8 октября – память прп. Сергия Радонежского

Василий КЛЮЧЕВСКИЙ

(Из речи на торжественном собрании МДА 26 сент. 1892 г.)

Есть имена, которые целые века благоговейно твердят не столько для того, чтобы благодарно почтить их память, сколько для того, чтобы самим не забыть правила, ими завещанного. Таково имя Преподобного Сергия…

Житийная икона преподобного Сергия. Россия, конец XIX века

Какой подвиг так освятил это имя? Надобно припомнить время, когда подвизался Преподобный. Он родился, когда вымирали последние старики, увидевшие свет около времени татарского разгрома Русской земли. Ещё до боли живо было впечатление ужаса, произведённого этим всенародным бедствием. Это было одно из тех народных бедствий, которые приносят не только материальное, но и нравственное разорение, надолго повергая народ в мертвенное оцепенение. Что ещё хуже, панический ужас одного поколения мог развиться в народную робость, в черту национального характера, и в истории человечества могла бы прибавиться лишняя тёмная страница, повествующая о том, как нападение азиатского монгола повело к падению великого европейского народа.

Могла ли, однако, прибавиться такая страница? Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьёт урочный час, он соберёт свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу.

В то время как все русские окраины страдали от внешних врагов, маленькое срединное Московское княжество оставалось безопасным, и со всех краёв Русской земли потянулись туда бояре и простые люди. Тогда же устроилось так, что и русский митрополит, живший во Владимире, стал жить в Москве, придав этому городку значение церковной столицы Русской земли. Наступила давно не испытанная тишина в Русской земле. Так к половине XIV века подросло поколение, выросшее под впечатлением этой тишины, начавшее отвыкать от страха ордынского, от нервной дрожи отцов при мысли о татарине.

В это именно время, в начале сороковых годов XIV века, совершились три знаменательных события: из московского Богоявленского монастыря вызван был на церковно-административное поприще скрывавшийся там скромный 40-летний инок Алексий; тогда же один 20-летний искатель пустыни, будущий Преподобный Сергий, в дремучем лесу поставил маленькую деревянную келию с такой же церковью, а в Устюге у бедного соборного причетника родился сын, будущий просветитель Пермской земли святой Стефан. Ни одного из этих имён нельзя произнести, не вспомнив двух остальных. Все три пастыря, подвизаясь каждый на своём поприще, делали одно общее дело. Это дело было исполнением завета, данного русской церковной иерархии величайшим святителем древней Руси митрополитом Петром. Русскому обществу должно было стать в уровень столь высоких задач, приподнять и укрепить свои нравственные силы, приниженные вековым порабощением и унынием. Этому делу, нравственному воспитанию народа, и посвятил свою жизнь Преподобный Сергий.

Он начал с самого себя и продолжительным уединением, исполненным трудов и лишений среди дремучего леса, приготовился быть руководителем других пустынножителей. Мы все читали и перечитывали эти страницы древнего жития, повествующие о том, как Сергий, начав править собиравшейся к нему братией, был для неё поваром, пекарем, мельником, дровоколом, портным, плотником, каким угодно трудником, служил ей, как раб купленный, по выражению жития, ни на один час не складывал рук для отдыха. По последующей самостоятельной деятельности учеников Преподобного Сергия видно, что под его воспитательным руководством лица не обезличивались, каждый оставался сам собой и, становясь на своё место, входил в состав сложного и стройного целого. Так воспиталось дружное братство, производившее, по современным свидетельствам, глубокое назидательное впечатление на мирян. В монастыре всё было бедно и скудно, или, как выразился разочарованно один мужичок, пришедший в обитель Сергия повидать величественного игумена, «всё худостно, всё нищетно, всё сиротинско»; в самой ограде монастыря первобытный лес шумел над самыми кельями; вокруг церкви торчали свежие пни и валялись неубранные стволы срубленных деревьев; в деревянной церковке за недостатком свеч пахло лучиной. Чего ни хватись – всего нет, по выражению жизнеописателя. Но все дружны были между собой и приветливы к пришельцам, во всём следы порядка и размышления, каждый делает своё дело, каждый работает с молитвой, и все молятся после работы; во всех чуялся скрытый огонь, который обнаруживался живительной теплотой, обдававшей всякого, кто вступал в этy атмосферу труда, мысли и молитвы. Мир видел всё это и уходил ободрённый и освежённый. Напутствуемые благословением старца, шли борцы – одни на юг, за Оку, на татар, другие на север за Волгу на борьбу с лесом и болотом.

Примером своей жизни, высотой своего духа Преподобный Сергий поднял упавший дух родного народа, вдохнул веру в своё будущее. Он вышел из нас, был плоть от плоти нашей, а поднялся на такую высоту, о которой мы и не чаяли, чтобы она кому-нибудь из наших была доступна.

Так духовное влияние Преподобного Сергия пережило его земное бытие и перелилось в его имя, которое из исторического воспоминания сделалось вечно деятельным нравственным двигателем и вошло в состав духовного богатства народа.

При имени Преподобного Сергия народ вспоминает своё нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной. Это возрождение и это правило – самые драгоценные вклады Преподобного Сергия в живую душу народа, в его нравственное содержание.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска