Галина ЗАХАРОВА

«А ноги-то как всё болят…»

Зима. Сидит теперь Ольга Матвеевна на балконе. Всё с него видно – сиди поглядывай. Отходила своё. Полтора года в новой квартире – внуку её дали, Федюшке. Как сироте. Сейчас ему двадцатый, а с ней он с трёх лет. Родители его геологами были. Машина упала в пропасть. Плакал долго, звал маму с папой. Сколько ей тогда было – пятьдесят шесть? Лежала с ним по больницам, на родительских собраниях сидела. Теперь вырос, в институте на третьем курсе. Жалеет её. А то как бы она одна?

Рисунок Елены Григорян

С балкона видно: люди туда-сюда, туда-сюда; у помойки крутятся чайки, голуби; катится собачка, пущенная «до ветру», тащит своего хозяина на поводке – хвост кустиком, обряжена в камзол, колпак набок, бежит с радостью, суетится; вот по снежным кочкам вихляет на велосипеде курьер с ящиком за спиной – в натянутой на лоб шапке, в маске до глаз, петляет среди кварталов, между домами и машинами. А климат-то в городе такой капризный – мороз, дождь, гололедица… Санкт-Петербург будто болеет, как живой: то плюс три, то минус пятнадцать; снегопад, давление. Бедный рафинированный Питер! Не дышит твоя земля, с клочками сквериков, покрытая асфальтом, а у твоих многоэтажек солнышко едва посещает нижние этажи: мелькнёт в расщелине между домами яркой радостью – и нет его… Так же мимолётна и осень. Мелькнула она в этом году широким цыганским платьем и, свернувшись в промозглую грусть, потухла, не дожидаясь бабьего лета, словно заразилась пресловутым ковидом.

Вон укутанный малыш вышел гулять с папой. Папа – в смартфоне, а он один сидит в песочнице. Машет лопаткой, поглядывает – с чего начать жизнь…

Короткометражными кадрами проснулось в памяти и её детство. В бараках жили. Вчетвером бегали целыми днями. Забегут домой, хлеба кусок посыплют сахарным песком, сверху водички, чтоб не свалился, – и на улицу. Вспомнился почему-то летающий петух с отрубленной головой. Тыркаясь об стены, метался, махая крыльями, и рухнул на пол. Чего только не вспомнится!..

В доме напротив, на другом балконе, тоже появилась фигура. Всмотрелась: на балкон вышла посидеть такая же, как и она, бабуля: «Наверное, тоже ноги. Тоже сидит и думает… “Да-а-а. Жизнь к закату”. Тоже, наверное, грехи вспоминает. Стоп. Прости меня, Господи. Ишь, святыня тут сидит. Самой бы со своими грехами разобраться. Сколько их за всю жизнь, а туда же…

Странная сейчас жизнь, спутанная. Будто стираются границы добра и зла. Теснят закон Божий грехи – не устоять. Федю столько лет растила, а он неверующий всё равно. В компьютер смотрит, в айфон – а церковь в сторонку. И зачем нам столько знать? Не нужна Господу информированность наша. А вот сердце боимся выпустить. Сказала Феде, а он: “Не вноси свои коррективы. Жизнь сейчас такая”. А какая? Хорошо хоть он милосердный, добрый. Как-то зимой откопал старушку – та с электрички шла вдоль железной дороги и упала, а встать сама не смогла, так и лежала. Поспешил к ней, поставил на ноги, отряхнул, натянул свои перчатки на окоченевшие руки. До дому проводил. Поставил чайник, разыскал мёд. Отогрелась старушка и заплакала – не верила, что спасли её.

Холодновато. Пора заходить, а не хочется. А чего дома-то делать? Всё убрано, всё сварено…»

Под вечер, укутавшись потеплее, Ольга Матвеевна снова вышла на балкон. При свете огоньков в домах и фонарей тихо и торжественно повалил хлопьями снег. Опять дворникам работа. Скоро и Федюшка придёт. Малолюдно на улице. Держась за руки, идут парень с девушкой, она в белом пальто. Вдруг, раскинув широко руки, повалилась в пушистый снег, парень за ней. Лежат, смотрят друг на друга, улыбаются. Вот она бы так в перину-то. Как бы потом встала? Не зря в пословице говорится: «Молодость летает пташкой, старость ползает черепашкой». А жить-то всё равно надо.

Стекло на балконе осветилось: пришёл! Заглянул: «Всё философствуешь, бабушка? Не торопись, давай руки…» Тяжело поднялась. Напоследок взглянула на балкон, где сидела недавно старушка. Она всё сидит. Смотрит. Дай Бог ей здоровья.

г. Сестрорецк

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска