потом подросла и меня отправили в Печору, в школу-интернат № 6.

– Какое тяжёлое у вас детство, – сочувствую.

– Ну что тут поделать? Так сложилась жизнь.

Рассматриваю альбом Тамары Константиновны. Тоже своя жизнь, неповторимая. При альбоме – тетрадь, в которой, помимо снимков, кем-то написанные вирши.

– Это племянница Люба сочиняла мне поздравление в стихотворной форме, – поясняет старый регент. – Альбом с этой поэмой она подарила на моё 50-летие. Замечательный получился подарок, который я потом всем родным показывала. И все мы гордились Любиным творением. Строчки из поэмы так задорно звучат…

Читаю:

Весной 47-го года
На свет девчонка рождена.
Беспомощный и слабенький ребёнок,
Святой Тамарой названа.
Тамаре не было и года,
Лежала при смерти она.
Медсестра пришла с обходом,
Осмотрела и ушла.
На ходу семье сказала:
«До утра не доживёт,
Ничего нельзя уж сделать,
Наверно, ночью и помрёт».
Тут зашёл один знакомый,
На малютку посмотрел,
Молоком парным коровьим
Каждый день поить велел.
Так, по глоточку, день за днём
Тамара стала поправляться,
Ну а медики, врачи –
Не на шутку удивляться.

– Обычно я всем говорю, что родилась во времена Сталина, – с улыбкой поясняет Тамара Константиновна. – И помню, как в 1953-м Сталин умер. Нас, детей, тогда собрали в садике в одну комнату, посадили на пол, а воспитатели сели на низенькие скамеечки. Было такое огромное радио. Включили его. Стали слушать про Сталина и как его хоронили. Взрослые плакали. Ну а мы что? Не все из нас понимали, что случилось.

– Наверное, вы бедно жили, раз в одной люльке с сестрёнкой спали? – спрашиваю, прочитав следующую виршу:

Смастерила тётя Саня
люлечку-кровать,
Чтоб Люсе с Тамарой было где спать.
Клали их в люльку валетом,
Спали сестрички и пели дуэтом.
Люся проснётся, плакать начнёт –
Тут же Тамара сразу орёт.
Если Тамара реветь начинает,
То Люся ей басом своим отвечает.

Стихи из альбома

– А с чего богатеть? Нас у мамы было четверо дочек, всех она одна поднимала, потому что мой папа умер в 1946-м, незадолго до моего рождения. Мама работала в магазине неподалёку от нашего дома. И я очень хорошо помню, что она приносила нам подушечки-конфетки в коробке – уже списанные, так как потеряли форму. Мы с сёстрами ели их с большим удовольствием. То же самое было с яблоками и арбузом. Если арбуз чуть-чуть разбился – выдавали маме. Им мы наедались каждую осень. Ну а Люся была мой погодок, поэтому и качали нас в одной люльке.

– Вижу, вы и потом были неразлучны, – читаю я дальше:

Люся с Тамарой в ясли ходили,
В группу одну их вместе водили.
По возрасту Люся чуть старше была,
И потому раньше в садик пошла.
Тамаре это пришлось не по нраву,
Села она посреди тротуара,
Стала плакать и причитать:
«В ясли одной идти мне опять!»
Мимо завдетсадом шла
И к Тамаре подошла,
А услышав про беду,
Обещала: «Помогу!»
Так и стали две сестрёнки
Вместе в детский сад ходить.
Говорили про сестричек,
Что водой их не разлить.

– Ну, не только мы, вся семья у нас была дружная – так мама нас воспитывала. Но бывало, что могли поссориться. Мы же все девчонки были. Вот про меня племянница написала:

Все знают, что семья у нас большая.
И потому все спали на полу.
Тамара же, тогда уже большая,
Считала всех по одному.
Кого-то дёрнет за косичку,
Кого за попу ущипнёт,
Кому-то на ногу наступит,
Кому и пальцы пережмёт.
Всех подряд так обойдёт,
Сестёр до слёз всех доведёт,
Быстро юркнет под одеяло,
Спокойно ляжет и заснёт.

– Мама нас учила: поссорился – сразу проси прощения. Но всякое бывало. Вот тут тоже про мои художества:

Как-то Тамара нашкодила что-то,
И мать её хотела наказать.
Тамара голодовку объявила
И залезла под кровать.
Мать уходит на работу,
Тамара вылезает тихонько –
Дома нету никого…
Хлеб да лук руками хвать
и обратно под кровать.
Три недели просидела,
Мать её уж пожалела:
«Я тебе налила чаю,
Вылезай, я всё прощаю».

– Это племянница по воспоминаниям своей мамы написала? – уточняю.

– Нет, она с нами жила и всё видела. Родня у нас была большая. Каждый год мама собирала всех на Рождество у себя. Двадцать пять человек, представляете? Такая дружная верующая семья. И вместе мы вмещались в однокомнатную квартиру в бараке. А в обычное время, кроме нас шестерых, проживали ещё мамина сестра и моя племянница. Также на зиму приезжала бабушка из деревни. Помню, мама варила суп, переливала его из кастрюли в общую миску и все из неё ели. Не было такого, что у каждого была отдельная тарелка.

Мамочка моя была православным человеком. Она научила нас, детей, верить, молиться и за всё благодарить Бога. Говорила нам с сёстрами, чтобы мы никогда Бога не забывали.

Тамара в юности

Тамара Кузнецова – крайняя справа в нижнем ряду

– А как она относилась к такой русской пословице: «На Бога надейся, а сам не плошай»?

– Ну, например, если человек заболеет, то Церковь не запрещает же ходить к врачам? Здоровье – это дар Божий, и им мы должны дорожить. Ещё священники говорят, что врачи от Бога и нельзя запускать болезнь. От нас самих зависит, как мы бережём его. Мама нас лечила в детстве народными средствами. Добавляла в чай различные травы. Помню, перед сном напоит – заснёшь, пропотеешь, а утром становится лучше. А в детстве болели часто, тем более, нас было много, и если заболевал кто-то один – заражались все. Потом мы с сёстрами выросли, стали ходить к врачам, когда чувствовали себя хуже.

«Негладкая» жизнь

– А вот здесь про то, как вы выучились и своё жильё получили, – продолжаю читать из альбома:

Детские годы быстро летят,
Тамара и Люся уж в школу спешат.
Одеты сестрёнки в платьица новые,
Вместо портфеля сумки холщовые.
В школе неплохо Тамара училась,
С Людой Надуткиной
крепко сдружилась.
Вместе подруги ходили гулять,
Им в пионеры запретили вступать.
Окончена школа. Что впереди?
Тамара решила работать пойти.
Курьером была в филиале наук,
Начальник ей комнату
выделил вдруг.

– На самом деле во 2-й школе, где мы учились, было нам непросто, – стала вспоминать Тамара Константиновна. – В пионеры ни я, ни сёстры не вступали – мама не разрешала нам, православным. Учение не особо давалось – то ли из-за лени, то ли не удавалось как-то. Но некоторые преподаватели относились снисходительно. Одна из них – Нина Николаевна Османова. Русский язык вела. Всегда с уважением ко мне и сёстрам относилась, поэтому я и полюбила русский. Как говорится, полюбит тебя учитель – полюбишь и его, и предмет. А на плохое отношение остальных мы маме не жаловались. Знали, что это не навсегда. И в 7–8-х классах стала спокойнее переносить недобрых людей. Спустя годы я встретила человека, с которым тогда вместе учились. Его звали Николаем. Он рассказал, что всегда жалел меня, когда надо мной издевались. Правда, тогда не мог мне это сказать. Но было приятно узнать, что меня тайно поддерживали.

– У меня в школе-интернате в Печоре тоже не всё было гладко, – добавила Татьяна от себя. – Толком не училась, потому что всегда убегала с уроков. Математика не давалась, да и в целом у меня были проблемы с учёбой. Потом, в 11 лет, отправили меня в Кочпонский детский дом. То есть сюда, в Сыктывкар. Прожила там до 18 лет, и после этого меня устроили в Лесозавод в общежитие. Дали работу в яслях детского садика, но там проработала всего два с половиной года. Не умела варить и с деньгами обращаться. И тогда, как я уже говорила, в 89-м году меня и привезли сюда, в дом-интернат, в котором живу по сей день. Но знаете, не жалуюсь. Господу виднее.

– Тамара Константиновна, вы тоже ведь в юном возрасте пошли на работу? Вот написано про курьера…

– Да, в 17 лет начала работать в Академии наук курьером. При этом по-прежнему ходила в кочпонский храм. По этому поводу меня вызвали и спросили, почему я туда хожу. Считали, что из-за мамы. И напомнили, что мне от Академии наук дали квартиру, чтобы меня отвязать от Церкви. А я как жильё получила? Помню, мне кто-то предложил написать заявление для этого. Ещё подумала тогда: «Да ну, кто мне даст. Заведующая канцелярией столько лет работает и просит квартиру, а ей никак не дают». Но ради любопытства написала заявление. И действительно, скоро получила комнату. Так вот, когда меня попеняли за это, я объяснила, что в храм сейчас хожу не из-за мамы, а сама, потому что в Бога верю. И добавила: «Если я ваш коллектив позорю, то уволюсь». Меня сразу стали отговаривать. Но тем не менее хотели, чтобы я перестала ходить в храм. А я не могла на это пойти.

