Любовь Лихоманова

– Дю-юдь-ка-а, Дю-юдь-ка-а!

Отчаянный детский голос катался по вершинам ёлок и падал к подножию угора, на котором стоял Андрюшка. Утирая ладонями мокрые щёки, он битый час пытался исправить ужасную несправедливость, снова случившуюся в его мире. Упрямо карабкаясь в огромных дедовых валенках по утреннему мартовскому насту к вершине холма, мальчишка снова нёс в сердце под пальтишком надежду. И надежда эта таяла с каждой минутой, слёзными каплями стекая в снег.

– Дю-ю-деч-ка-а!

Эхо исчезало в голубом небе, оставляя после себя звенящую тишину. Покричав ещё немного, Андрюшка беспомощно махнул рукой и плашмя повалился на ледяную корку. К горлу подкатил противный ком, и, стараясь освободить дыхание, мальчишка сначала тоненько всхлипнул, а потом и вовсе зарыдал. Когда слёзы иссякли, он перевернулся на спину и долго смотрел в высокое безоблачное небо, перебирая в памяти события своей десятилетней жизни.

В деревню к бабушке с дедом он переехал жить ещё малышом, после того как остался без мамы. Взрослые сначала говорили ему, что она уехала в долгую командировку, а потом признались, что мама погибла в больнице от анафилактического шока. Что это такое, он не ведал, поэтому в глубине души всё же надеялся, что она когда-нибудь да вернётся из той бесконечной командировки.

В начале прошлого лета, когда на пригорке возле деревни зацвела земляника, дед Василий Матвеевич вернулся из дальнего леса с корзинкой опёнков, загадочно улыбаясь добрыми серыми глазами. Бабушка Анна встретила его в сенцах и добродушно спросила:

– Чего это ты, отец, такой мудрёный? Али добыл чё занятное?

– Да вот, мать, ноне какая у меня добыча, – ответил дед, доставая из-за пазухи маленький серовато-коричневый комочек, посверкивающий круглыми голубыми глазёнками.

– Батюшки! – всплеснула руками старушка. – Да ить это волчонок! Андрейка, гляди, чё дед-от приволочь удумал! – позвала она внука.

Мальчишка выскочил на порог и удивлённо уставился на мохнатое чудо в дедовых руках. Дикий щенок был «одет» в густой, довольно длинный мех с подшёрстком, поэтому выглядел пушистым колобком. На крепкое упругое тельце была «посажена» широколобая голова с острыми ушками. Выразительная вытянутая мордочка с тёмными полосками сочеталась с почти белыми щёчками и светлыми пятнами возле глаз. Пальчики мягких лапок соединялись перепонками. Длинный толстый хвостик трогательно свисал вниз.

– Какой хорошенький, деда! А мамка у него есть? А ты его насовсем принёс? – восторженно зачастил Андрюшка, схватив волчонка и подняв его перед собой на вытянутых руках. – А как мы его звать будем?

– Как же, навовсе… Ещё чего не хватало! – отозвалась на восторги бабушка Анна. – Рази волкам место в дому? Тащи его, старой, назад!

Волчонок. Автор: Liedeke. Deviantart.com

Дед молча смотрел на радостного внука.

– Оглох, чё ли? Чё молчишь-от? Кому говорю?

Дед Василий продолжал молчать.

– Ну, дюдька, чего молчишь?!

Волчонок вдруг недовольно тявкнул и забарахтался в Андрюшкиных руках.

– Ишь, откликается! – хохотнул Матвеевич.

– Дюдька! Звать его будем Дюдька! – закричал Андрюша.

– Ладно, мать, не серчай! Сосунок ведь совсем! Пропадёт один-то! В логу я его приметил. Под корнями старой сосны хоронился. Видать, из логова вылез да и заплутал. А матери всяко не до него было. Поди, ещё штук пять таких у неё в помёте. Или дыма испужалась – там рядом кострище осталось. Волки – они страсть как дым не любят. Пущай у нас пока погостит!

Так у Андрейки появился необычный мохнатый дружок-неразлучник. Всегда и всюду были они вместе. Днями напролёт играли, прыгали по двору, а убегавшись, засыпали на сеновале в обнимку. Даже деревенские собаки, поднимавшие раньше безудержный лай, лишь только учуяв Дюдьку, постепенно привыкли к нему, а коты так вообще не обращали на него никакого внимания. Волчий детёныш почти не отличался от детёныша собачьего: с удовольствием пил молоко козы Зойки, лопал овсяную кашу и картофельную тюрю, грыз яблоки – рос как на дрожжах. Сам себя приучал к охоте, нападая на землероек, мышей и лягушек, щедро предлагая другу отведать добычу. Андрейка, смеясь, отказывался:

– Не-е, я такое не ем!

С августовскими холодными утренниками маленький хозяин перебрался ночевать в избу, а Дюдька – в подклеть крыльца. В сентябре Андрюша пошёл в четвёртый класс. В первый учебный день на Дюдьку надели ошейник и привязали на длинную прочную верёвку к бельевому столбу. Дюдька сначала угрюмо лежал на земле и скулил, а потом острыми клыками попытался перекусить верёвку. Но дед Василий вовремя это заметил, и нарушитель был посажен на тяжёлую металлическую цепь, оставшуюся от безвременно погибшего весной под колёсами трактора Шарика. Постепенно юный волк смирился с необходимостью своих временных уз и всякий раз встречал Андрейку радостным визгом, как освободителя.

Однажды Дюдька спас бабушку Анну от соседского петуха, неожиданно атаковавшего старушку посреди двора. Подскочив, волчок слегка прикусил расхрабрившегося забияку за ногу и отнёс к калитке. Петю-петушка хватил удар, и соседка долго ворчала на бабушку, будто это она «виновата первая». К началу зимы Дюдька возмужал, превратившись в молодого серого хищника на крепких лапах с тупыми когтями, покатой спиной, с колоритной массивной мордой, обрамлённой тёмными «бакенбардами». Глаза поменяли цвет на жёлтый. Внешне волк, внутри он оставался ласковым и добрым созданием. Он любил домочадцев, и они отвечали тем же. Дед Василий соорудил ему вольер, освободив от цепного плена. Подчиняясь голосу природы, долгими зимними вечерами Дюдька негромко выл. Правда, Андрюша был уверен, что это он так пел, потому что диапазон волчьего голоса представлялся в разных вариациях: от лая и визга до рычания и воя. Бабушка Анна шугала зверя:

– Тоскует по лесу, подругу ему надо…

Видимо, кому-то из деревенских всё-таки надоело слушать Дюдьку – однажды ранним утром вольер оказался открытым. Цепочка глубоких ровных следов на снегу вела в ельник под угором.

Андрейка горевал шибко. Каждый день он бегал к угору и звал друга, сжимая в руке любимое его лакомство – варёное куриное яйцо. Бабушка сначала останавливала внука присказкой «Сколь волка не корми – всё равно в лес смотрит», уговаривала перестать ждать, обещая завести «какогохошь» щенка. Но мальчик упорно ежедневно звал друга. А сегодня бабушка даже спрятала его валенки, поэтому ему пришлось идти в старых дедовых, неуклюже переставляя сразу ставшие тяжелющими ноги. Он очень устал, тягостно поднимаясь вверх. И опять, выходит, зазря…

Яркое весеннее солнце ласкало тёплыми лучами зарёванное лицо. Было очень интересно лёжа рассматривать радужные блики сквозь прикрытые мокрые ресницы. Андрюшка и не заметил, как задремал. Ему привиделась мама. Будто спешила она, раскинув руки, к нему по земляничным россыпям, а рядом с ней бежал, подпрыгивая от нетерпения, Дюдька, большой и сильный. Андрейка ринулся ей навстречу. Мама схватила его в охапку и зацеловала, обдавая горячим дыханием. Когда Андрюша открыл глаза, над ним стоял Дюдька и, повизгивая, облизывал его щёки. Не веря себе, мальчишка обнял зверя, зарылся лицом в мускулистый шерстяной бок и снова заплакал, теперь уже от счастья. Потом торопливо порылся в кармане и протянул волку на ладошке раздавленное яйцо:

– Пойдём домой, Дюдька! Я так ждал тебя! Где же ты был так долго?

Пока спускались вниз, серый друг шагал рядом с мальчуганом, преданно заглядывая в глаза и облизывая его руку. У подножия волк вдруг остановился, развернулся назад и встал как вкопанный, подняв морду кверху. На вершине холма стоял ещё один такой же лесной житель, только более поджарый, с более тонкой шеей, узкой мордой и лбом. Дюдька коротко рявкнул, лизнул Андрюшку в нос и медленно пошёл назад.

– Дюдька! Дюдька! Вернись! – кричал вслед мальчик. Но зверь всё поднимался и поднимался и вскоре скрылся из вида.

Опустошённый новой потерей и вконец обессиленный, Андрей кое-как добрёл до дома. Сил раздеться уже не осталось, поэтому он как был заснеженным, так и опустился на широкие половицы сразу за родным порогом, пробубнив заледенелыми губами:

– Деда, Дюдька со мной прощаться приходил, – а потом, подумав немного, добавил: – И мама – тоже.

Дед обеспокоенно заглянул в заплаканные глаза как-то враз повзрослевшего внука, отнёс его на кровать, раздел, укрыл одеялом и долго-долго гладил по спутанным курчавым, как у матери, волосам, ни о чём не спрашивая.

← Предыдущая публикация Следующая публикация →

Оглавление выпуска