К 70-летию памяти писателя

В советское время Михаил Михайлович Пришвин, как и сейчас, был включён в обязательную литературную программу средней общеобразовательной школы. Однако обязательство ограничивалось небольшой повестью (фактически большим рассказом) «Кладовая солнца», повествующей о послевоенной жизни в одном из сёл русского Нечерноземья в окружении торфяных болот, на одном из которых и происходит по-своему захватывающее действие: главный герой, подросток, пойдя на охоту, едва не погибает, причём опасность грозит ему с двух сторон – собственно болота и волка, которого он блестяще убивает.

Таков весь нехитрый сюжет, но в случае с Пришвиным здесь, как и практически в каждом его произведении, главным становится не сюжет, а открывающиеся с помощью него картины. Прежде всего картины природы. Таким этот писатель и вошёл в мою, например, копилку литературных произведений – весьма талантливым, но, признаться, несколько скучным. Тут разгадка проста: Пришвин включён в программу VI класса, а в это время за пацана начинают конкурировать Дюма, Жюль Верн, да хоть бы и «Дубровский» Пушкина, и литература такого рода, как пришвинская, неизбежно проигрывает.

Тем важнее, думая, что «я знаю Пришвина, я его прочёл», всё-таки сделать над собой усилие и посмотреть список его произведений ещё раз. Благо смотреть есть чего: собрание сочинений – 30 томов. Изданное, правда, уже после его смерти. В 20-х годах XXI века вряд ли кто возьмётся осилить такой объём. Для человека взрослого, давно выросшего из штанишек «Кладовой солнца», несравненно полезнее будет прочесть его повесть «Мирская чаша», по сути автобиографическую, написанную в 1922 году, но опубликованную в отрывках в журнале «Север» только в 1979 году, а в полной редакции – в 1990-м.

Тут, наверное, чтобы понять причины такой задержки, следует напомнить основные вехи биографии Пришвина. Он родился в 1873 году в Елецком уезде Орловской губернии, и судьбе угодно было пересечь его ни много ни мало с самим Василием Васильевичем Розановым. Впрочем, последний предстал перед 14-летним Мишей всего лишь в качестве учителя географии – зато какого! Учитель и ученик настолько не сошлись характерами, что по ходатайству Розанова Пришвина выгнали из гимназии с волчьим билетом.

Что не помешает в дальнейшем учителю рассмотреть в ученике действительно выдающийся талант – конечно, уже после того, как Пришвин начал писать и публиковать свои первые книги: сначала детские, а затем и большие произведения по итогам экспедиций по Русскому Северу и Центральной России, – а самому Пришвину заметить как-то: «Розанов – послесловие русской литературы, я – бесплатное приложение. И всё…»

И ещё. Как и многие юноши того времени, обретавшиеся в университетах, Пришвин также не избежал увлечения социалистическими идеями, даже скажем прямо – марксизмом. И получил ещё один волчий билет – от властей. В 1897–1898 годах он отсидел в Лифляндской губернской тюрьме, а затем ещё год провёл в ссылке у себя в деревне под гласным надзором полиции.

Михаил Пришвин. Около 1900 года

В 1910-х годах Пришвин работает корреспондентом либеральных газет «Русские ведомости», «Речь», «Утро России», а в 1917 году входит в редакцию эсеровской «Воли народа», в которой жёстко клеймит большевиков (чего стоит только статья «Убивец!», направленная против самого Ленина). В начале января 1918 года он отсидел две недели в тюрьме, после чего, опасаясь повторного ареста, уехал в небольшое наследственное имение под Ельцом, откуда и привёз в Москву в 1922 году «Мирскую чашу» – художественный дневник из жизни российской деревни 1919–1922 годов.

Советская цензура отказала ему в публикации, и Пришвин решился на неслыханное – отправил рукопись самому Троцкому. «Признаю за вещью крупные художественные достоинства, – отвечал тот, – но с политической точки зрения она сплошь контрреволюционна».

«…Вот и паспорт мне дал», – записал Пришвин. Третий волчий билет. Но судьба была к нему благосклонна. Он не попал под репрессии, как многие его коллеги в 1930–1940-х годах, а даже входил в правление Союза писателей СССР, сосредоточившись на вещах, подобных своим ранним произведениям типа «В стране непуганых птиц», «За волшебным колобком» и той же «Кладовой солнца». «Поэтическая география», как характеризуют этот жанр многие литературоведы.

Но огромная часть его наследия – это дневники. «Письмо в стол» для многих писателей, и не только писателей, было той отдушиной, через которую отливались многие мысли, невозможные к обнародованию в Советском Союзе.

«Интеллигенция как сила антигосударственная кончилась совершенно, сохранилась некоторая степень протеста, но не принудительного характера, и постановление ЦК о едином союзе (верноподданных) писателей уничтожает и этот протест… Постановление ЦК рассчитано не на подъём интеллигенции, а на её бессилие», – запишет он 31 мая 1932 года.

К настоящему времени дневники Пришвина, которые он, конечно же, не рассчитывал напечатать, опубликованы. И это огромный подарок нам. Благодаря им раскрывается перед нами целая эпоха; это уникальный синтез художественно-философского отображения природы, человека и актуальных общественных волн и бурунов, что не могли не пройти сквозь жизнь писателя.

* * *

70 лет со дня смерти М.М. Пришвина исполняется 16 января 2024 года.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска