Ольга ТУЛЯКОВА

В Индию я вылетела из Каира после нескольких месяцев в Грузии, Иордании, Израиле и Египте. То есть путешественником себя считала уже опытным, но в языческих странах ещё не бывала.

Про Индию слышала, что она или напрочь не нравится, или влюбляет в себя полностью, и чаяла увидеть себя среди вторых. Про грязь тоже слышала, но думала, что после арабских замусоренных пригородов мне ничего не страшно. Впечатление от индийской экзотики ожидала примерно такое же, как от иорданской или египетской: когда диковинно, но приятно.

Вспоминала любимые по фильмам индийские песни и танцы, виданных в зоопарках слонов и обезьян, восторженные рассказы отпускников о пляжах Гоа и почему-то лозунг советско-индийской дружбы: «Хинди, руси – пхай-пхай». Духовную пустыню в стране индуизма я готова была пару месяцев потерпеть, утоляя жажду пятым Евангелием, то есть природой. Но всё сложилось иначе…

Непохожие

Три дня после прилёта в Дели я провела, подобно леди из колонизаторской державы, взирая на туземцев и джунгли сквозь панорамные окна верхнего этажа. За стёклами густела зелень, по веткам шныряли и посвистывали полосатые белко-бурундуки, сидели настоящие разноцветные попугаи, внизу вместо кошек гуляли бесцеремонные обезьяны. Чуть дальше виднелись кроны парка и парящие над ними птицы с размашистыми крыльями.

Спускаться из красоты и чистоты «в народ» у меня желания не было. И вообще, столица Индии мне не нравилась, хоть я и не могла сформулировать почему. Однако заканчивались дни моего каучсёрфинга – это система для путешественников, когда на специальном сайте ты можешь найти бесплатное жильё у местного населения в любой стране мира.

В этот раз моим хостом (тем, кто предоставляет жильё) был сотрудник швейцарского посольства – и жила я в дипломатической квартире с кондиционером, статуэтками в стенных нишах, отдельной комнатой и собственной ванной.

С хостом мне несказанно повезло – Андрин не только владел шикарной квартирой, но и говорил по-русски! А когда индийские банкоматы отказались считывать мою карточку и выдавать наличные, он подключил знакомую из русского посольства. Так, с помощью работников дипмиссии двух держав и Сбербанк-онлайн, я приобрела, наконец, рупии. По курсу они почти равны нашему рублю, поэтому цены было считать легко. Вот только Нью-Дели ценниками не радовал – это была не та Индия, в которой я надеялась и сэкономить, и наесться.

Туристу непросто разобраться в индийской экзотике

Чёткого плана, как обычно, у меня не было, и я решила поехать в штат Гоа, где много русских, почище, потеплее и подешевле. На вокзал отправилась пешком, так что было время ещё раз рассмотреть делийскую жизнь и проникнуться любовью к аутентичной городской Индии. Но я не прониклась. Куда ни посмотришь – хочется взгляд отвести, очистить, спрыснуть каплями красоты и упорядоченности. А их нет, и окружающая экзотика дефицит гармонии не восполняет: улицы грязные, люди чужие, визуальное пространство испорчено хаосом, а территориальное – закидано мусором. А воздух! Моё лицо скоро покрылось стягивающей маской пыли.

Быть частью грязного и негармоничного неприятно. «Если око твоё будет чисто, то всё тело твоё будет светло; а если оно будет худо, то и тело твоё будет темно». Я бы под «телом» здесь понимала и мысли тоже.

Не замечать грязехаос не получалось, простота и непритязательность индийцев у меня умиления не вызывали. Одно утешало – я здесь не живу, я здесь временно! С этой «мантрой» я дошла до вокзала, где экзотики было особенно много: женщины в сари и с огромными сумками на головах, велорикши, нагруженные ослики, индийские бомжи в лохмотьях.

За эту дорогу я хорошо прочувствовала, какие мы с индийцами разные! А сколько ещё непохожих народов живёт на Земле. И наверняка рай для каждого из них будет выглядеть по-разному. Каждый будет ощущать своё привычное «благорастворение воздухов» и своё «место светло, место злачно, место покойно». Бедуин – пустынные холмы или финиковые оазисы, грузин – виноградники и остроконечные снежные вершины, индиец – пальмы, тропические заросли и ровные рисовые чеки, русский – леса, берёзовые рощи и цветущие луга. А если поменять, то никому это радости не принесёт. Вот и мне земная индийская действительность, как оказалось, её особо не приносит.

Вообще, я думаю, европейская и индийская культуры имеют не просто разное мировоззрение, но и разную подложку. Так, говоря «душа» или «спасение», мы с индийцами представляем не одно и то же. Поэтому те европейцы, которые пытаются влиться в ведическую культуру через занятия йогой, медитацией, изучение индуизма, попадают в тупик. У нас в голове неизбежно происходит перевод индуистских понятий на язык европейской культуры, основанной на эллинской философии и сдобренной христианством. Даже если с йогой и медитацией их знакомят настоящие, а не прозападно-ориентированные «учителя» – мастера «индуизма на экспорт», давно раскусившие, сколько европейцы готовы платить за диковинное и таинственное.

На вокзале я поняла, что английский язык в индийском исполнении – это не для меня, так что билет купить не удалось. Но случилось очередное чудо. Наверное, за этим я и езжу, кидаюсь в неподготовленную неизвестность, чтобы получить радость от неожиданной помощи и почувствовать себя обласканным чадом Божьим.

На вокзале я поймала вай-фай и сообщение от нового хоста из каучсёрфинга. Человек по-русски написал, что запрос на ночлег одобряет и готов приютить. Индиец по имени Пратик встретил меня у метро, и мы понеслись… на байке! Я сидела на мотоцикле второй раз в жизни! Да ещё в Дели – в час пик! На светофорах я пыталась отдышаться и прийти в себя, на трассе закрывала глаза и шептала: «Господи, помилуй». Хаос, ветер, обгоны, прижимы. Вперемешку несутся машины, моторикши, байки, велосипеды, как-то умудряются не столкнуться и минуют сложные перекрёстки, как-то обходятся без правил и представления о полосах движения.

Но самое интересное было впереди. Мы пересели в машину и с родственниками Пратика поехали на церемонию – празднование дня рождения его племянника. В одном из кварталов, прямо среди домов, был разбит праздничный шатёр из разноцветной ткани, а в нём собралась вся семья, человек 60 или даже больше. Многие женщины и девочки пришли в национальных одеждах – ярких сари, костюмах из штанов и длинной туники. Обувь гости снимали при входе, но я воспользовалась правом иностранки не постигать местные обычаи и осталась в кроссовках. Во время праздника гости сидели на пластиковых стульях перед своеобразной сценой, а когда настало время угощаться, подходили с одноразовой посудой к «шведскому» столу. Впереди, у «сцены», что-то происходило – кажется, были молитвы и песни, даже немного национальных танцев.

День рождения племянника Пратика. Прямо среди домов разбит праздничный шатёр из разноцветной ткани

Я в местных молитвословиях не участвовала и вообще старалась держаться в стороне. Но так как была диковинкой, ко мне, светлокожей блондинке, подходили дети и взрослые фотографироваться и поговорить. Здесь же я впервые попробовала индийскую еду. То, что они называют «не острым» и что запросто едят дети, я даже в рот взять не смогла! От освящённого риса – прасада, который в индуизме играет роль подношения божеству и затем раздаётся верующим как благословение, – я отказалась по иным соображениям. Хоть у апостола Павла и написано «что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого», у него же и сказано: «язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами».

Нетипичный индиец

Всё-таки главным событием этого дня стал не праздник, а общение с моим хостом. Пратик Кишор уже 10 лет говорит по-русски, несколько раз бывал в России, проехал от Москвы до Владивостока, и даже знает, где находится город Киров! «Это не Киев и не Кировск, – объясняю я, – это 400 км от Казани». – «Да знаю, знаю, у моей знакомой там мама живёт».

Себя Пратик называет «нетипичный индиец». Говорит, что здесь не принято жить одному, учиться во взрослом возрасте и так долго оставаться холостым. Ему даже приходится врать про жену в России, когда родня особо настойчиво начинает спрашивать, почему он не женится. Говорит, что близкие его жалеют, ведь в Индии семья – это основной смысл жизни: женятся здесь рано и живут большими патриархальными семьями. Мне он сказал, что у него была сложная история в личной жизни, после чего он задумался о смысле существования. Думаю, такая задумчивость и отделила его от остальных, живущих проще и веселее. Она же сроднила его с Россией, просторы и климат которой невольно дают философскую закваску.

Когда-то Пратик был инженером в индийском МВД, но принял непростое решение и ушёл с рутинной работы. Теперь он организует поездки индийских бизнесменов в Россию и помощь русскому малому бизнесу в Индии. У себя в квартире Пратик бесплатно приютил более 60 путешественников, щедро делясь с ними не только жильём, но и информацией. От него я узнала много нового об истории, религиях и мировоззрении индийцев.

Жильё Пратика – небольшая двухкомнатная квартира, которая занимает весь этаж собственного дома. Ниже живёт его брат, на первом этаже – мама. При том что уровень дохода у Пратика явно не маленький и каждое утро к нему приходит нанятая женщина мыть посуду, его квартира представляет собой неотремонтированное, запущенное помещение с соответствующей мебелью. Но Пратика это мало волнует. На одной из стен он сам нарисовал портрет птицы-девы, которую в древнерусском искусстве и легендах называют Сирин. Глаза этой райской птицы, поющей вещие песни о грядущем блаженстве, получились такие, что, кажется, она видит тебя всюду.

Живёт Пратик очень замкнуто, много читает, хотя для типичных индийцев учёба – этап жизни молодых. Увлекается историей России. Язык выучил в русской школе в Дели и русскую культуру принял настолько, что слушает Цоя, Би-2, Земфиру, а наши фильмы смотрит чаще индийских.

Бурная физическая активность для местных жителей не характерна, а Пратик трижды бегал полумарафон, поднимался на пятитысячник, по пустынному штату Раджастан путешествовал на байке в одиночку, что для индийцев вовсе не понятно – они везде ходят компаниями и держатся за руки. Даже для мужчин это считается не зазорным.

По вероисповеданию Пратик индус, хотя слушает и суфийские молитвенные песнопения, и частично разделяет сикхизм (это вера его матери), в честь этого носит один из пяти обязательных для сикха предметов – стальной браслет. Насколько Пратик «правоверный» индус, сказать сложно, так как в индуизме каждый верит как может и как хочет. Главное, чтобы он почитал Веды. В рамках своей религии Пратик искренне пытается следовать истине, и что важно – ищет её, не довольствуясь обычной, размеренной жизнью большинства. Думаю, эта духовная жажда и недовольство тем, какой ты сейчас есть, имеют немалую цену в очах Бога, который язычников судит по закону их совести.

Дальше на поезде

Прочитала у одного весёлого путешественника: «Мы так жаждем просветления в вашей святой стране, что аж чакры судорогой сводит». Вот и у меня напрочь свело горловую «чакру». Уже вторую неделю я болею – температурю и кашляю. То ли поездка на байке с ветерком в вечерние +15 градусов сказалась, то ли взаимное наше с этой страной неприятие. Ну не могу я видеть постоянную грязь и «иконки» с голубым человекослоном! Конечно, «на всяком месте Бог», да и апостол Фома, по преданию, освятил эти красные поля и зелёные джунгли своей проповедью, но нет у меня столько любви к настолько чуждому миру.

Лечусь очень просто. На первое – индийский чай: варишь в воде заварку, добавляешь молоко и снова варишь всё вместе. На второе – индийский суп: варишь в воде неочищенную картошку, добавляешь жареный лук с томатами, мельчишь картошку – и можно есть. На третье – ирландский виски, разумеется, в гомеопатических дозах. Ну и немного антибиотика. Что-то из этого должно помочь, а пока я продолжаю двигаться в сторону Гоа.

Женщине ездить автостопом по стране опасно, как мне объяснили, но сетка железных дорог здесь достаточно разветвлённая, поезда ходят часто, и цены на них, как в России. Поэтому решено: еду на поезде. Правда, местные поезда имеют свойство опаздывать на несколько часов, но ведь я никуда и не тороплюсь.

В индийских поездах существуют вагоны нескольких классов. Самый любимый у нас, бюджетных путешественников, – это слипер: маленькие зарешечённые окна, стёкол нет, кондиционера тоже, даже указания мест нет – сколько набилось человек, столько и едет. Про грязь и говорить нечего, она тут везде. Поэтому билет я взяла классом выше. Читала, что он похож на наш плацкарт, есть даже бельё, а когда зашла… Бельё есть, но общего пользования: поспал – сложил на полочку для следующего пассажира. Матрасов нет, одеяла и подушки есть, но прикоснуться к ним я так и не решилась. Сплю в спальнике, под головой – куртка. При любом соприкосновении рук с окружающей средой протираю их антисептиком.

В плацкартном «купе» не две полки, как у нас, а три. Третья перпендикулярно поднимается от стены и крепится на цепях, спускающихся с верхней полки. Бесплатного кипятка в поезде нет, зато каждую минуту ходят разносчики и предлагают «кофе-чай, чай-кофе, чай-чай». В Индии, кстати, как и в арабском мире, чай не «ти», а «чай». Стоит он всего 10 рупий и готовится обязательно с молоком. Разносчик наливает смесь горячего молока и воды из термоса в пластиковый стаканчик с чайным пакетиком – и индийский напиток готов!

Народ в вагоне оказался приличный – никто на меня не глазел и тайком не фотографировал, как я читала про слиперы. Хотя вообще индийцы относятся к светлокожим людям с интересом и любят с ними фотографироваться. Мои соседи по купе через некоторое время завели разговор в духе «вери ю фром?», стали угощать едой (что для индийца еда, то для русского – смерть), показывали на телефоне фотографии детей и внуков – всё как у нас.

Кстати, про нас. Я помнила про наших с индийцами общих предков и единую с ними языковую семью, но меня всё же удивило, что в метро и на улице я видела очень русские (и даже вятские!) лица, только более темнокожие. Один мой сосед по купе был похож на татарина, другой – на дядю Олега! И Пратик подтвердил, что в московском метро он тоже видел русских, похожих чертами на его маму или тётю.

При всей антропологической общности европейская и индийская культуры, христианская и брахманская религии очень разные. И я удивляюсь, когда слышу рассуждения про то, что Христос перед тем, как выйти на проповедь, ходил в Индию и принёс оттуда Своё учение. Так могут рассуждать только те, кто знает адаптированный под европейцев вариант индуизма и не знает христианства.

И лучшее опровержение этой фантастической идеи даже не то, что две тысячи лет назад бедный плотник не смог бы дойти до Индии и вернуться обратно, а сама проповедь Христа. Она – плоть от плоти Его народа – древнего Израиля, Его речь полна ветхозаветных цитат и образов. И Сам Он говорит: «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл Я, но исполнить». А вот на причастность Его учения к индийской духовной культуре не указывает ничего.

Картинки за окном

У Индии особая атмосфера. Пытаюсь растворить стену между нами – отказаться от ожиданий, представлений и просто наблюдать.

Ровно звучит незнакомая речь, позвякивают браслеты, иногда раздаётся национальная музыка или смех молодёжи в конце вагона. В другом конце едут несколько мусульман – бородатые, в белых штанах, в рубашках до колен и круглой шапочке на голове. Совсем у выхода – пожилая женщина, очень смуглая, в одежде, похожей на монашескую, и с католическим крестом на груди. В моём плацкарте – семья с мальчиком и девочкой и немолодая пара. Все мило общаются, улыбаются, как старые знакомые. Дети свободно и на равных общаются со взрослыми и тоже улыбаются. Мне кажется, в индийских семьях всем хорошо и комфортно.

Вообще, на Ближнем Востоке и в Индии как-то особенно по-доброму относятся к детям. Например, здесь не устраивают истерик из-за испорченных вещей. Вот девочка напротив ест рис и проливает соус на платье – отец что-то с улыбкой ей говорит, а мать даже не смотрит на «трагедию» в нашем понимании. На празднике, где я присутствовала, мальчик снял, как и все гости, свои кроссовки – новые, подарок отца, – а потом не смог их найти. Никто его не ругал, мальчик спокойно пошёл домой в носках. И я не видела, чтобы индийцы или арабы на детей кричали, дёргали их, торопили, приказывали. А стоит встретить русских – и начинается: «сядь здесь», «куда пошёл», «я же тебе говорила».

За окном вагона мелькают то пальмы, то поросшие деревьями сопки, то вдруг открывается равнина, покрытая травой и хаотично стоящими деревьями, – не лес и не поле. Круглые хижины из веток, конусы каменных молелен, квадраты зелёных полей, женщины в ярких национальных одеждах. Кстати, индийский мир, в отличие от арабского, не исключительно мужской – на улицах много женщин, они не затворяются дома и не закрывают лиц. Но у них существуют серьёзные проблемы: Индия, например, лидирует по количеству изнасилований и занимает первое место в списке стран, наиболее опасных для женщин, а в бедных слоях женщины воспринимаются как собственность родственников мужского пола.

В то же время женщины – это одно из украшений Индии! У них идеально симметричные лица, красивые длинные брови, приветливые глаза и искренние белозубые улыбки. Телосложение замечательно гармоничное: рельеф открытых рук и плеч ровный, как у статуи, осанка идеальна, фигура выверена в пропорциях. И такая симметричная красота не у одной-двух, а у всех!

Одеты индианки, даже бедные, даже когда работают в поле, как принцессы: яркие длинные сари, браслеты на руках и ногах, массивные серьги в ушах и в носу, кольца даже на пальцах ног. И вне зависимости от возраста – красный лак, красные подошвы, во лбу – красная точка, а в начале традиционного пробора густых чёрных волос – красная полоса. Девочки в обычный день носят такие платья, которые наши надевают лишь на утренники.

Женщины ходят чаще в традиционных одеждах, а мужчины – в европейских

Мужчины здесь тоже носят украшения – браслет, кольцо и запястные повязки из ниток. В городах они чаще одеты по-европейски, хотя иногда и виднеются шафрановые «тоги» святых странников. Традиционный мужской костюм – длинный сюртук и узкие штаны – индийцы носят только по праздникам. В деревнях почти все одеты в лунги – мужскую «юбку» из ткани, которую обматывают до колена или ниже. А старички обоих полов заматывают вокруг бёдер белую ткань, один её конец пропускают между ног, и получается подобие кальсон – называется «дхоти».

Мы опять проезжаем деревню. Видно, как женщины идут по дорогам с корзинами на головах, стоят с мотыгами в поле, купают в корытах детей. Вдоль заборов и помоек гуляют большие коровы, не похожие на наших. Человек идёт за двумя волами по затопленной пашне. Кто-то укладывается спать прямо на перроне под пёстрыми тряпицами. Кто-то, сидя на земле, обедает всей семьёй. Два индийца толкают деревянную повозку, гружённую кирпичом.

В этих картинках столько первозданного, природного, древнего. Глядя на них, кажется, что не изобрели ещё ни пороха, ни паровых машин, не исчезли ещё под асфальтом городов леса и деревни, работу на земле ещё не заменило сидение в офисе. Всё это так, но только не у нас, а здесь, в Индиянской стороне.

Думаю, и души здесь такие же, как у древних людей: непосредственные, грубые, горячие. Так в Евангелии апостолы описывают галилеян, что многотысячными толпами ходили за Христом даже в «место пустынное», забыв взять хлеб. Возможно, если бы удалось найти подход, то и индусы откликнулись бы на евангельскую проповедь.

Пока же трудность миссионерства состоит в том, что индуизм многолик и всеяден. Как пишет специалист по истории религий протоиерей Олег Корытко, «зачастую индус готов воспринять Христа как одного из учителей нравственности. И даже – как воплощение Бога, одного из божеств индийского пантеона! Но это не делает человека христианином, потому что он остаётся язычником, включившим в своё мировоззрение некий языческий образ Христа. Для того чтобы стать настоящим христианином, индус должен фактически отказаться от своего привычного взгляда на мир, “выпрыгнуть” из своей культуры, из своих традиций».

Но выпрыгнуть из культуры, пойти против социума для индийца практически невозможно. Поэтому родители-индуисты часто определяют детей в престижные школы, принадлежащие разным христианским организациям, не опасаясь, что дети откажутся от своей веры.

Я заметила, что, кроме непосредственности, индийцев отличает от европейцев отсутствие самолюбия – того гордого самосознания, из которого рождается высокое мнение о себе, агрессия. Кажется, и стремление обогнать, сделать лучше, чем у соседа, в них тоже отсутствует. Думаю, у индийцев отлично бы получилось исполнить заповедь Христа «будьте как дети».

На чём держится и к чему стремится эта древняя цивилизация, мне пока непонятно. Понять – значит попасть в резонанс, а мне мешает это самое самолюбие.

Неожиданный приют

…Она явно меня испытывает. Или ненавидит. Конечно, это могло случиться в любой стране, но почему-то случилось в Индии… Вот уже пройдено чистилище индийского поезда, закончены круги походов в адский туалет, стали привычными кашель и полуголод. Осталось выйти на станции Тивим, взять такси, проехать 20 км и оказаться в доме у знакомых, но… Поезд проехал мимо станции без остановки, и теперь я за полсотни километров от Тивима – без связи, без языка, без голоса. Сначала я хожу и реву, потом сижу и реву. Потом понимаю, что слезами горю не помочь, и начинаю искать выход, чтобы не спать на вокзале. Прошу продавца газет подключить меня к вай-фаю, ищу хостел, долго торгуюсь с мототаксистами и, наконец, еду в гоанские глубины, переживая за свою безопасность, так как, судя по многочисленным рассказам, одной с индийцами лучше не ездить.

На удивление доехала, на удивление хостел приличный. Даже с бассейном, даже еду предложили. К сожалению, несмотря на мою просьбу не класть в неё специи, есть этот рис было невозможно.

В этом хостеле я планировала провести одну ночь, но задержалась надолго – ехать дальше мешали жара и болезнь. И вот впервые в жизни я лежу в тени пальм, впервые так далеко на юге, впервые вблизи океана – до него всего четыре километра, но дойти нет сил. Пью уже третий вид антибиотиков. Как сказал один мой знакомый, «здесь особые микробы, русскому организму непосильные».

На днях приняла «мученическую кончину» моя футболка – я вымыла ею пол в хостеле, больше было нечем. Гармонизировать пространство – это мой конёк! Надежды, что индусы откликнутся на мою просьбу прибираться, уже не было. Индийцам, по моим наблюдениям, любовь к работе не свойственна. Ещё накануне Пратик назвал меня «всемогущей». На мой ответ, что у нас так говорят только про Бога, он написал: «А у нас про всех, кто готов работать».

Сплю с открытыми окнами и вспоминаю детство: как ночевали летом на даче у дедушки – похожая температура, звуки и ощущения, даже комарики летают. Правда, сегодня ночью какая-то индийская живность громко копошилась в сухих листьях пальмы под окном и уничтожала иллюзию российского лета.

К болезни добавилась жара. Индия, как и Россия, – огромное государство с разными климатическими поясами. И если в Дели в январе около 20 градусов, а ночью бывает 10 (от чего бездомные замерзают насмерть), то в Гоа – за 30!

Я жару переносить не умею (не бывает её в нашем северном Кирове) – лежу страдаю. Такое уныние хорошо лечится паломничеством в монастырь. Но где его взять в этой басурманской земле?

Вот и Афанасию Никитину здесь было несладко: «О благоверные христиане! Кто во многие земли часто плавает, тот во многие грехи впадает и веры лишается христианской. Мне, рабу Божию Афанасию, сгрустнулось по вере: уже прошло четыре Великих поста, четыре Светлых воскресенья, а я, грешный, не знаю, когда Светлое воскресенье, когда пост, когда Рождество Христово и другие праздники, ни середы, ни пятницы».

Да и я чувствую, что накопился в душе недостаток сил и благодати Божьей, которые ощущаешь, когда ходишь на службы и приступаешь к Таинствам. Даже молиться не могу. Нашла контакты русского священника, служащего в Дели (едва ли не единственный приход РПЦ в Индии), спросила, когда он приедет служить на Гоа и не надо ли помочь на клиросе. Ответил, что приедет не скоро, нужды в помощи нет. Ох и тяжело душе на чужой индийской стороне!

Встреча с океаном

Мы увиделись впервые. Он волновался и звал. А когда заманил, опрокинул, сорвал очки… еле убежала. Океан. Теперь смотрю издали, как он гонит длинные волны цвета бутылочного стекла и кудрявит белые «барашки». Думаю, на том берегу, где-нибудь в Эритрее, тоже сидит кто-то и смотрит сюда, на восток. Посредине океана наши взгляды встречаются, но уже очень размытые, как круги на воде от брошенного камня. Такие размытые, что мы их не чувствуем и друг друга не видим. Но мы там есть. Океанский песок, плотный как сухой крахмал, не продавливается и скрипит, если надавить. А если пошаркать ногой – свистит.

Моим голосом всё ещё можно петь «По приютам я с детства скитался», но уже не так убедительно – антибиотики помогают. В пляжном кафе сегодня предложили работу, официанткой за 10 долларов в день. Вот думаю: накинут ли ещё пятёрку, узнав про мою кандидатскую степень?

На нашем пляже сплошь европейские пенсионеры. И мы со студенткой из Дании. Познакомились в хостеле, подружились. Разговариваем на немецком, который у нас обеих «нихт зер гут». Однако этих скудных запасов хватило, чтобы обсудить миграционную политику в Европе и смысл постов в Православной Церкви.

По пути к океану нам попались… благовествующие пальмы! Вообще наша деревня вблизи города Маргао, как и весь южный Гоа, была в XV веке заселена португальцами, которые не только торговали, но и строили храмы и проповедовали. Поэтому здесь симпатичные дома, похожие на европейские коттеджи, относительно чисто, есть молельня, действующий костёл и при нём школа. Перед домами в небольших постаментах-часовенках стоят скульптуры Христа или распятия, дома украшены орнаментами из креста и листьев.

Аккуратные домики на берегу с распятиями за стеклом

На одном столбе у дороги прикреплена табличка с именем Иисус на пяти языках: иврите, русском, английском… и два незнакомые – вероятно, местные. И вдруг на пальме надпись на русском: «Ибо всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся»! Откуда она здесь?

Неожиданная цитата из Писания на дереве, а внизу – наклейка «Уралмашевец»

Когда-то индийская природа принесла «нардовое чистое драгоценное миро» Христу. То самое, которым Мария, сестра Лазаря, помазала ноги Иисуса. Нард – высокая трава с лиловыми листьями. Из её корня и нижней части стебля и получают эфирное масло янтарного цвета, знакомое израильтянам ещё со времён Соломона. Из-за удалённости основного поставщика – Индии – нард был очень дорогим. А чистая нардовая мазь – «многоценной».

Хотя христианство в Индии – третья по численности религия, после индуизма и мусульманства, её последователей всего 2-5 процентов населения – 20-50 млн человек. Христианские общины в основном сосредоточены на юге и северо-востоке. 70 процентов индийских христиан – католики, но есть протестанты, дохалкидониты. У православных есть приход Московской Патриархии при посольстве в Нью-Дели, Миссия Константинопольской Церкви в Западной Бенгалии и даже община аборигенных старообрядцев в соседнем Пакистане – всего 5 тысяч человек, настоящее «малое стадо», но есть надежда, что оно станет закваской, которая однажды изменит Индию.

(Окончание следует)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска