Помню, как в начале девяностых появилось это слово – «гуманитарка». Рядом с храмом Иоанна Предтечи на Каменном острове в Петербурге поставили что-то вроде сарайчика, где она хранилась. Везли в основном из Германии.

Распределяли, как правило, честно, хотя случалось разное. В одном северном городке, помню, на краже попался священник с Украины. Возвращаясь на родину, что-то прихватил с собой. Его сменил другой – земляк, матушка которого ошеломила меня, оправдывая предшественника: «Жить-то надо». Сейчас эти люди, скорее всего, в ПЦУ. Тут задумаешься: может, Господь для того и попустил там раскол, чтобы отделить таких вот. К чести украинского духовенства, большинство Церковь не предало, мужественно претерпевая гонения. Как бы и нас в России эта участь не минула – кроме верных, есть ведь и другие. Пока ничто не предвещает, но трещины расползаются неприметно, их долго не заметно.

Из Европы вещи для Церкви везли лет пять-семь, пока гуманитарную помощь не начали массово собирать уже в России. Сначала брали всё подряд – на иные туфли было страшно взглянуть. Потом отбирали строже и сдать стало труднее, чем получить. Нести стали не только одежду и обувь, но и посуду, вилки-ложки. Благотворительность крепла, достигнув, казалось, пика в последние лет десять, когда повсеместно начали помогать бездомным, детским домам и домам престарелым.

Похоже, мы постепенно возвращаемся в то состояние, которое было в СССР. Забыл сказать, что ещё до того, как стали помогать немцы, после землетрясения в Армении в Ленинграде начался сбор вещей для пострадавших. Несли очень много, хотя это было время дефицита, а предприятиям тогда разрешили отправлять стройматериалы. И я видел, как эшелоны уходили на Юг.

Интересное это явление – настоящий наш человек. Не сильно верующий, но правильный. Сейчас Церковь помогает Мариуполю, отправляя туда одну за другой строительные бригады добровольцев. В данный момент там работает 36-я смена, каждая длится по 7–10 дней: восстанавливают частные дома – как правило, перекрывают крыши. Местные ничем, кроме полиэтилена, прикрыться не могут, ставят тазики, куда стекает через дыры дождевая вода. Но вдруг появились православные мужики из России – едут из Москвы, Воронежа, Сочи, Астрахани, Санкт-Петербурга и даже из Советской Гавани в Хабаровском крае. Кто-то во время обычного отпуска, кто-то берёт его за свой счёт. Желающие звонят в Патриархию, точнее в Центр «Милосердие», по номеру 8 (800) 70-70-222, их обеспечивают билетами на поезд, питанием, жильём на месте и, понятно, стройматериалами. Полковник с Урала, владельцы небольших строительных фирм и обычные строители, отец солдата, погибшего в бою, инженеры, программисты – самые дельные, самые отзывчивые. Соль Русской земли. Один из них, отказавшийся назвать имя, уроженец Украины, давно живущий в России, приехал сначала один, потом купил микроавтобус, загрузил строительными материалами, оборудованием и приехал вместе с женой – она взялась кашеварить. Про возраст добровольцев: это, за редким исключением, пятидесятилетние, то есть люди не только родившиеся, но и выросшие, сформировавшиеся в СССР. Христиане. Печально всё-таки, что смены им пока нет.

На данный момент отремонтировано 162 дома. В первом, восстановленном в марте, живёт семья, где родители глухонемые. Да, государство помогает части пострадавших, строит многоэтажки, но до частного сектора руки могли не дойти никогда. Тут-то и пришла на помощь Русская Церковь. Кто-то занимается строительно-восстановительными делами, кто-то везёт конфеты и подарки для детей. Пожилые супруги, живущие рядом, сначала глядели на происходящее подозрительно, но потом успокоились и тоже попросили помочь. С этого и началось.

То, что, кроме государства в Мариуполе, как организующая сила, присутствует только Церковь – весьма характерно. Война многое изменила. Например, куда-то запропали многочисленные фонды, которые помогали то ли другим, то ли себе.

Самая печальная история случилась с фондом «Подари жизнь», лицом которого несколько лет была актриса Чулпан Хаматова. А потом вдруг взяла и уехала из страны. То, что у неё антивоенные взгляды, – её личное дело. Я читал в своё время отчёты НКВД за 1939 год, где не то что рядовые бойцы и командиры, но и даже политработники высказывали недовольство тем, что РККА вошла на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Это не 22 июня 1941-го, когда всё и всем было понятно.

Неприятно сейчас другое. Хаматова бросила тех, кто ей доверился, хотя фонд и по сей день, без неё, помогает многим. Дети, подростки, юноши и девушки, страдающие онкологическими, гематологическими и другими тяжёлыми заболеваниями, – они-то чем перед актрисой провинились? В 2022 году было запланировано оказание помощи на два миллиарда рублей. Но после отъезда Хаматовой пожертвования сократились более чем наполовину. Потом положение немного выправилось, но почти настолько же выросла потребность в помощи после введения санкций, фактически – начала блокады. Из Европы перестали поступать препараты для лечения онкологических больных, та же Германия решила таким образом наказать Путина. Утеряна оказалась клеточная технология CAR-T, которую только начали применять. Утеряна важнейшая технология очистки донорского костного мозга. Один только Центр Рогачёва стал проводить на полсотни операций меньше – а это полсотни смертных приговоров. Директор фонда с 2018 года Екатерина Шергова тоже против войны. Призналась: «Если бы я не была директором, я бы уехала. Но директор должен быть на месте. Всё просто». Чулпан Хаматова для фонда значила не меньше…

Наступает время, когда остаются там, где в них есть нужда, лишь те, кто верит. В Бога, в человека, во что-нибудь, но верит просто и крепко. Хаматова крестилась в отрочестве, получив сильнейшую травму позвоночника, но, как она сама говорила, «чуда не произошло» – и она потеряла доверие к Богу. Чуда не произошло, просто сыграла после травмы в 44 фильмах и множестве спектаклей. Разве это чудо?

Тех, кто не верит ни во что в такие времена, как наше, уносит ветер. Остаются те, кто на самом деле чего-то стоит.

Оглавление выпуска     Следующая публикация →