После Загорска

– И поэтому уехали? Вот здесь написано:

Жила беззаботно Тамара одна,
Как в детстве, уехать мечтала.
И вот, в путь-дорогу вещи собрав,
К подругам в Загорск укатила она.
В Загорске была санитаркой-сестрой,
Рентген-кабинет убирала,
Вместе с подругами по вечерам
Лавру всегда посещала.
В Загорске Тамара пять лет прожила,
И в Сыктывкар не спешила она.
Но нужен был регент
в кочпонский храм,
Отец Серафим ей вызов послал.

– В Загорск я в 1970-м уехала – вслед за подругами. А в 1974-м уже вернулась. Да, в Советском Союзе для верующих трудные времена были. Увидев икону у православного, могли уволить с работы. Я была знакома с женой председателя горисполкома Дмитрия Косолапова, которая верила в Бога. Так она икону прятала в углублении между шифоньером и стенкой и перед ней молилась.

Духовенство и прихожане Троице-Сергиевой Лавры. Есть на этом фото и Тамара Константиновна

В Сыктывкар я вернулась, больше скучая даже не по маме, а по нашему Казанскому храму в Кочпоне. Он меня притягивал к себе. Там стали мне сразу предлагать работать руководителем хора. Сначала хотела отказаться, но спустя время после раздумий решила согласиться.

– Ту комнату от Академии наук вам не вернули? Вот здесь написано:

Вернувшись обратно
в свой город родной,
По частным квартирам скиталась.
Искала жильё, наконец-то нашла,
Купила часть дома она для себя.
Все эти годы, работая в храме,
В командировках часто была.
Литературу в церкви искала
И новые ноты к псалмам.
Решив, что нужен новый хор,
Искала и в конце концов
Из филармонии, театра
Созвала оперных певцов.

– Так с комнатой сразу было покончено, когда меня православной верой стали укорять. Но это же не главное – когда что надо, Господь всё даёт.

– Вас многие священники вспоминают как духовную маму. Вы ведь были не только регентом, но и наставницей? – напоминаю Тамаре Константиновне.

– Помощью в обучении будущих священников я занималась в Казанском храме, а затем и в Свято-Вознесенском. Их надо было в основном научить читать на церковнославянском, чтобы они могли правильно ставить ударения. Также молодые люди учили богослужебный устав. Большинство осваивало всё быстро – месяца за два-три. Ну, молодёжь шустро всё учит, если желание есть. О ходе учёбы я давала отчёт по телефону владыке Исидору, и когда кто-то был уже готов к служению, он забирал его к себе в Архангельск. В ту пору, надо сказать, многие ученики были с Украины. В нашей епархии их принимали с расчётом, что перед тем, как вернуться на родину, они десять лет отслужат в нашей епархии.

Но больше, конечно, я занималась церковным хором. Когда меня перевели в новооткрытый Вознесенский храм в местечке Кируль, там был пустой клирос, и пришлось месяца три набирать для него людей. Хорошо, что молодёжи было много – больше, чем бабушек. Отец Иоанн Лапко выйдет в храм, когда поют «Отче наш», слушает, смотрит на прихожан. Увидит некоторых девушек, позовёт меня и скажет: «Вот, возьми девушку. Готова она для клироса». В итоге я набрала человек семь. Господь помогал: когда девушки приходили ко мне, не имея слуха, с Божьей помощью и с благословления батюшки через короткое время они запевали. Я им говорила: «Это не моя заслуга. Это Господь помогает». Он ведь действительно им помог, я это точно знаю. И как тут быть не православным – не понимаю.

«Всё было ярко»

За интересной беседой незаметно пролетело несколько часов, и двух насельниц дома-интерната надо было отпускать на обед. Но хотелось ещё узнать, как сложились судьбы в большой семье Тамары Константиновны.

– Да всё слава Богу. Сестра Валя пошла работать на почту и проработала там всю жизнь до пенсии. Как самая старшая, она всегда отличалась очень серьёзным характером. Ей сейчас 86 лет. Дочка у неё медик и ухаживает за ней.

Нина работала в Республиканской библиотеке переплётчицей. Росла маленькой и пухленькой. А по характеру была боевой девушкой. Жила в Сыктывкаре и умерла здесь же, у неё остался сын.

Лида жила с сестрой Тоней в Сергиевом Посаде. Её тоже уже нет в живых. Была спокойная и тихая. Работала в Доме матери и ребёнка, так как очень любила детей. Ей было жалко, что они оставались без попечения. И вот однажды, когда в Дом попала девочка по имени Люда, она решила ею заняться. Стала за ней следить и помогать ей во всём. Но когда на работе узнали, что Лида решила окрестить девочку, то её тут же уволили. Но наша Лида не опустила руки: устроилась на работу в детскую больницу и для той девочки стала второй мамой. Биологическая мать Люды появилась в жизни дочери только тогда, когда девочка получала свой первый паспорт. Лида очень переживала, что эта мама заберёт у неё Люду. Но всё решила одна встреча, где Людмила, указывая на Лиду, сказала: «Она меня воспитывала. Так что это моя мама. А тебя я не знаю как родную маму». Лида была такая счастливая – она очень боялась разлуки с Людой. Потом, став постарше, Люда часто навещала Лиду и поддерживала с ней связь до конца её жизни. (О Лидии Константиновне в «Вере» недавно рассказала знавшая её многие годы Елена Ерофеева: «Быть свечой горящей», № 938, декабрь 2023 года. – Ред.)

Четвёртая моя сестра, Антонина, была очень шустрой и озорной. Любила учиться, хоть и начала поздно. Только не получилось учёбу продолжить – не на что было жить. Пришлось устроиться на работу телефонисткой. Недавно я ездила в отпуск – у нас тут тоже как бы отпуска бывают, – чтобы Тоню навестить, потому что она болела. Неделю ухаживала за ней. Сейчас, слава Богу, потихоньку ходит – ходунки ей дали – и спокойно живёт в частном доме. Она по-прежнему в Сергиевом Посаде.

– У вас такая большая жизнь… А какое осталось самое яркое воспоминание?

– Ну как вам сказать? У меня всё было хорошо, всё было ярко. Может, одним из самых приятных моментов был тот, когда настоятель Свято-Вознесенского храма сказал мне однажды: «Давай организуем праздничный и будничный хоры!» Будничный я из наших девушек собрала, а для праздничного нужны профессионалы. Но где я их возьму? Ко мне на клирос шли обычные девочки и мальчики. С музыкальным образованием был лишь Саша Игнатов. Петь он начинал при мне, со временем стал регентом в Свято-Вознесенском храме и уже много лет служит там. И вот нужно было набрать ещё хотя бы человека три с музыкальным образованием, чтобы квартет получился. Тогда я пошла в драмтеатр, и мне навстречу вышел мужчина небольшого роста. Спрашиваю его: «Вы здесь работаете? Поёте?» Он отвечает: «Да». Объясняю ему, что мне нужно собрать церковный хор, и предлагаю присоединиться. Сказал, что придёт. Это был Николай Шульгин. Он часто стал ходить к нам на клирос. Голос у него был хороший – бас. Потом стал дьяконом, принял сан. Меня очень удивило, что это произошло с артистом драмтеатра и за такое короткое время. Когда у Николая заболела мама в Свердловске, он поехал туда ухаживать за ней. Сейчас там служит. Иногда созваниваемся с ним. Вот так интересно сложилась у него жизнь – до сих пор удивляюсь!

Вслед за Николаем стали приходить и другие артисты из филармонии и Театра оперы и балета, из них-то и образовался праздничный хор. А я осталась с будничным хором, праздничный слушала как прихожанка храма. Было радостно, что всё так хорошо в жизни складывается!

Читаю последнюю виршу в тетради Тамары Константиновны. Немудрёные стихи, но от души:

Немало вложено труда,
Усилья были не напрасны –
Был возрождён кирульский храм,
Такой торжественный,
прекрасный.
Так, посвятив всю жизнь свою
Служенью Богу и народу,
Тебя Господь благословил
На отдых заслуженный и долгий.

* * *

Свято-Вознесенский храм. Отец Михаил Козак и певчие. Тамара Константиновна – слева.

На обратном пути я вспоминала наш разговор, заново всё переживая, и думала о том, как раньше было сложно жить. Но люди ведь не сдавались и продолжали верить, надеяться и любить. Да, пожалуй, и сейчас не так уж просто. Совсем непросто. Но нужно постараться не терять духа и помнить: с нами Бог.

Фото В. Григоряна и из личного архива Т.К. Кузнецовой и Ирины Харионовской

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска