Если б ­кому-то вздумалось награждать призами гербы российских городов, то приз «За простоту и постоянство» достался бы, конечно, гербу городка Шуя, что в Ивановской области. Он почти так же незатейлив, как дорожный знак «Въезд запрещён», в народе именуемый «кирпичом», с той лишь разницей, что на гербе «кирпич» нарисован объёмно.

Но что же за предмет попал на геральдическую эмблему Шуи? Может быть, слиток золота? Или хотя бы брусок масла? Не то и не другое. А то, о чём сложена загадка: «Ускользает, как живое, но не выпущу его я; белой пеной пенится, руки мыть не ленится». Правильно, мыло!

Только как же это угораздило шуян заиметь на гербе такой, простите, прозаический предмет? А вот как. Когда в 1781 году царица Екатерина Вторая повелела раздать всем городам своей огромной державы гербы, то на каждом следовало изобразить то, чем город богат и знаменит. Стали думать: что на герб поместить? Выбрать было из чего: трудолюбивые шуяне изготавливали льняные ткани, ловко шили из овчины полушубки и рукавицы для армии и флота (во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов около 1200 шуйских портных еженедельно поставляли в армию по 15 тысяч полушубков!). А ещё в Шуе искусно писали иконы. Но самыми непревзойдёнными мастерами были шуйские мыловары. И то сказать – за некоторые сорта шуйского мыла отмеряли денег столько же, сколько за корову! На шуйские ярмарки, бывало, съезжались купцы со всей России – за мылом. Вот и повелела Екатерина Великая изобразить брусок мыла на гербе Шуи – чтобы высочайше отметить находившиеся там «славные мыльные заводы». И что удивительно – там он до сих пор. Разве что при Екатерине «золотой кирпич» был нарисован от руки, а в наши дни его перерисовали «по линеечке».

Но Шуя славна не только мыловарами. И прежде всего нужно сказать о поразительном смирении и трудолюбии шуян. Их городу пришлось пережить столько опустошительных пожаров! А ведь остановить бушующий огонь до XIX века можно было лишь ломая дома и заваливая обломками улицы, тем самым преграждая пламени дорогу. Но вокруг Шуи рос лес, и сгоревшие дотла храмы, дома, лавки вновь отстраивались. Притом на удивление быстро. Например, в 1710 году сильный пожар, как сказано в историческом документе, «истребил город… из 208 дворов посадских осталось только 13 дворов, так что Шуя совершенно опустела». Казалось бы, пришёл городу конец. Но не тут-то было! Едва огонь утих – снова застучали топоры и, словно грибы после дождя, вырастали новые дома. Не падать духом и смиренно принимать волю Божью шуянам помогало то, что в их городе находилась чудо­творная икона Божией Матери.

История этого образа такова. В 1654 году добралась до Шуи страшная болезнь – моровая язва, свирепствовавшая в России. Всего за сорок дней она выкосила почти половину жителей. И тогда оставшиеся в живых рассудили написать икону Смоленской Богоматери. Нашёлся и мастер, свой, шуйский, – Герасим Тихонов. И тут случилось вот какое чудо. Нанёс иконописец рисунок на подготовленную доску и лёг спать. А наутро обнаружил, что на рисунке ножки и ручки Младенца Христа изменили положение! Ничего не понимая, Герасим стёр проступившие линии, вновь нарисовал по канону – и на другое утро всё повторилось. Тогда мастер понял, что такова воля Божья, и стал писать икону по новому рисунку. Как только образ был написан и принесён в храм, моровая язва начала уменьшаться и вскоре прекратилась.

Но чудеса от иконы не прекратились, их было столько, что спустя несколько лет прибыла в Шую особая комиссия: удостовериться, не придумали ли шуяне эти чудеса. Выяснив, что это не выдумка, назвали чудотворную икону Смоленской-Шуйской. Перед ней молились и царь Пётр Первый, благодаря за исцеление от тяжкой болезни, и дочь Петра царица Елизавета. В 1831-м подступила к Шуе холера. И вновь горожане стали искать защиты у своей Заступницы: наложили на себя семи­дневный пост, обнесли чудотворную икону вокруг города – и болезнь стала прекращаться. В память об этом событии с тех пор и поныне 10 августа проводится в Шуе крестный ход.

В этом уютном городке время будто замерло, остановившись в XIX веке. Редко где встретишь столько построек того времени сразу. Уцелел и Воскресенский собор, где хранилась шуйская святыня, и его чудо-колокольня (между прочим, самая высокая в Европе из колоколен, стоящих отдельно от храмов). Замечательный факт: большой колокол для этой колокольни (седьмой по величине в России) был отлит на средства старосты храма – крупного шуйского фабриканта Михаила Павлова. Да, были люди!..

Воскресенскому собору в Шуе ровно 225 лет (фото: interesnayarossiya.ru)

Но и в наше время шуяне могут удивить щедрым жестом. Например, уроженец Шуи Анатолий Калинин, всю жизнь собиравший по всему миру уникальную коллекцию сосудов с секретами, передал её в дар местному музею, и теперь здесь нет отбоя от детворы, желающей понять, почему из одной чашки нельзя напиться, чтобы не облиться, из другой чашки напиток на глазах исчезает, а из заполненного до краёв чайника в чашку падает несколько капель…

В Шуе и речь местных жителей может порой показаться засекреченной. Там можно услышать такое: «Как пройдёшь по лавам – лесок увидишь, а там и гонобобель, и красовики, и петушки, и дуньки – не ленись собирай, потом будет что в бабайку наливать!» В Шуе ещё сохранился местный говор, а ведь это замечательно! Переводится таинственная фраза так: «Как пройдёшь по мосткам – лесок увидишь, а там и голубика, и подосиновики, и лисички, и свинушки – не ленись собирай, потом будет что в миску (тарелку, плошку и прочие ёмкости, называемые общим словом “бабайка”) наливать».

Вот какой городок – Шуя!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска