(Окончание. Начало в №№ 886, 887)

Новгородская доминанта

Дальше путь наш лежал на Ильинскую гору – в Свято-Ильинский храм, где настоятелем служит протоиерей Игорь Аксёнов. Он кандидат философских наук, преподаёт теологию в Санкт-Петербурге в Русской христианской гуманитарной академии и возглавляет Отдел религиозного образования и катехизации Выборгской епархии. Видно, что и хозяйственник он знатный: за церковными воротами открывается поистине райский вид – с цветочными клумбами, ухоженными деревьями, мощёными дорожками. Сейчас гору перед храмом украшают слова «Христос Воскресе!». Наш экскурсовод Светлана Николаевна поясняет:

– А раньше здесь было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» На месте храма находилась платная автостоянка.

– То есть при советской власти он не сохранился?

– Когда гору передали православным, даже фундамент под асфальтом найти не могли.

– Это как с историей основания Выборга, – шучу я, – о чём вы рассказывали. Русскую древность под асфальт закатали.

Входим на территорию. Чего только здесь нет! Фонтаны, иконная галерея, детский лабиринт и даже деревянная детская церковка – не для игры, а для молитвы. Дорожка ведёт вдоль белоснежной зубчатой крепостной стены со встроенными в неё мозаичными иконами.

«Крепостная стена» с мозаичными иконами святых Выборгской земли

Святая Анна Новгородская

Похоже, здесь собраны святые Выборгской земли: князья Ярослав Мудрый и Александр Невский, княгиня Анна Новгородская, Сергий и Герман Валаамские, Арсений Коневский, Александр Свирский, Адриан Андрусовский… и Олав. Он изображён в ладье, отчаливающей от берега в бурное море, и имеющаяся надпись гласит: «Отплытие на мученичество». А ведь это тот самый святой Олаф, именем которого шведы назвали главную башню Выборгского замка.

«Отплытие на мученичество»

Настоятель принял нас в своём кабинете в доме привратника, и первым делом спросил я его про почитание шведами святого Олафа. Получается, и он «наш» тоже?

Настоятель Свято-Ильинского храма протоиерей Игорь Аксёнов

– Почему же нет? Погиб святой Олав в 1030 году, а разделение между церквями произошло в 1054-м, – ответил протоиерей Игорь. – И у нас в Выборге он, по всей видимости, бывал не раз, в том числе когда плыл на ладье из Новгорода в Норвегию на свой последний бой. В ту пору плавательные средства не были столь автономными, на борт много не возьмёшь, и часто к берегу приставали, чтобы пополнить запасы и подремонтировать судно. И после Новгорода здесь, в Выборгском заливе, было единственное крупное селение, где русские купцы его знали и могли приветить. Двигался он не спеша, поскольку в пути к нему присоединялись другие ладьи с воинами. Да и не было повода спешить-то. Он знал, что погибнет в бою и станет «вечным конунгом Норвегии». Так и случилось.

– Батюшка много лет этой темой занимался, – прокомментировала наш гид.

– Публиковали свои исследования? – спрашиваю отца Игоря.

– Можете прочитать в сборнике докладов Сретенских чтений, проходивших в Хельсинки.

– Финны, наверное, много нового из вашей работы узнали?

– В целом тема интересная, в том числе и для нас, россиян. Вот вы как представляете Древнюю Русь? Для вас это Киев, «матерь городов русских», к которому прилепились княжества? А где здесь Великий Новгород? На самом деле он был доминантой на Руси, которая притягивала к себе не только восточных славян, но и людей из других стран, тех же норвежцев. Сам город по размерам намного превосходил тогдашний Париж, это был торговый и культурный центр с предприимчивым и грамотным народом. Это был реально Новый Город – Нью-Йорк своего времени. Представьте, берестяными грамотами обменивались, как сейчас телефонными эсэмэсками. Снорри Стурлусон писал в своём «Круге земном»: «Во времена своего расцвета, в XIII и XIV веках, Новгород был княжеством, влияние которого простиралось до Белого моря на севере, вглубь Финляндии и вплоть до Уральской гряды и занимал территорию по величине почти как вся Западная Европа, вместе взятая». Четыре норвежских короля – причём те, кто оставил наиболее существенный след в истории Норвегии, – были тесно связаны с Великим Новгородом, с равноапостольным Великим князем Владимиром и его сыном, Ярославом Мудрым. И Норвегия на этапе своего государственного становления всегда ощущала поддержку новгородцев. При этом и мы, и норвежцы христианство принимали фактически одновременно, влияя друг на друга.

– Но они же скандинавы – чужой язык, чужие обычаи…

– Ну и что? В ту пору никакой «цивилизационной несовместимости» Руси и европейских стран не существовало. Как указывал наш историк Лебедев, к концу первого тысячелетия на огромном протяжении – от Атлантического океана до Белого озера и Шексны – сложилась единая «Балтийская цивилизация» с едиными принципами общественного устройства и торговых отношений. При этом Великий Новгород занимал в ней большое место, что отражено в памятниках древнескандинавской письменности: рунических надписях, исландских сагах, географических трактатах. И что интересно, в традицию королевских саг именно Новгород, а не Киев вошёл как столица Руси – об этом и сейчас скандинавы пишут, стоит заглянуть, например, в «Этимологический словарь политики», изданный в Копенгагене.

Вечный конунг

– Вы сказали о четырёх королях. К ним относится и святой Олав?

– Давайте лучше начнём с Олава I Трюггвасона, – тоном завзятого лектора (преподаватель теологии!) начал батюшка. – Он правил Норвегией, когда в 972 году после гибели Великого князя Святослава Игоревича на Руси случилась усобица и будущий равноапостольный князь Владимир был вынужден бежать в его земли. Чем он занимался в Норвегии, неизвестно, но факт, что оттуда он вернулся с варяжской дружиной и завладел Киевским престолом. Во всей этой истории примечателен факт, что король Олав I сам был… приёмным сыном князя Владимира.

Об этом подробно сообщается, например, в «Саге об Олаве Трюггвасоне» исландского монаха Одда Сноррасона, написанной около 1190 года. Сыну норвежского конунга Олаву I было пять лет, когда убили его отца. Мать его, Астрид, бежала с ним в Швецию, но тамошний король не гарантировал безопасность, и тогда она отправилась в Новгород под защиту родного брата Сигурда, который служил у Новгородского князя Владимира. В пути на их корабль напали эстонские пираты и мать с сыном продали в рабство. Только спустя шесть лет Сигурд смог найти Олава на одном из эстонских хуторов и выкупить его. Так двенадцатилетний наследник норвежского престола оказался в столице Северной Руси. Однажды на Новгородском торге он встретил того самого пирата Клеркона, который захватил их корабль и продал в рабство. На поясе у того был топор воспитателя Олава – Торольва, убитого Клерконом на глазах ребёнка. Юный Олав не справился со своими чувствами и, выхватив свой детский топорик, ударил им Клеркона по голове так, что рассёк ему голову надвое. По законам города убийцу должны были предать смерти, но за мальчика заступилась новгородская княгиня и заплатила виру. При этом, как сказано в саге «История Норвегии», Владимир, признав месть Олава справедливой и действия решительными, усыновил его. Князь дал Олаву дружину, с которой тот ходил в разные земли, воевал, совершал подвиги и обретал славу. Далее говорится: «Вернул он назад все города и крепости, которые раньше находились под властью конунга Гардов. И много иноземных народов подчинил он власти конунга Вальдемара».

Что же произошло далее? Олаву был глас с небес – поехать в Византию и принять святое крещение. В сагах говорится, что, вернувшись в Хольмгард (Новгород), он привёз с собой епископа Павла, чтобы склонить своего отчима к принятию христианства. Как было на самом деле, мы не знаем, но примечательна одна подробность в сагах: поначалу Вальдемар решительно воспротивился изменить вере отцов, но жена убеждала его принять христианство и умирающая старуха-мать предсказала, что Олав окончательно обратит Вальдемара в христианство. Тут, как понимаете, речь идёт о жене князя Малуше и его матери, равноапостольной княгине Ольге, которые ещё раньше крестились в Константинополе.

– Так, может, святая равноапостольная Ольга и направила приёмного внука в Византию креститься, чтобы потом склонить и своего сына? – прерываю рассказ.

– То неведомо, в сагах говорится о «гласе с небес». Там же во всех подробностях передан интересный диспут Олава и Вальдемара о языческих богах, которые «правят мраком», при этом Олав почтительно называет своего отчима «господином». Пересказывать эту историю можно долго, ограничусь лишь фактами. Великий князь Владимир крещение принял в 987 году, спустя год началось крещение всей Руси. В это время, как понимаю, Олава Трюггвасона в Новгороде уже не было: он отправился воевать в Англию, а потом жил в Ирландии, пока не вернулся на родину. В 995 году его провозгласили королём Норвегии, и он стал первым христианским просветителем этой северной земли, что, конечно, приветствовалось и на Руси.

Тут надо сказать несколько слов о нашей святой Анне Новгородской, урождённой принцессе Ингигерде (Ирине, если по-русски), дочери шведского короля Олава Шётконунга, который, приняв крещение, около 1000 года положил начало христианизации всей Швеции. Король очень хотел отдать её за Великого русского князя Ярослава Мудрого, но та была неравнодушна к норвежскому принцу. Пришлось ей согласиться, но с пожеланием: «Если я выйду замуж за конунга Ярицлейва, то хочу я в свадебный дар себе Альдейгьюборг (то есть Ладогу, ныне город Старая Ладога) и то ярлство, которое к нему относится». Это было исполнено, и так появилось понятие «Ингерманландия», то есть земля Ингигерды. Что, кстати, впоследствии и дало шведам повод считать эти земли своими. Житие святой Анны пересказывать не буду, она была верной супругой и христианкой. Тут важно отметить, что тесная связь со Скандинавией у нас продолжалась.

Теперь перейдём ко второму королю. В 995 году родился святой Олав II Харальдссон, троюродный племянник Олава I. Отец его, Харальд, управлял небольшой областью Норвегии. Уже в ранней юности Олав II был умелым воином, и когда с датским викингом Торкелем Высоким штурмовал Лондон, то сумел проявить смекалку. Мост через Темзу был этакой крепостью с башенками, под ним чужакам не проплыть внутрь города, и Олав, укрывшись с дружиной щитами и подцепив канатами сваи моста, приказал ладьям плыть обратно – и мост рухнул. Так Лондон был захвачен. Потом он поступил на службу к нормандскому герцогу и в 1014 году в Руане принял крещение. Вскоре ему приснился сон, в котором король Олав I позвал его обратно на родину и предсказал, что он станет «вечным королём Норвегии». Так всё и вышло.

– Почему вечным?

– А вот сейчас узнаете. Вернувшись на родину, Олав II объединил разрозненные части страны в единое государство Норвегия и, развернув просветительскую деятельность, стал строить храмы. В 1024 году после его миссионерских трудов христианство стало там государственной религией. Считается, что это ему Европа обязана прекращением опустошительных набегов, которые викинги совершали в течение нескольких столетий. Вводится первое в Норвегии законодательство для всего государства – «закон Олава», который был схож с «Русской правдой» Ярослава Мудрого. В итоге часть старой знати, державшаяся привычного уклада, восстала против святого короля и позвала на престол Кнута, короля Англии и Дании. После нескольких боёв с превосходящими силами Олав отступил и отправился на Русь, где жила сестра его жены – Ингигерда, наша святая Анна Новгородская. В 1029 году он вместе со своим малолетним сыном Магнусом прибыл ко двору Ярослава Мудрого, который очень тепло его принял. Как написано в сагах, опальный король с интересом знакомился с жизнью Хольмгарда, о котором так много слышал. По европейским меркам город был очень богат и многолюден. Здесь, в Новгороде – граде множества прекрасных церквей и монахов-подвижников, – Олав много молится и решает посвятить себя Богу: совершить паломничество в Иерусалим, а затем удалиться от мира для молитвы. Но тут во сне ему снова явился Олав I: «Меня удивляет, что ты собрался сложить с себя звание конунга, которое дано тебе от Бога». И вот, пробыв на Руси почти год, он с небольшой дружиной отправился обратно в Норвегию.

Как я уже говорил, очень вероятно, что по пути Олав заходил в Выборгский залив и пополнял здесь припасы у русских купцов. Возможно, здесь и воинского подкрепления ждал. Последняя его битва произошла 29 июля 1030 года в местечке Стиклестад. Снорри Стурлусон повествует: «Рано утром армия Олава исповедовалась и причастилась. Говорят, что в это время конунг дал определённую сумму денег для того, чтобы после битвы возносились молитвы за его врагов, павших в битве». Он и во время битвы молился за своих врагов. Но силы были неравны, и Олав погиб. Тело вечного конунга тайно погребли, а спустя год его мощи были обретены нетленными, что очень сильно поразило его врагов. Вообще-то чудеса начались ещё раньше. Когда Торир Собака, нанёсший смертельную рану святому Олаву, убирал его тело, как полагалось воину, то кровь конунга попала на его израненную кисть – и она исцелилась. Этот же Торир и был первым, кто признал святость конунга.

Святой Олав

От тела святого Олава, положенного в открытый гроб в Трондхеймском соборе, в XI–XV веках происходило множество чудотворений. Его именем были освящены церкви в Константинополе, в Великом Новгороде (там был первый зарубежный храм святого Олава) и в Старой Ладоге. Его образ сохранился до нашего времени на фреске в Вифлееме, в храме Рождества Христова. Один из храмов его имени сохранился в Амстердаме, правда сейчас в нём зал собраний. В самой же Норвегии в XVI веке началась Реформация, которую очень жёстко насаждали Дания и Швеция. Гробницу святого Олава шведы разорили, и до сих пор неизвестно, где находятся его святые мощи.

– То есть «вечный конунг» – это святой покровитель страны? – догадываюсь.

– Он погиб. И знал, что погибнет – так было показано ему в видении. И через свой подвиг остался в памяти народа…

«Точка перевала»

Рассказ батюшки прервал телефонный звонок. Пока настоятель решал текущие вопросы, мы со Светланой Николаевной зашли в церковь, приложились к праздничной иконе. Храм внутри просторный, со светлыми, живыми фресками. Затем мы решили заглянуть в духовно-просветительский центр.

Духовно-просветительский центр

Здание огромное, трёхэтажное. Лестницы с весёлыми детскими рисунками по стенам, коридорчики, переходики. Множество комнат для кружков, классов и студий, а ещё большой зал со сценой – там детский театр.

Выйдя из центра, знакомимся с некоторыми могильными плитами, сохранившимися от бывшего Ильинского кладбища, на котором проходили регулярные захоронения с 1824 по 1860-е годы.

– Построенную каменную церковь освятили в 1797-м. Место здесь высокое, храм на горе стал доминантой городского предместья. На Ильинском кладбище были погребены выборгский губернатор Пётр Желтухин, князья Чернецовы, известная просветительница и благотворительница Софья Маркович, а также купцы и другие именитые люди. При финнах храм не закрывался, и даже во время войны он не сильно пострадал – крышу и колокольню лишь частично побило снарядами. Но после войны власти решили здесь устроить воинский мемориал. Церковь разрушили до основания, старое кладбище бульдозерами сковырнули, а потом передумали мемориал делать и превратили эту землю в промзону. Когда в 1990 году Ильинскую гору вернули Церкви, то на воссоздание храма потребовалось девять лет (предыдущий храм построили за два года). 31 октября 1999 года митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир совершил полный чин освящения Свято-Ильинского храма. В основание святого престола были положены частицы мощей святых мучеников Прова, Тараха и Андроника, доблестно пострадавших за веру во Христа в царствование императора Диоклетиана в 304 году. Память их совершается 12 октября нового стиля.

Подходим к могильному камню, на котором хорошо сохранилась надпись: «Здесь лежит подполковница Уральского казачьего полка № 3 Екатерина Петровна Акутина, родившаяся в ноябре 1804 г. и умершая 14 марта 1840 г.».

– Подполковница? – удивляюсь. – Да ещё казачьих войск! А у нас только об одной «кавалерист-девице» знают, Надежде Дуровой, участнице Бородинского сражения, да и то лишь по фильму «Гусарская баллада». А жили обе в одно время…

– Так мы историю свою плохо знаем. Кстати, в местном архиве сохранились метрические книги с именами похороненных на Ильинском кладбище, и отец Игорь благословил составить синодик, чтобы вечно их поминать.

* * *

Отца Игоря мы застали всё там же, за рабочим столом.

– Ну, на чём мы остановились?

– Вы рассказали о двух королях, – напоминаю, – а ещё два?

– Третьим был сын святого Олава – Магнус, который остался на попечении Ярослава Мудрого. Пока он подрастал на Руси, ситуация в Норвегии стала меняться: явленная в чудесах святость убиенного «вечного конунга», а также другие обстоятельства пошатнули власть ставленника англо-датского короля. Пользуясь этим, доверенные люди Ярослава под видом купцов прибыли в Норвегию и постарались расположить местную знать в пользу Магнуса. И в 1036 году двенадцатилетний отрок был принят на родине с великим почётом. Радовались все: принц из-за моря, «из Гардов», «от конунга Ярицлейва», представлялся норвежцам в каком-то особом ореоле. О том, как скандинавы уважали конунга Ярицлейва, мы знаем из их саг. В них русский князь – это христианский правитель, воплощавший собой новые для Скандинавии государственно-политические идеалы. Магнус I правил до 1047 года и остался в памяти народа как Магнус Добрый. Его правление стало «точкой перевала» в христианизации Норвегии. А завершил христианизацию Харальд Сигурдарсон Суровый.

– Четвёртый король?

– Именно так. Он был братом святого Олава I и участвовал в его последней битве. Тогда этому воину было всего пятнадцать лет. Хотя в бою его ранили, но ему чудом удалось спастись и позже через горы перебраться в Швецию, а оттуда – в Новгород. Здесь Харальд вступил в великокняжеское войско, служил на западных рубежах Руси, затем в гвардии византийского императора, охранял в Иерусалиме Гроб Господень и Святой Крест, дошёл до Иордана и омылся в нём. Вернувшись на Русь, в 1044 году он женился на Елизавете, дочери Ярослава Мудрого, которую полюбил ещё отроком. Это была блестящая для него партия, если учесть, что в ту пору и король Франции породнился с Великим русским князем, взяв в жёны его дочь, Анну Ярославну. Спустя год Харальд с Елизаветой отплыл в Норвегию, где он стал соправителем Магнуса Доброго, а потом его заменил. Он основал Осло, нынешнюю столицу Норвегии, построил множество храмов. Погиб в бою в Англии в 1066 году, когда ему было 50 лет.

Вот четыре короля, христианские миссионеры Норвегии, и все они, получается, пришли из Новгорода.

Кресты над крепостью

– Можно ли сказать, что эти короли духовно объединяют нас с Норвегией?

– Исторически так и было. Мы же принадлежали к единой Балтийской цивилизации, духовно наполненной православием Византии. Мы одинаково с восхищением взирали на сияющий Константинополь, центр мира. В одном этом городе население было в миллион человек – не представляемая по тем временам цифра. Всего в Европе жило тогда 60 миллионов, а во всём мире – 400 миллионов человек. В домах Царьграда в то время были уже лифты, первый университет открыли там же. Жалованье государственным служащим платили золотом. И человек, который попадал туда на службу, становился по меркам своей страны богачом. Не Рим западный, который был в разрухе, а Рим восточный – это был наш общий ориентир. А потом пошло разделение, и Скандинавия оказалась под Папой Римским. Но ещё больше разделила нас Реформация. Шведы и датчане насаждали её очень жестоко, выжигая национальную память, уничтожая святыни. В итоге норвежцы стали, как бы это сказать, не очень религиозными.

Но что-то и осталось. Я много ездил по Норвегии и видел древние деревянные церкви, в которых стоят иконы. Спрашивал: «Вы же протестанты, откуда у вас святые образа?» Ответить внятно мне не смогли. В другом храме – картина с изображением Георгия Победоносца, который повелел в этом месте церковь построить. Снова спрашиваю: «Откуда это, ведь вы же святых не почитаете?» Опять нет ответа. Надо отдать должное, ещё в XIX веке, до обретения независимости в 1905 году, норвежцы стали восстанавливать свою идентичность буквально по крупицам. Писали поэмы о святом Олафе, собирали саги. Позже учредили главную награду страны – Крест Святого Олафа. Больше им не за что ухватиться, если не считать сомнительной славы древних викингов-разбойников. Сами норвежцы, особенно из интеллигенции, хорошо это понимают. В 2014 году меня приглашали в Норвегию на 1000-летие крещения святого Олафа, общался там с профессором истории – и ведь сразу нашли общий язык, он многое подтвердил из того, что я нашёл в разных источниках. Довелось там познакомиться и с хранителем королевских регалий, которые у них используются на коронации, он тоже учёный и… принят в наше православие Русской Православной Церковью.

– У нас поморы считали норвежцев родственными людьми, – вставляю своё наблюдение.

– Они и вправду похожи. Такие же мужественные и безбашенные немного. Уж если «что решат»…

– А что вы скажете о шведах? Судя по вашему рассказу, они были союзниками Новгорода, а потом вон как бодались за Выборг и Приладожье. Они дальше от нас, чем норвежцы?

– Что значит дальше? Все мы разные и по роду, и как уникальные и неповторимые личности, инаковые по отношению друг к другу – по образу Пресвятой Троицы, Которая Едина в Трёх Ипостасях, инаковых по отношению Друг к Другу. И вместе с тем мы должны пребывать в единстве любви. Вот её-то мы и утратили. От чего это? От недостатка любви к Богу, что лишает нас причастия к благодати Духа Святого, в которой мы в другом, ином по отношению к нам, видим уже не врага и соперника, а брата в Господе Иисусе Христе.

– Но те же шведы, хоть и лютеране, в Бога веруют.

– А что есть вера вне Церкви? Вот вы назвали свою газету «Верой», а знаете, это очень непростой вопрос. В Бога и бесы веруют. Но это не вера на самом деле, а знание, что Он есть. Надо любить Бога, сочетаться с Ним, в том числе через данные Им Таинства – вот вера. Я не о соблюдении обряда говорю, а о реальной жизни в Боге. Некоторые говорят: «Я православный», – а живёт так, что думаешь: лучше бы ты был безбожником-коммунистом и держался «Морального кодекса строителя коммунизма», чем был бы таким «православным верующим». Видеть Бога, знать о Нём – этого ещё недостаточно. Иудеи видели, как Христос воскресил четверодневного Лазаря. Обоняли, как смердело его мёртвое тело – при тридцатиградусной жаре, видели тление, а потом, после воскрешения, сидели с ним на трапезе и вкушали. Явное же чудо! И что потом? На Синедрионе приняли решение убить Господа, а вместе с ним и Лазаря. Можно знать о Боге и при этом не иметь желания иметь с Ним что-то общее. Вот в чём проблема.

Вера в Бога – это любовь к Нему, это желание отождествить себя с Ним, разделить Его бытие. Так же и любовь к другому человеку, к народам, к человечеству в целом. Обратное этому – эгоизм и национализм, которые и порождают войны между народами. От чего это происходит? От того, что мы не имеем собственного автономного основания бытия и жизни. Мы бытийствуем и живём Богом, призвавшим из небытия в бытие всё существующее и живущее. И если мы отвергаем Бога, то лишаемся и всего того, чем Он обладает по Своей природе, а именно – бытия и жизни. И тогда мы начинаем бороться за своё существование, за то, чтобы поместить своё умирающее тело в максимально лучшие условия за счёт других. Человек, потеряв основание своей жизни в Боге, вынужден паразитировать на остатках тлеющей жизни других, предпочтительно в расцвете их жизненных сил. И чтобы нам не сбиться в пути, в истории нашей есть чёткие вешки – наши святые. В том числе общие с западной, отколовшейся Церковью. Нельзя о них забывать.

* * *

После встречи с отцом Игорем восприятие Выборга у меня несколько раздвоилось. Наш гид рассказывала нам о славянском происхождении Выборга, он – о тесных связях со скандинавами. Может, здесь и кроется та нераздельная инаковость, о которой говорил протоиерей?

Историю можно толковать по-разному. Вот наш гид считает, что Василий Шуйский, отдавший Приладожье шведам, не был «лжецарём», мол, слово это лучше взять в кавычки. Формально-то он царём был. Но почему тогда современник Шуйского, автор авторитетного «Временника», именует его «самовенечником» и «Василия, самоизбранна глаголема всея Руси царя»? Да и бояре не отдали бы «царя» полякам в плен, если бы тот был «настоящим». Так и с историей в целом: всегда ли она «настоящая»? Разные факты, разные мнения. Но над всем этим – понимание исторической правды. И правда в том, что «Выбор на Балтике» был русским.

Простившись со Светланой Николаевной, мы поехали обратно в Санкт-Петербург, решив напоследок свернуть к Замковому острову.

Музей там был закрыт на ремонт, что не особенно огорчило: «камеру пыток» и стенды, посвящённые шведскому периоду, смотреть было неинтересно. Россия там показана фрагментарно, на стенде о Великой Отечественной войне. Да и зачем нам музей, вон сколько узнали нового… Обошли мрачный замок кругом и направились к машине. Я обернулся. Над чужим замком, на высокой башне святого Олафа развевался необычный стяг с двумя наложенными друг на друга крестами – прямым и Андреевским. Вспомнилось, как он называется: гюйс, или крепостной флаг. Их вывешивают на русских военных кораблях 1-го и 2-го ранга, а также на прибрежных укреплениях. Мысленно отдал ему честь и как-то явственно почувствовал русскость этой земли. Собственно, даже ради этого стоило здесь побывать.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска