Рубрика • Отчина•

Посвящается моей тете Варваре Григорьевне Палевой

Палевы

Предки нашего рода были переселенцами из новгородских земель – староверами, преследуемыми никонианами.

Отец мой, Алексей Палев, зырянин, вместе со старшим братом Иваном ежегодно в зимнее время выезжал из родного села Пучкома в соседние русские селения шить одежду. Была у них ручная швейная машинка фирмы «Блок». Шить ходили по домам. Сначала отец был у брата подмастерьем, а вскоре научился шить самостоятельно. На заработанные деньги купили машинку, правда старенькую, фирмы Попова. На ней и шил мой отец. А портновскому мастерству братьев Палевых – Ивана и Алексея – научил их отец, Григорий Федотович.

Швейная машинка Блок

…1860-е годы. Несколько лет подряд вымерзали на корню ячмень и рожь. «Голодные, бесколосные годы» – эти слова я запомнила из уст дедушки Григория, умершего в 1940 году на 88-м году жизни (мне тогда минуло 7 лет). Был он высокого роста, с жилистыми натруженными руками, с роскошной седой бородой. Настоящий некрасовский Савелий-богатырь святорусский.

Зимой 1863 года моя прабабушка Пелагея, вдова с 11-летней дочерью Марией и 9-летним сыном Гришей, запрягла лошаденку, сложила немудреный скарб в розвальни и пустилась в путь-дороженьку в Сибирь. Путь пролегал через Яренск, Усть-Сысольск, Чердынь… И так до Благовещенска. По дороге и на хлеб зарабатывали: безлошадным крестьянам в деревнях подвозили то сено, то дрова. Добирались около года. Где-то обменяли розвальни на телегу, а потом – наоборот.

Погост. Художник Дмитрий Мартен 1901Картина, приобретенная в личную собственность Николаем II

Прожили в Сибири около десяти лет. Имели немудреную хатенку, небольшие участки полей и лугов. Хозяин, тоже зырянин, у которого дед Григорий служил подмастерьем, научил его не только портновскому делу, но и грамоте. Я помню, дедушка свободно читал духовную литературу на старославянском языке. По утрам и вечерам творил молитвы, которые знал наизусть. В Сибири дед с сестрой Марией научились и русской речи.

И вот раз взмолилась моя прабабушка Пелагея: «Гриня, сынок мой. Силы меня покидают. А умереть хочу на своей родине. Отвези ты меня на родную сторонушку. Похорони рядом с суженым Федотушком. Отец-от твой воевал с ворогом на Турецком фронте, защищал град Севастополь. Приехал с войны весь израненный. Вижу сны каждую ноченьку. Он зовет нас на родину зырянскую».

Долго думал мой дед Григорий. Как же оставить эти места сибирские, где и сердце уже прирослось? Наконец припал он к ногам матери, сказал: «Так и быть, матушка, уедем домой». Точно так же, как и десять лет назад ехали в Сибирь, возвращались обратно. Только ехать было уже легче. Дед все заботы и хлопоты взял на себя. И если в деревнях останавливались, чтобы дать отдохнуть лошадям, дед тут же находил заказчиков шить то ли армяк или зипун, а то и «спинжак» (пиджак то есть). Блоковскую машинку швейную он заработал в Сибири.

Добрались до родного села… Поля и угодья были уже заняты другими крестьянами. Пришлось делать подсеки под поля, а лугов в отдаленных местах по речкам Цебьюга и Курмыш было достаточно. Женился дедушка на славной зырянской девушке, но вскоре она захворала и преставилась, оставив троих малолеток: Анну, Ивана и Татьяну.

Женился он тогда второй раз. Взял в жены молоденькую девушку Параскеву из деревни Устькула, что в десяти верстах от Пучкомы. Параскева и родила моего отца и тетушку Варвару.

В 1905 году отец, Алексей Палев, окончил церковно-приходскую школу. Выдержал экзамен «первым учеником», получил свидетельство и в подарок Евангелие «за доброе поведение и хорошие успехи». Важгортский священник настаивал, чтобы отец продолжил учебу в Духовном училище, а дед Григорий сказал: «Мой Алексей будет хлебопашцем и портным».

Школа в Пучкоме фото до 1963

1912 год… Мой отец (ему тогда было 19 лет) находился в Лешукони, шил в Олеме (Архангельской губернии). Дедушка прислал ему письмо: «Дорогой сын, приезжай скорее домой. Сей год Пасха и Благовещенье будут в один день. Это не к добру. Ожидается второе пришествие. Люди шьют уже саваны». Послушный сын вернулся домой. Второго пришествия не состоялось.

Улица Красных партизан Лешуконское

Свадьба

Полюбилась в Олеме Алексею Палеву девушка Катерина. Была она статная, и красивая, и работящая. А отец ее – Михаил Беляев – попросил Алексея научить дочь портняжному делу. Дед Михаил был человеком богатым: имел 2-этажный огромный дом и вместе с тремя сыновьями содержал мельницу. Вся Олема и крестьяне из ближних деревень привозили молоть зерно.

В 1914 году мои родители решили обвенчаться. Отец написал письмо батюшке с матушкой, просил благословения. Дед Григорий отправил старшую дочь Анну, которая была уже замужем, посмотреть на невесту своего брата. Вернувшись, тетушка Анна сказала:

– Отец! Не давай благословения. Катерина не крестьянка. Она нарядная как русская куколка, на голове у нее несколько дорогих гребенок, на руках серебряные браслеты с драгоценными камнями, а на пальцах золотые перстни.

Не одобрил брак моих родителей и дед Михаил. «Олёха! Ты хороший парень, мастеровой и обходительный, но моя Катерина в зыряна не пойдет», – оборвал он жениха. На уговоры деда Михаила был привлечен и брат моего отца дядя Иван, а также известные купцы олемские – братья Елизаровы. Наконец, дед Михаил смилостивился, дал свое благословение. Но олемский священник венчать молодых отказался. Нужна была справка (засвидетельствование) от важгортского священника, что отец мой холост. Наняли нарочного – олемскую женщину Марию Смородину. С Олемы до Пучкома 75 верст. Справная беляевская лошадь это расстояние преодолела за несколько часов.

Остановилась Мария Смородина в Пучкоме у родителей отца, чтобы отдохнуть и известить о предстоящей свадьбе. Как и принято у удорских зырян, дед завел лошадь с кошевкой по высокому взвозу на сарай, распряг ее. Уход за ней он взял на себя. Для гостьи истопили баню, накормили-напоили и, как говорится, спать уложили.

А наутро дед Григорий запряг лошадь, взял за узду и сказал олемской гостье строго: «Мария, вертайся туда, откуда ты приехала. Передай моему сыну Алексею, что русской снохи нам не надо. Она жить здесь не захочет. Да и зырянских невест у нас хватает…» Так и не доехала Мария Смородина до Важгорта.

Получив такое известие, дядя Иван, имевший довольно крутой нрав, сам поехал в Важгорт. Минуя родное село, прискакал он туда на лошадях, взял справку от священника и сразу в обратный путь – в Олему. В деревне Муфтюге у тетки Марии попросил он для молодой жены Алексея теплый совик.

Венчались мои родители в Лешуконии – в Олеме. Настала пора и домой ехать. Ехали на двух лошадях. Приданого для самой младшей дочери дед Михаил не пожалел.

Храм в Олеме

«Приехали мы в Пучкому вечером перед Рождеством Христовым в 1915 году, – вспоминал отец, – родители нас встретили хлебом-солью. Мы с Катериной встали на колени и попросили благословения. Благословили нас родители. Царство им Небесное». Вскоре изба наполнилась народом. Всем в избе не хватило места, и смотрели на молодушку – «рочанку» (русскую) – с улицы, взобравшись на поленницу дров, сложенную под окнами. А мачеха моей матери Марина Игнатьевна, сопровождавшая Катерину до «суженого места», голосила:

«Ох, темне темнушечко,

Это куда наша Катенька-то вышла?

Из таких-то хоромин

Да в убогую избенку?

А ведь женихи какие были:

Сыновья купцов, урядника.

Ох, горе мое, горе…»

Дядя Иван успокаивал бабушку Марину: «Да построим мы для Алексея новый дом, не плачьте, Игнатьевна, и не расстраивайтесь…»

Варвара

Свекор и свекровь мать мою полюбили как родную, а тетушка Варвара души в ней не чаяла.

«В феврале 1916 года вызвали меня в Яренск, взяли в армию, – рассказывал мой отец, – шла война с Германией. До Яренска сопровождала меня на лошади Катерина. Отправили меня в Ярославль, записали в 211-й запасной батальон. Поучили с месяц и направили на фронт на станцию Барановичи… Ох, не дай же, Господи, войны!»

Когда демобилизовался отец, я не знаю, но 10 сентября 1918 года родилась моя старшая сестра Раиса.

В 20-е годы по всей России, и в Зырянском краю тоже, свирепствовал тиф. Заболела им и моя мать Катерина. Она была в беспамятстве, когда в сентябре ее, полуживую, выкупали в речке Пучкоме, по обрядам староверческим, чтобы «приобщить к истинной вере». Никакой надежды на выздоровление не было.

А тетушка моя Варвара, заменяя своей племяннице Раисе в те страшные дни мать, с раннего утра до ночи молила Бога, стоя на коленях:

«О Господи, Иисусе Христе! Сохрани жизнь невестки Катерины. Возьми мою душу. У Катерины есть дочь Раиса. У меня же нет никого. Боже праведный, услышь меня».

Бог услышал молитвы девицы Варвары… Катерина исцелилась, родила еще семерых детей. Варвара же, тетушка наша, преставилась на двадцатом году жизни…

Прожили мои родители в дружбе и согласии 58 лет. Умерли в 1972 году почти одновременно, с разницей в два месяца. В селе Пучкома многие их вспоминают добрым словом. Отец мой обшивал не только родное село, но и всю округу. В 50-е годы, когда в магазинах не было готовой одежды, заказы получал даже из Кослана -райцентра Удоры. А мать моя была рыбачка, имела небольшой невод, ловила рыбу. И если в селе кто-то умрет, она обязательно весь улов приносила в дом тем людям, кого постигло горе. Живы еще пять их дочерей, много внуков и правнуков. Но пережили мои родители и горечь утраты… В 1944 году погиб в Великую Отечественную единственный сын Василий, 18 лет от роду.

А мы молим Бога, чтобы нашей тетушке Варваре было на том свете светло и прекрасно… Вечная ей память!

Т. ЧИСТАЛЕВА

г. Сыктывкар

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска