Наталия ИВАСЕНКО

– Мне нужны деньги, – глядя мимо неё, сказал сын. И, как уже стало привычным, не с просьбой, а требовательно.

– Хорошо, – ответила она покорно, даже с радостью, и не спросила, зачем и сколько. Знала, он не любит расспросов.

Сохраняя тот же тон, сын пояснил:

– В свой день рождения поеду к отцу в Москву. Дай мне на дорогу только туда – надеюсь, обратно он мне оплатит.

– Хорошо, – ещё раз повторила она и дала денег немного больше, чем просил. – Вот, тут не только на билет. Мало ли что, ты же в дороге, тебе пригодится.

Пожав плечами, не поблагодарив, сын молча взял деньги и через неделю уехал. Предполагалось, на два-три дня. До окончания школы оставалось ещё полтора месяца.

Впервые она рассталась с сыном и с грустью подумала о том, что даже тех нескольких слов, которыми он одаривал её, будет не хватать в эти дни… В том, что их отношения неправильные, ненормальные, она винила только себя. Ему было тринадцать лет, когда она развелась с мужем. С этого всё и началось. Если она хотела по привычке обнять сына, когда он уходил, или возвращался, или перед сном, она натыкалась на его резкий окрик: «Не трогай меня! Не прикасайся!» Никогда раньше за столом не капризничал, а теперь фыркал, отказывался то от одного, то от другого.

– Но тебе же всегда нравились сырники…

– А теперь разонравились, – и отшвыривал тарелку.

– Ты опять не поел? Ну что это такое… – растерянно спрашивала она. – Котлеты-то вкусные…

– Ну вот и ешь сама, раз вкусные, – отвечал он и, демонстративно схватив кусок хлеба, уходил в свою комнату.

Молчал часами. Сделает уроки, а всё остальное время – компьютер.

Однажды, когда сыну было четырнадцать лет, спросила его о подарке для его друга, к которому из года в год сын ходил на день рождения. И в ответ услышала:

– А я не собираюсь. Что я там потерял? Он и дружил-то со мной только потому, что отец катал нас на нашей машине.

А она тут же вспомнила и порадовалась тому, что сын никогда не узнает, как долго мечта мужа о машине заслоняла её мечту о ребёнке. Потому и родила его в тридцать четыре года.

Ей совсем не хотелось вспоминать другое: когда сыну исполнилось шестнадцать, она подарила ему новый мобильный телефон, правда не очень дорогой, но всё равно лучше прежнего. Но вместо благодарности он разбил его, шарахнув со всей силы об пол.

– Что же ты делаешь?! – чуть не плача воскликнула она.

– А чтобы впредь ты дарила мне только деньги. Сам выберу, что мне надо!

И опять, в который раз проглотив обиду, она оправдала сына: ему, конечно, виднее.

Когда звонили из школы и спрашивали, почему отсутствовал на уроках, оправдывала сына, на ходу придумывая «уважительные» причины. И бесконечно винила себя. Растёт без отца – за это, как она понимала, и не прощает её.

Временами ей даже казалось, что он ненавидит её, презирает, а всё потому, что не с ней, а с другой живёт отец. Значит, та лучше? Он как будто выискивал в ней недостатки, придирался, зло иронизировал:

– Кто это умудрился дать тебе такое имя? Муза! Наверное, долго думали!

– Мама. Это моя мама. Как рассказывал мне потом папа, она была восторженной, романтичной. Он любил её и с ней согласился. К сожалению, она рано умерла. Я плохо её помню. Да и отец прожил недолго…

– Можешь не продолжать, – резко прерывал сын. – Спросишь одно, а в ответ словесный поток… А мне кто дал имя?

– Твой отец.

– Я так и думал. По крайней мере, нормальное имя – Николай.

– В честь своего деда – твоего прадеда Николая, – добавила она, на самом деле бесконечно радуясь тому, что он носит имя её любимого святого Николая Чудотворца, которому она постоянно, тихо, исподволь молилась о сыне. От бабушки ей досталась маленькая металлическая иконочка. Она молилась своими словами, доверяя святому самое дорогое, что у неё есть на свете, уверенная, что Николай Чудотворец её слышит и обязательно поможет. Когда-нибудь вернутся их тёплые, доверительные отношения, когда можно будет обняться и поговорить по душам, и не обязательно о чём-то важном и нужном, а о самом простом, повседневном.

И чтобы не потерять сына, ей оставалось смиряться и находить, находить ему оправдания: глупый ещё, переходный возраст, самолюбие страдает, грубость у него несерьёзная, только на словах; подрастёт – начнёт понимать.

В семнадцать лет в свой день рождения он сказал:

– В следующем году лучшим от тебя подарком будет, если ты найдёшь себе мужика с квартирой, а эту оставишь мне.

Коротким словом «хорошо» она научилась гасить его агрессию:

– Хорошо, как только тебе исполнится восемнадцать лет – ты как раз закончишь школу, я перееду.

Он не поинтересовался куда. Но если бы спросил, ответила бы: «Буду снимать комнату».

Зимой заболел. Заразился коронавирусом. Болел дома, температурил. Она не отходила от него, хотя сама тоже болела, но легко. Ставила перед его кроватью на столик то морс, то воду, то чай и просила:

– Пей, пей побольше, пей, пожалуйста… – а про себя не переставала молиться святому Николаю Чудотворцу.

Выздоравливая, спросил внезапно:

– Всё ещё любишь отца?

– Да.

– Но он тебя бросил! Полюбил другую!

– Ну и что! Я за него рада.

– Как можно продолжать любить человека, если он причинил тебе боль?!

– От тех, кого любишь, не бывает больно. Надо любимого человека принимать таким, какой он есть. И радоваться за него, если он счастлив, – и уверенно добавила: – С годами меня поймёшь…

– Да никогда! – воскликнул он. – Это всё ненормально, как и ты сама! Это невозможно!

Худ. Ромейн Брук (pinterest.ru)

* * *

Сын уехал вечером. И весь следующий день, досадуя, что у неё выходной и время так медленно течёт, она потерянно слонялась по квартире. Что-то мыла, убирала, пила чай, включала телевизор, выключала, снова включала…

Представляла встречу сына с мужем. Надо же, решился! Впервые и в Москве, и у отца. Хотя тот ни разу не приглашал сына к себе, разве что временами посылал ему одежду. Созванивались они крайне редко.

«И всё-таки интересно, как они встретятся? Куда-нибудь пойдут или будут долго разговаривать дома? – она вздохнула. – Хоть бы потом узнать, так ведь ничего не расскажет. Всё молчит…»

Сын вернулся в тот же день вечером. С первого взгляда, ещё не понимая, что произошло, она почувствовала, что он резко изменился. Молча стояла, с удивлением наблюдая, как он аккуратно ставит на место снятые сапоги (раньше они валялись бы посреди прихожей), как вешает куртку, а не бросает её по обыкновению на пол. Даже походка у сына стала другой, когда он пошёл в ванную мыть руки.

Она испугалась, что ещё мгновение – и он может уйти в свою комнату. Чтобы как-то удержать, тихо спросила:

– Ужинать будешь? – и вспомнила, что сама сегодня ничего не ела, а лишь пила чай.

– Да, – кивнул он.

И как только сел на кухне за стол, сказал, опустив голову:

– Хорошо же я съездил. Вернее, не так: мне хорошо съездили по мордам. И съездил не кто-то, а отец, – но тут же поправил себя: – Бывший отец. Иллюзии мои кончились, и я понял, что отца у меня нет. Вопрос: был ли?

Прислушиваясь к каждому слову сына, она заметила, что и говорит-то он иначе – не резко, а на удивление спокойно.

– Поезд прибыл рано. Я специально рассчитал быть у него, когда он ещё дома, чтобы застать его до работы. Дом нашёл быстро. Ведь как я думал: «Устрою сюрприз! Нагряну без звонка! В конце концов, знаменательная дата – восемнадцать лет!» Но сюрприз получил я сам!.. Нет, это ни в какие ворота не лезет!

Он замолчал. Она не выдержала паузы и спросила тревожно:

– Что случилось-то? Он хоть жив?

– Конечно, жив! И даже здоров! Вот мы с тобой переболели этим проклятым вирусом, а он – нет, и жена его тоже. Так вот, я позвонил. К дверям подошёл он, узнал, что это я, но дверь мне не открыл… Почему?

– Да, почему? – ничего не понимая, спросила она.

– А потому что, видите ли, они боятся заразиться. Они на самоизоляции.

– Но ты же переболел!

– Я ему сказал, что мы переболели, что у меня на руках справка, что у меня антитела и я не опасен. Я же всё предусмотрел, всё продумал! Ты же понимаешь, как я ждал этого дня! Но всё оказалось напрасно! Он сказал, что они с женой работают на удалёнке, не выходят из дома и никого не впускают. Пообещал позже выслать денег, не очень много, «скромненько», потому что, как пояснил он, они с женой делают в квартире ремонт, а квартира у них большая. Напоследок посетовал, что не знает, когда вышлет деньги, потому что не представляет, когда закончится их самоизоляция. А для меня, – горько усмехнулся сын, – его самоизоляция не закончится до конца моих дней. Вот и всё. Через полчаса я был уже на вокзале.

Какое-то время они молчали. Они сидели друг против друга. Глаза их встретились. И, не отводя взгляда, чтобы она поверила ему, он серьёзно признался:

– Зато я понял другое: у меня есть мать. Я люблю тебя, мама…

От счастья глаза её тут же наполнились слезами, но не из-за его признания в любви к ней, а только от одного слова «мама», которое она не слышала от него уже несколько лет.

д. Спицино Ленинградской обл.,

январь 2022 г.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска