«Вера» уже писала о проекте «Общее Дело. Возрождение деревянных храмов Севера». Начавшийся в 2006 году, он не только не угас со временем, как это случается со многими такого рода проектами, но и вышел за границы Поморья, шагнув в Костромскую область, Республику Марий Эл и др. регионы. А в 2022-м «Общее Дело» пришло в Коми. Участники проекта занимаются нынче здесь объектами в трёх деревнях, из которых наиболее крупный – церковь Прокопия Устюжского в Нючпасе Койгородского района. Работы там ознаменовались ещё одним важным событием. Поддержать волонтёров прибыли архиепископ Егорьевский Матфей и епископ Уржумский и Омутнинский Иоанн. Для посёлка событие стало неординарным: после почти 90 лет молчания 1–2 июля 2023 года в Нючпасе впервые совершались Божественные литургии, да ещё в сослужении двух архиереев. Хорошо бы это стало традицией – посещение архиереями не только уже построенных храмов, но и освящение молитвой вот таких руин, как Прокопьевский храм.

О «кухне» «Общего Дела» мы поговорили с координатором проекта Михаилом Костиковым.

– Михаил, как штаб проекта определяет план и график экспедиций?

– Проект существует 16 лет, и мы уже в состоянии мониторить ситуацию на объектах. Вначале туда приходят разведывательные экспедиции, чтобы мы понимали, насколько срочно и какие именно там требуются работы. Осенью–зимой мы выстраиваем график и вывешиваем его на наш сайт. В том числе мы решаем, какие работы мы не сможем закончить в текущем году. Вот Нючпас точно в этом году не закончим, там по храму серьёзные проблемы, и за две недели их решить не получится. Поэтому продолжим либо осенью, в том числе с помощью местных жителей, либо в будущем году. Бывает, какие-то работы в одном храме растягиваются на 3-4 года.

Михаил Костиков (в центре) и руководитель проекта «Общее Дело» о. Алексей Яковлев проводят летучку на объекте

– Что из себя представляют экспедиционные команды? Командиры – это профессиональные архитекторы, плотники? Вот вы, например, кто? В анкетах на сайте не говорится, что требуются конкретные специальности…

– Командиры – это организаторы, опытные участники проекта, умеющие руководить группой. Я работал в одной из московских метрологических компаний: сначала ездил на работы как волонтёр, затем – как командир экспедиции. Сейчас я координатор проекта. В команде есть люди, отвечающие за строительство, за кухню, за быт, за медицину и так далее.

Команды бывают разные по численности. У нас есть командир – отец Дмитрий Николаев. Он ездит со своим приходом уже много лет, и экспедиция у него достигает иногда до 50 человек. Они берут большие объекты, причём трудятся ударно. В обычной команде в среднем 10-20 человек. Работы у них менее масштабные, и вот тут, когда мы испытываем потребность в специалистах, делаем объявления: «Нужны альпинисты» или «Нужны плотники». И так далее.

Если взять, например, тот же Нючпас, то экспедиция вышла довольно специ­фическая. Туда отправилось большое количество молодёжи, в основном из московских приходов, ну и, как вы знаете, двое владык с сопровождающими лицами. И мы заранее понимали, каких специалистов в эту экспедицию нам следует привлечь.

А вообще в штате «Общего Дела» есть три архитектора, которые сотрудничают с коллегами для проектирования конкретных противоаварийных работ. Если объекты являются объектами культурного наследия, работы согласуются с органами их охраны. После этого утверждается смета на материалы и команда: сколько каких специалистов требуется, на какие работы – высотные или простые, куда везти.

С проектом тесно сотрудничают ведущие специалисты в области деревянного зодчества, например Андрей Бодэ, Андрей Барабанов и другие. «Общее Дело» проводит регулярные конференции, посвящённые деревянному зодчеству. Мы тесно сотрудничаем с музеем-заповедником Кижи…

– Вклад Кижского музея в этом и заключается – в предоставлении специалистов?

– Да, специалисты Кижей первыми выезжают на все объекты в Карелии, затем помогают и следят за тем, как идут работы. Волонтёры имеют возможность учиться у них. При храме Серафима Саровского в Медведково, где базируется «Общее Дело», есть плотницкая школа, столярная мастерская и школа резчиков по дереву. Выпускники имеют возможность поехать в Кижи на дальнейшее обучение.

– На сайте обозначена сумма участия – как правило, 15 тысяч рублей. Кто в какой доле участвует в финансировании экспедиции: участники, партнёры, может быть, благотворители?

– 15 тысяч – это ориентировочная сумма для понимания участника, сколько он потратит на поездку. В эту сумму входят проезд до места экспедиции и питание. Проезд либо поездом, либо это стоимость бензина на машину. Питание из расчёта три тысячи в неделю на человека. Команда заранее закупает продукты, завозит на объект и сама готовит. То есть полевая кухня.

– А где вы там живёте?

– Как правило, в палатках. Если есть возможность переговорить с местными жителями – если они там вообще есть, – это могут быть их дома. Вот в Нючпасе местные жители очень активно участвуют в этом процессе. Они много чего подготовили ещё до нашего приезда: косили, поставили туалеты, выделили людей для кухни и места для проживания. Но ясно, что домов на всех не хватает, особенно в такие моменты, как в Нючпасе, когда на литургии встретились первая и вторая экспедиции – около 80 участников.

– Принимают ли какое-то участие в вашей работе местные и региональные власти?

– Расскажу на примере Нючпаса. Как мы вообще оказались в Коми? В прошлом году у нас была первая, по большому счёту, экспедиция по республике. Управление по охране объектов культурного наследия вышло на нас с предложением поработать на конкретном объекте – в Мошьюге. Причём они сами и активные местные жители изыскали средства, купили материалы – так бывает нечасто. Обычно сборы объявляем мы, ищем жертвователей, – а вот тут все эти вопросы самостоятельно решили местные жители. А нас попросили просто эти работы провести. Так мы сотрудничали в прошлом году, а в нынешнем специалисты управления попросили нас поработать ещё на двух объектах. Администрация Койгородского района помогла нам с организацией транспорта, познакомила с местными жителями.

– Перед реализацией того или иного проекта вы находите, конечно, предприятие, занимающееся древесиной?

– В Коми на самом деле приятно и радостно работать. Ещё в прошлом году, приехав на разведку в Нючпас, мы познакомились с хозяином тамошней лесопилки. И он нам сделал скидку на пиломатериалы. В Нючпасе состояние храма таково, что все кровли там обрушились, кроме как над колокольней. Но не всегда нужен большой объём пило- или иных материалов. Например, если это консервационные работы на небольших часовнях. Поэтому перекрытие часовни больших затрат не требует. Консервация доступна для большего круга людей, в том числе и в материальном плане, – это гораздо более простые работы, чем реставрация. Смысл консервации – предотвращение попадания в деревянное строение влаги, как основного фактора его разрушения. Поэтому главная работа – это либо перекрытие существующей кровли, либо, если кровли уже нет физически, ставится особая консервационная кровля на само здание или на независимые опоры.

Деньги ищем по-разному. Иногда помогает человек с корнями из деревни, где мы наметили работы, как в этом году у нас в Карелии произошло. У него есть возможности, и он жертвует крупную сумму на закупку материалов. Где-то команда самостоятельно собирает деньги на материалы, если это не очень большая сумма, конечно. Кто-то находит меценатов на стороне, как, например, в Унежме в Архангельской области. В этой деревне проводится реставрация методом переборки храма Николая Чудотворца. Сейчас там трудится команда профессиональных реставраторов.

– Бывали ли в практике безнадёжные объекты, от которых пришлось отказаться? Или это противоречит философии проекта?

– Если мы имеем дело уже с руинами, если здание рухнуло и лежит, о противоаварийных работах говорить не приходится. Здесь нужны какие-то другие решения, но не консервация. Хотя бывает по-всякому. Взять уже упомянутую Унежму, где сейчас самый труднодоступный объект. Это побережье Белого моря. Туда нужно добираться либо на вездеходе, либо по отливу, пока он есть. Там большой храм Николая Чудотворца, и он какое-то время фигурировал в наших презентациях как по сути потерянный, потому что уже завалилась и начала рушиться верхняя часть. Но мы всё-таки решили попробовать: провели разведывательные экспедиции и оценили риски. Пришлось разбирать верхнюю часть, маркировать и потом уже заново собирать. Никольский храм в Унежме – это тот случай, когда храм был почти списан, и тем не менее там сейчас уже проходит не консервация, а реставрация. Неожиданно в какой-то степени для нас всех.

– Ваше дело, безусловно, благородное, но будут ли восстановленные вами храмы вовлечены в церковную жизнь?

– Конечно, не может не приходить в голову этот вопрос. Ведь понятно, что если храм находится в полуразрушенном состоянии, то это результат того, что он заброшен. Там, где людям храмы были нужны, даже в советские годы, они не только поддерживались, но и не закрывались. Туда, где есть приход, желание и интерес людей заниматься храмом, мы, как правило, не едем. Как я уже говорил, это не такие большие затраты. Это больше вопрос желания прихожан. Зачастую те объекты, на которых мы работаем, находятся в брошенных деревнях: там некому заниматься храмом и, конечно, там богослужебная жизнь не начнётся. Мы делаем то, что сделать просто-напросто больше некому. И тут у нас простой выбор: либо оставить как есть и пусть догнивает, либо мы сейчас приложим какие-то усилия для того, чтобы сохранить. Понадобятся ли людям наши труды потом? – это не к нам вопрос. Мы должны сохранить построенное нашими предками и передать дальше. Мы делаем то, что можем и должны. А как дальше – уже решит Господь.

Угодно ли это Богу? Да, и это мы чувствуем в нашей работе. На очень многих объектах только своими силами, без помощи Божией, ничего бы не получилось. Как координатор проекта я вижу: мы, может быть, и молодцы, постарались, но результаты удивительным образом превышают наши усилия и наши компетенции.

Один из участников наших экспедиций, американец по происхождению, Матфей, то есть Мэтью, недавно после долгой битвы получивший российское гражданство, как-то обратился к основателю и руководителю нашего проекта отцу Алексею Яковлеву: «Батюшка, можно ли так сказать, что это не мы спасаем храмы, а храмы спасают нас?» Я думаю, что он очень точно прочувствовал то, что на самом деле происходит в экспедициях на Русском Севере. Потому что Господь всё, что можно, сделает и без нас. Но Он направил именно нас.

Фото участников экспедиций «Общего дела» в посёлок Нючпас:

Погрузчик выгребает мусор из храма

Полы сгнили, нужно их менять полностью

Подъём балки для установки кровли

Верхолазы на опасных работах

Спецпропитку досок пола доверили девушкам

Молитва перед трапезой под открытым небом

Певчие в храме под зонтиками, так как крыши ещё нет

Крестный ход вокруг восстанавливаемого храма

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска