Неоднократно ходил на родник за водой – и никогда не было проблем. Так было и в этот раз. Но, подойдя к знакомому месту, остановился и увидел воронку от снаряда рядом с бетонной плитой, куда мы обычно ставим тару для воды. Сразу закралась мысль: «Неужели обнаружили это место?»

И тут вдруг из-за спины – и это при сильнейшем ветре – вылетает квадрокоптер. Я точно знал, что в этом районе всегда работают наши дроны, но, как правило, они пролетают мимо. А этот приближается ко мне. И мгновенно пришло осознание: «Всё, это чужой!»

Побросал баклашки и побежал к единственному стоящему рядом дереву, иве. Пытаюсь спрятаться под ней и краем глаза вижу снижение дрона, а у него под брюхом две гранаты. На дроне камера, и оператор, управляющий им, тоже отлично меня видит и начинает снижение «птицы». Вся жизнь пролетает перед тобой в такие моменты, и я начинаю прощаться с жизнью. Дрон пикирует, заходя на сброс. В голове судорожно и хаотично пульсирует только одна мысль: «Что делать?» Секунды остаются на принятие одного верного решения.

У дерева есть небольшой изгиб. Пытаюсь спрятаться за него – дрон за мной. Я вправо – и он туда же, влево – и опять он надо мной. Дрон никак не может найти момент, чтобы сбросить на меня гранаты: ему мешают ветки дерева.

Если граната попадёт в них, прогремит взрыв. Прокатится по ним и, скатившись на землю, также взорвётся. Это не просто игра в кошки-мышки. Это игра со смертью, где на кону жизнь. Так я и бегал от него туда-сюда. Не помню, сколько времени прошло. Помню только, что силы стали покидать меня и отчаяние закралось в душу. Это конец. И вдруг, когда я почти решил сдаться, коптер, сделав надо мной последний круг, улетел…

Через минуту услышал два взрыва и автоматную очередь.

От бессилия и холодного липкого пота, заливавшего лицо и насквозь пропитавшего одежду, медленно опустился под крону дерева. В голове тысяча мыслей. Но главное – не мог понять, в чём причина отлёта дрона: «Может, устал оператор от моих манёвров? Не смог меня подловить и, увидев цель полегче, полетел к ней?»

Я из тех, кто в Бога не верит. Точнее, не верил до этого. У нас есть братишки, которые, прежде чем пойти в расчёт или зная, что других парней отправляют в красную зону, подходили и раздавали всем иконки. Ко мне тоже подошёл один и говорит: «Я знаю, ты не веришь, но всё равно возьми. Брат, возьми!»

Он так на меня насел, что буквально впихнул мне в руки этот маленький заламинированный прямоугольничек с ликом Иисуса. Так я и стал иконку с собой носить. Носил, не вспоминая и не задумываясь, пока не попал в переделку.

Тогда надо мной завис не коптер, а так называемая Баба-Яга, несущая на себе взрывные устройства, способные уничтожить целый танк или артиллерийское орудие.

Может быть, и нет Бога, но такое ощущение, что эта иконка как невидимый щит сработала. Я точно знаю, что мама каждый раз молится за меня и ходит в храм. И все сброшенные и разорвавшиеся гранаты не причиняли мне вреда. Я выживал.

К чему это? Когда коптер прилетел, я прижался к этой иве и увидел, что вокруг неё обвязана какая-то ленточка. Вгляделся – а это пояс с молитвой, который кто-то повязал на этом дереве.

Читать на церковном языке не умею, для меня это какие-то иероглифы, но беда опять миновала. Я остался живой. Так значит, что-то всё-таки есть?..

ТГ канал «Фронтовые записки»

Военный митрополит

Немного освоившись на базе, отец И. почувствовал лёгкое недомогание. Накануне всю ночь мёрз в тёплой кимбе под одеялом. Наутро пошёл в храм на молитву и понял, что начал заболевать.

Болеть в командировках было его личное, тайное, хобби. На этот раз всё было по-другому. Но он решил действовать как раньше – потерпеть и работать.

В суете забот дня – бесед, знакомств, выяснения, что и где находится, – болезнь, казалось, отступила.

Но ночью отцу И. досталось по полной. Он то провалился в какое-то забытьё, то просыпался от жара, ощущая, что лежит в мокрой от пота постели.

Утром, подведя итоги ночи и своего состояния, отец И. понял, что у него воспалено горло, пропал голос, сильная слабость, головокружение, трещит голова и скачет высоченное давление, чего прежде никогда не было.

«Русские не сдаются», – попытался взбодриться священник. Но местные микробы и бактерии, оказавшиеся в воде, которую пил отец И., решили это проверить и усилили атаку.

Отец И. в храме-палатке с трудом совершил молитвенное правило и двинулся в столовую на завтрак, но запах пищи показался настолько противным, что к общим симптомам добавилась тошнота. Даже через силу есть было невозможно.

И отец И. сделал то, на что раньше бы не решился, – пошёл сдаваться врачам. Лекарства у него собой имелись, но симптомы были такие, что он не знал, что пить.

«Халеру какую-то схватил», – борясь с тошнотой и головокружением, сказал отец И. женщине-врачу. Подполковник медицинской службы осмотрела его горло, измерила температуру и давление и проговорила: «Вы знаете, у вас сильное воспаление, но подходящих лекарств у нас нет». Через небольшую паузу попросила медсестру принести какие-то таблетки-антибиотики в баночке без этикетки. «Возможно, помогут, – утешила врач. – Воды больше пейте».

Несколько следующих суток своей жизни он не помнил – провалялся в болезненном забытьи. Иногда выныривал оттуда, молился, прощался мысленно с женой, каялся в грехах и снова проваливался в липкий сон, чувствуя, что умирает. Не хотелось ни есть, ни пить – казалось, что в теле болит всё.

Ощущение приближающейся смерти было тяжёлым, наплывающим, осознанным и сопровождалось гаммой чувств: тоски, желания жить, одиночества, надежды на Бога, перемежаемой минутами отчаяния, покаяния и жгучего желания беречь каждую минуту, если не умрёт. Чем явственнее приближалось ощущение смерти, тем сильнее он начинал чувствовать странный запах – смесь вони креазота с чем-то, как ему казалось, техническим. Для себя отец И. определил его как запах смерти.

Позже чувствовал его, когда в музее военной базы рассматривал оружие боевиков, взятое в бою. Различные виды стрелкового оружия, тесаки, которыми бандиты резали людей, самодельные пушки из толстых труб, стреляющие баллонами, разили запахом смерти.

По-особенному ощущается одиночество умирающего человека, когда понимаешь, что окружающим, занимающимся своими делами, не до тебя. Близких нет, водички, так сказать, подать некому. «Помрёшь тут, и найдут тебя, только когда сменщик приедет», – в минуты тоски думал отец И.

Неожиданно его вывел из липкой темноты болезненного забытья звонок служебного телефона. Оказалось, что на базу приехала делегация из Москвы с артистами и во время концерта будет торжественная передача икон для храма, а отец И. должен выйти на сцену и принять иконы, сказав пару слов благодарности. И ещё заботливый голос из телефона порекомендовал надеть что-нибудь торжественное.

Голова трещала от каждого наклона, голоса не было. В зеркале отец И. увидел свой осунувшийся, изрядно помятый портрет. Облачившись в свой обычный подрясник и для вида причесавшись пятернёй, отец И. впервые за несколько суток вышел из кимбы и, преодолевая дурноту и головокружение, пошёл в клуб. Всё было плохо.

«Схожу иконы получу и потом помру», – решил отец И.

В клубе собирался военный народ, а гости готовились к концерту. Отец И. присел в первом ряду, чтобы удобней было выходить на сцену.

Рядом оказался статный седой генерал-полковник с медалью Героя Советского Союза на груди. В отличие от многих проходящих мимо людей он поздоровался со священником. Тот не ожидал, что столь высокий военный чин обратит на него внимание. Хрипя и сипя, представился. Пожилой генерал тоже назвал себя.

Дальнейшая речь генерала быстро взбодрила священника, не ожидавшего такого поворота. «Я, – сказал генерал-полковник, – военный митрополит!» От неожиданности отец И. засмеялся, несмотря на то что смех отзывался в голове болью, метавшейся – как мячик в коробке – «от стенки к стенке».

Довольный впечатлением, генерал пояснил: «Епископ – это генерал-майор, архиепископ – генерал-лейтенант, а митрополит – это точно генерал-полковник!»

«Кто-то из военных священников поработал», – подумал отец И.

Юмор был в том, что священники, получая богослужебные награды, в шутку «присваивали» себе звания. Это, конечно, было далеко от действительности, но забавно было «приписать» себе очередную звёздочку. Но одно дело – священник, который получил жёлтый крест, думает, что он «капитан», а другое – когда генерал называет себя митрополитом.

«Благослови, владыко, товарищ генерал-полковник!»

Отцу И. стало весело. Во время концерта на сцене он получил из рук «военного митрополита» иконы, поблагодарил, шепча слова в микрофон, и пошёл в храм.

По дороге забыл, что собирался помирать, вспоминая, как на многочисленных сборах военного духовенства неизменно поднимались одни и те же вопросы: «Дайте статус военного епископа, ну и зарплату неплохо бы поднять».

С вопросом статуса отец И. был согласен, потому что священники, как представители гражданского персонала Министерства обороны, во время учений не ставились на довольствие – со всеми вытекающими последствиями для семейного бюджета. Насчёт зарплаты тоже было общее единение.

Решение этих, казалось бы, простых вопросов уходило в высокие кабинеты и там благополучно терялось.

Но вопрос с военным епископом отцу И. всегда казался странным и ненужным. Он каждый раз, когда об этом рассуждали всерьёз, вспоминал сюжет из мультфильма «Остров сокровищ», где пират Джон Сильвер шутит над своими спутниками, увидевшими убитого моряка: «А кого вы тут хотели увидеть? Епископа?»

Отец И. весело разглядывал разномастных сослуживцев и понимал, что сейчас в зале заседания присутствует неслабый такой пиратский коллектив. «Эх, отцы, – думал он, – не можете вы жить без фюрера».

Пока священник нёс иконы до полевого храма, эти весёлые воспоминания взбодрили его. Умирать расхотелось. Отец И. добрёл до кимбы и заснул обычным сном – с благодарностью к «военному митро-политу».

ТГ канал «Записки писаря. Блог военного священника»

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска