255 лет назад родился Николай Михайлович Карамзин

Николай Михайлович Карамзин

Есть такое старинное русское слово: «благоустроенный». Нынче у него лишь один смысл: благоустроенными бывают дома и квартиры. А век назад могли так выразиться о вещах не столь приземлённых – например, Гоголь писал, что встречаются и благоустроенные души. Такой душой, настроенной на благое, по-доброму устроенной, по мнению Николая Васильевича, обладал его тёзка – писатель Николай Михайлович Карамзин, оставивший после себя многотомную «Историю государства Российского».

Надо сказать, это не было первым описанием исторического пути России – раньше такой труд брали на себя Василий Татищев и Михаил Щербатов. Но именно Карамзину удалось погрузить в изучение родной истории своих образованных современников. Когда вышли первые восемь томов «Истории», трёхтысячный тираж был раскуплен за месяц. Улицы обезлюдели – все, даже светские дамы, с головой ушли в чтение. А юный сын одного московского батюшки Серёжа Соловьёв, найдя в отцовской библиотеке эти книги, «проглотил» их раз, другой… и так 12 раз! Когда он вырос, он стал, конечно же, историком.

Князь Пётр Вяземский верно заметил: «Карамзин – это Кутузов 1812 года: он спас Россию от нашествия забвения, показал нам, что у нас Отечество есть». В его книгах читатели нашли не сухое изложение сведений: какой царь когда правил, с кем и за что воевал (кого бы это могло увлечь?), а живое и честное повествование о Родине.

И очень важно, что именно живое. Ведь Николай Михайлович не был историком – он был писателем (над его «Бедной Лизой» и я, автор этих строк, в юности проливала слёзы), журналистом, книгочеем и полиглотом. Он был «человеком мира»: переводил с греческого, французского, латинского, немецкого, английского, итальянского, перевёл на понятный современникам язык древнее «Слово о полку Игореве» и даже один из замечательных памятников индийской литературы. При этом оттачивал собственное перо, стремясь к лёгкости и ясности изложения.

Как-то его спросили: «Откуда взяли вы такой чудесный слог?» «Из камина», – ответил Карамзин. «Как так из камина?» – опешил собеседник. И писатель пояснил: переводя, он по нескольку раз отправляет в камин неудачные строки, пока не найдёт наилучший вариант.

И правда, читаешь его «Записки русского путешественника» – и не верится, что написаны они в XVIII веке, – до того кратко и ёмко. Например: «Наконец франкфуртское небо перестало хмурить брови и прояснилось. Пользуясь хорошим временем, ходил я так много, что теперь чувствую боль в ногах». Или вот, впечатление из Страсбурга: «По круглой лестнице, состоящей из 725 ступеней, всходил я почти на самый верх башни, откуда без некоторого ужаса не мог смотреть вниз. Люди на улицах представлялись ползающими насекомыми, и целый город, казалось, можно было в минуту измерить аршином. На стенах колокольни путешественники пишут свои имена, или стихи, или что кому вздумается. Я нашёл и русские следующие надписи: “Мы здесь были и устали до смерти”, “Высоко!”, “Здравствуй, брат земляк!”».

У Карамзина, кроме прекрасного образования и дара слова, было счастливое сочетание редких качеств: доброта, любознательность, искренность, трезвый ум и влюблённость в жизнь (кстати, слово «влюблённость» в русский язык ввёл именно он, как и множество других, которыми мы до сих пор пользуемся: «впечатление», «влияние», «занимательный», «трогательный», «сцена», «катастрофа», «тротуар», «кучер»). Беседовать с ним было в радость и крестьянину, и царю.

Может, на такой же кибитке путешествовал и Карамзин. Рисунок иностранного художника XVIII века

Наверное, всё это вместе и привело к тому, что именно Карамзину в 1803 году император Александр I поручил написать «Историю государства Российского». И с тех пор до самой кончины писателя это дело стало главным для Карамзина. Он получил доступ к древнейшим книгохранилищам, где изучал летописи и редкие рукописи, разглядывал драгоценные средневековые Евангелия.

Тогда-то и понял Николай Карамзин, для чего Бог сохранил ему жизнь в раннем детстве. Он тогда гулял летом в лесу и вдруг нос к носу встретился с огромным медведем! Тот шёл прямо на мальчика. «Господи!» – только и успел вымолвить он, и тотчас медведя насмерть поразило молнией.

Прожил он яркую, счастливую, но недолгую жизнь. Во время восстания декабристов в 1825 году Николай Михайлович находился возле Сенатской площади и сильно простудился, отчего вскоре слёг. Он был там как историк и гражданин. Осуждал мятежников – но стал единственным, кто осмелился вступиться за них перед Государем. Смелость была ещё одной чертой этой «благоустроенной» души.

Труд его остался неоконченным. Но что-то обнадёживающее до сих пор слышится в словах о маленькой русской крепости, которыми обрывается рукопись: «Орешек не сдавался». Ведь правда?

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска