Блаженная Асенефа

(29.06.1802 – 19.04.1892)

Епископ НЕОФИТ

 (Следников)

В тридцати верстах от Вологды есть имение Несвойское, издревле принадлежавшее знатному роду Клементьевых. Осенью 1816 года здесь владелицей имения Александрой Алексеевной Клементьевой был устроен прощальный обед для соседей и знакомых. Клементьева оставляла Несвойское. За два года перед тем она лишилась горячо любимого супруга Михаила Ивановича Клементьева. Она тосковала и плакала, не находя нигде покоя. Наконец, как бы проснувшись от глубокого сна, вдова всем сердцем своим обратилась к Богу, ища в Нём себе истинного утешения. Она стала часто посещать храм Божий, пребывая в постоянной молитве. Как жить, как воспитать своих детей? На руках у неё оставались три дочери: Серафима 18 лет, Аполлинария 15 лет и Раиса 12 лет, – этот вопрос более всего занимал вдову. С этим вопросом Александра Алексеевна решила обратиться к известному в то время подвижнику Феофану, архимандриту Новоезерскому. О чём беседовал с Александрой Алексеевной старец, неизвестно, но результатом беседы было то, что с Новаозера она заехала в Горицкий Воскресенский женский монастырь (близ Кирилло-Белозерского монастыря) и решила поселиться здесь со всеми своими детьми.

Горицкий монастырь. Старинная литография

Тогдашняя игуменья монастыря Маврикия (Ход-нева) была великой подвижницей и мудрой управительницей. Но она нуждалась в хорошей и разумной помощнице, которая и нашлась в лице Александры Клементьевой, постриженной с именем Агнии. Скудной средствами обители Александра Алексеевна принесла в дар всё своё достояние, но выше всех жертв её была жертва самой себя и трёх юных дочерей своих.

Воспитанные в роскоши и неге богатой дворянской семьи, мать с дочерьми охотно приняли и с необыкновенным усердием несли все монастырские послушания. При постройке величественного Троицкого храма они трудились наряду с прочими сёстрами из простого звания и даже усердием превосходили их – приготовляли кирпичи, носили воду для постройки и исполняли другие тяжёлые и непривычные для них работы.

У Клементьевых был брат Никтополеон Михайлович, занимавший весьма видный пост в Петербурге. Услышав о водворении матери и сестёр в монастыре, он приехал в Горицы, предлагал сёстрам, знавшим музыку и иностранные языки, оставить монастырскую суровую обстановку и вести в столице светскую жизнь. Особенно уговаривал младшую сестру Раису, которой при поступлении в монастырь было 14 лет. Но она, как и другие сёстры, оставалась непреклонна. Видя безуспешность своих уговоров, брат с искренним чувством сказал им: «Вы – Божии».

Малолетняя Раиса Клементьева с первых дней пребывания в монастыре удивляла сестёр своим усердием и любовью к подвигу. Она ревностно исполняла послушания: писала иконы, пела на клиросе и читала в церкви. Она ежедневно носила на потребу монастыря от 20 до 40 ушатов воды, поднимаясь на страшную крутизну берега Шексны. Тело своё Раиса изнуряла разными подвигами, несла суровый пост, иногда не вкушая пищи по двенадцать дней сряду.

В трудах послушания провела Раиса 13 лет, пока не была пострижена в мантию. Нарекли новую монахиню Асенефою. Подобно другим иночествующим, она принесла в дар Христу девство и нестяжание. Но ещё принесла в дар и большее, а именно – разум свой, приняв на себя высокий подвиг юродства.

* * *

Юродивые – это люди, жаждавшие стяжать чистоту духовную и общение с Богом и желавшие уничтожить в себе кичение разума, гордыню и невоздержание, которые привели первых людей к бунту против Бога. Ради становления сей чистоты юродивые отказываются от того, чем отличается человек от животного, – от разума; будучи часто богато одарёнными разумом, смирялись и добровольно шли на всякие лишения, претерпевая голод и холод, все оскорбления, какие им, казавшимся безумными, наносили люди. Кому из благочестивых людей не известны жития праведников – юродивых Прокопия и Иоанна Устюжских, Андрея и Максима Тотемских, Василия Спасо-Каменского? Воодушевляемые сказаниями о сих подвижниках, многие вологжане принимали на себя, при помощи Божией, юродство Христа ради и достигали чрез тяжёлый подвиг высоты добродетелей.

В день пострига после трапезы, когда сёстры разошлись по своим келиям, м. Асенефа стала бегать, вертеть скамейки и кричать: «Давайте танцевать!» В последующие дни она продолжала проявлять буйный характер. Ночью убежит из своей кельи, ворвётся в чужую келью, начнёт бить и бросать всё, что попадётся ей под руки, и всех встревожит. С трудом удавалось водворить её в своей келье.

Службы церковной она никогда не оставляла, пела на клиросе, в келье занималась чтением св. отцов и подвижников, жизни которых старалась подражать.

Но вот м. Асенефа идёт из храма. Народ, почуявший своим простым сердцем, какой подвиг приняла на себя м. Асенефа, бежит ей навстречу, говоря про себя: «Вот идёт блаженная». Тогда м. Асенефа бежит и прямо бросается в пруд, который находится за собором. И выходит оттуда вся промокшая. Кто-нибудь из близких скажет ей: «Зачем, матушка, вскочили в воду и так промокли?» А она отвечает: «Ты слышала – они говорят “блаженная”, а какая я блаженная?»

Прискорбно видеть было матери её, м. Агнии, дочь свою безумствовавшей. Она приходила иногда в страшный гнев, в порыве которого приказывала своему бывшему швейцару Виссариону, жившему за оградой, запирать дочь в келье или в подвале. Здесь юродивая пламенно молилась Богу; но как только её выпускали на свободу, она снова убегала и принималась за прежние выходки. Мать приказывала иногда приковывать блаженную к стене цепью за руку или пояс, а раз в гневе распорядилась приковать её к большому чурбану в подвале. Наутро приходит мать и видит, что лицо дочери светло, как у ангела Божия, а на стене написано: «Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство Небесное». После этого м. Агния долго не беспокоила подвижницу.

Юродивая м. Асенефа часто ходила на гору Мауру, где на камне молился преподобный Кирилл Белозерский. Камень этот очень велик. Прибежит матушка Асенефа, встанет на камушек и горячо и долго молится. Иногда брала с собой маленькую девочку Дуню. Дуня была дочкой Виссариона. Когда она родилась за оградой, мать Асенефа говорила всем: «У меня родилась горничная». Когда Дуне исполнилось три года, м. Асенефа взяла её к себе и всю жизнь с нею не расставалась.

Когда, по-видимому, бессмысленные поступки м. Асенефы сильно тревожили мать её, монахиню Агнию, она предпринимала далёкие и трудные путешествия к святым местам, дабы у св. угодников вымолить исцеление дочери. Однажды повезла Асенефу к затворнику задонскому Георгию Машурину. Когда они были уже недалеко от него, блаженная весьма напугала мать: она выскочила из кареты и убежала в лес. Подумали, что она порченая, бесноватая, ибо не едет к святому старцу. Когда мать Агния вступила в келию подвижника Георгия, то пришла в удивление: Асенефа была уже там и старец уже благословил юродивую, сказав: «Ну, Асенефа, велик ты крест взяла на себя, снесёшь ли его?» После этого мать уже почти никогда не беспокоила блаженную.

Часто матушка Асенефа притворялась безумною. Бывало, подряд несколько лет она, дождавшись вечера, снимала в келье портрет своего отца покойного и несла его в подвал: «Он меня беспокоит, не даёт спать». Раз приехал в обитель брат Никтополеон Михайлович, пришёл к сестре м. Арсении, стали приглашать и её туда; брат идёт к ней со словами: «Матушка Асенефа, встречай», а та кричит: «Некогда, я папашу иду принести из подвала!» Так и избежала встречи с братом.

Пищу приносили м. Асенефе с игуменского стола, но всё принесённое блаженная разделяла на равные части и велела относить нескольким старицам, часть уделяла птичкам, коих очень любила, сама же питалась самою скудною пищею. Пост она несла удивительно суровый.

* * *

Благоговейная память монахинь Горицкого монастыря и многих мирян, обращавшихся к ней при жизни за молитвою и наставлением, сохранила многочисленные случаи её прозорливости. Упомянем о некоторых из них.

Игуменья Маврикия за усердные труды по управлению обителью получила в награду от Св. Синода наперсный крест. Сёстры с радостью сообщили об этом м. Асенефе. «Эка беда, – сказала блаженная, – что матушку наградили крестом. Это не беда, а вот завтра так будет беда». В тот же день с ярмарки приехала мать блаженной, м. Агния, в ночь тяжко заболела и скончалась. Матушка Асенефа горько плакала…

Матушка Филарета долго управляла монастырём. Стала она слаба. Управляли обителью старшие монахини: казначея, ризничная и благочинная. Сёстры спрашивали блаженную: «Матушка Асенефа, кто же у нас будет игуменией?» Она рассмеялась и говорит: «Юлия Красивая». В обители в то время была лишь одна Юлия, молоденькая девушка, прачка, другой, постарше, не было. Конечно, м. Асенефу не поняли, и некоторые из сестёр посмеялись. Скончалась игумения. На её место избрали монахиню Нилу. У новоизбранной игумении была в г. Кириллове хорошая знакомая, дворянка Юлия И., м. Нила пригласила её в обитель и потом передала в управление ей всё монастырское хозяйство.

Матушка Асенефа всегда была близка к сёстрам. Часто обращались они к ней, веря, что через неё услышат волю Божию. Рясофорная монахиня Елизавета Свешникова надумала переселиться в Корецкий монастырь, пришла к м. Асенефе проститься перед отъездом и просит молитв. «Ну, приедете постригаться опять сюда», – говорит ей блаженная. И что же, уехала сестра, недолго прожила в новой обители и опять возвратилась в Горицы; приходит она к м. Асенефе здороваться, та с радостью приветствует её и говорит: «Ну вот, постригут в мантию». – «А когда же, матушка?» – «Да годочков через восемь».

Так и случилось: через 8 лет после этого её и постригли с именем Адрианы (была игуменьей Горицкого монастыря с 1906 по 1910 г.). Вскоре сестра Свешникова приходит к блаженной за советом: родные просят взять к себе в монастырь девочку и ходатайствовать о принятии её пред м. игуменьей Филаретой. «Как благословите, матушка, просить ли за девочку Сонечку?» «Бог благословит, – отвечает юродивая, – хоть 10 лет поживёт в монастыре». Приняли девочку, отдали на воспитание Свешниковой. Та выучила девочку разным рукоделиям. Выросла она. Старица боялась, как бы, придя в возраст, девица не вышла из монастыря. Но она, к общему удивлению, стала хворать и умерла ровно через десять лет по вступлении в монастырь.

В другой раз приехал навестить сестру Анфию в монастырь её брат родной. Слышит, как блаженная, высунувшись из окна, громко кричит: «Огонь, смотрите, огонь!» Корчагин не придал значения этим словам. Он понял их тогда, когда вернулся домой и узнал, что в это время у него сгорели два овина.

Четыре раза происходили в обители пожары. Пожары были сильные. Все сёстры выходили из ограды. Но м. Асенефа оставалась. Пред пожаром накануне она ставила ведро с водой около собора.

В день смерти своего брата Никтополеона Михайловича, скончавшегося в Петербурге, м. Асенефа ранним утром прибежала к священнику и попросила, кланяясь в землю: «Батюшка, помолитесь за брата!» Священник, собираясь в церковь к ранней литургии, говорит: «Матушка Асенефа, мы молимся ежедневно за весь ваш род». А она плачем и говорит: «Батюшка, за братца-то помолитесь!» В это время, как потом случилось известие, скончался её брат в Петрограде.

Слово блаженной отличалось особенною силою – оно производило неотразимо сильное впечатление на душу тех, кто к ней обращался, ибо исходило от сердца, полного молитвы и благожелания: оно изменяло настроение, часто производило переворот в жизни, направляя её по правильному руслу.

Александр Гаврилович Новоникольский рассказывает, что пред женитьбой он был за благословением у блаженной. Она его благословила на брак. Скоро после женитьбы Новоникольский заболел, и сильно: показалась кровь, так что он думал уже, что и смерть близко. Приехал с женою в Горицы – и сразу к м. Асенефе. Сообщил с грустью о своей болезни. Блаженная велела своей келейнице Евдокии найти вина – портвейна. «Давай, Дунька, выпьем за здоровье молодых!» Эти слова юродивой ободрили Александра Гавриловича. Он стал лечиться воздухом и народными средствами – настоем из сосновых шишек – и скоро совсем поправился. «Молитвы праведницы помогли», – заключает он свой рассказ.

Монахиня Агафоклия из Никулина трогательно сообщала о том, как блаженная утешила её в минуты тяжёлого уныния, доходившего до отчаяния. Поступила она в монастырь в Горицы, когда ей было восемь лет. И одолела её через несколько лет страшная тоска: нигде не находила она покоя и не знала, что ей делать. Однажды подходит к ней м. Асенефа, берёт её за нос и говорит: «Что тоскуешь, красный нос?» И чувствует м. Агафоклия, как будто что-то кругом её головы обошло. И всякая тоска пропала.

Пришла блаженная к одной сестре, обуреваемой нечистыми помыслами, и говорит ей: «Ты бы, матушка, надела очки, ведь ничего не видишь». Сестра тотчас будто прозрела, очнулась от греховной спячки и стала думать об очищении своего сердца от грешных помыслов.

Среди монашествующих Горицкого монастыря особенно живо хранится рассказ, как м. Асенефа спасла от смерти одну женщину из Горицкой слободки, которая хотела кончить жизнь самоубийством. У этой женщины были злая свекровь и злой муж; они томили несчастную в тяжёлой работе, оставляя её даже голодать. Долго терпела она и, наконец, приходит к блаженной, горько плачет и рассказывает свою горемычную жизнь, заключая: «Не могу больше терпеть, утоплюсь в реке!» Матушка Асенефа стала её уговаривать: «Потерпи ещё недолго, всё пройдёт…» Скоро свекровь захворала и умерла. Муж переменился, супруги стали жить между собой мирно. Счастливая, потом уже, по смерти блаженной, часто ходила к ней на могилку и со слезами благодарила свою спасительницу от страшной смерти.

Матушка Асенефа ежедневно в известные часы ходила навещать, беседовать о предметах духовных и молиться к другой жившей в монастыре старице, Асенефе Меньшуткиной. Та была расслабленная с младенчества, всю жизнь лежала на коротенькой скамеечке, так что и голова, и ноги её висели, страдала страшно, но переносила болезнь с удивительным терпением и радованием. Асенефа Клементьева иногда говорила болевшей: «Долго ли ты ещё не умрёшь-то? Как ты умрёшь, так я больше и ходить не буду». И её слова сбылись в точности. В 1877 году расслабленная Асенефа скончалась, и к этому времени блаженная лишилась зрения и сильно заболела ногами.

Последние 16 лет блаженная была парализована, потеряла зрение и не выходила из своей кельи. Она лежала там на полу над холодным подвалом.

С этого времени она стала принимать к себе всех, приняв на себя подвиг старчества. Сёстры ходили за советом, приходили иногда толпами в келью блаженной и миряне, иные приезжали издалека видеть блаженную и просить благословения и наставления, другие писали ей письма, спрашивая, как им поступить в том или другом случае. И каждого примет старица: у кого скорбь – побеседует, утешит… Бывало, что некоторые приходили к ней из любопытства. С теми она ничего не говорила.

В 1891 году навестил блаженную батюшка о. Иоанн Кронштадтский. В каждое лето о. Иоанн имел обыкновение из Петрограда ездить на родину в Архангельскую губернию, в Суру, на своём пароходике. Путь его лежал по р. Шексне. Отец Иоанн любил Горицкую обитель, останавливался здесь, служил литургию.

Придя в келью к м. Асенефе, он приветствовал её: «Трудись, матушка, трудись, трудись, сколько лет лежишь?» Она отвечает: «16». «Ты меня не видишь, не знаешь меня? – наклонился к ней о. Иоанн, благословил, подержал головушку, погладил спину, поцеловал блаженную в голову и дал ей платочек: – Вот я тебе платочек подарю. Прощай».

Она спокойно улыбнулась.

День своей кончины блаженная предсказала за несколько времени, уточнив: «Ведь я умру тогда, и вы никто не увидите». Хотя болезнь её предсмертная была у всех на виду. Когда настала Пасха и пришла м. игуменья христосоваться с ней, она попросила на другой день вызвать монахинь из Никулина и Фетинина и простилась с ними. Прощались два дня и горицкие сёстры.

В субботу она никого не принимала – ни монашествующих, ни мирских. Но вот приходит мужичок, плачет и говорит: «Пропала корова, давно её нет», – пришёл спросить матушку за 400 вёрст. Доложили матушке. Она сначала сказала, что ничего не знает. Ей рассказали, как плакал мужичок, и она приняла его. Мужичок упал в ноги и плакал. «Не плачь, – сказала ему блаженная, – поставь свечку Святителю Николаю. Где была отпущена, там и найдёшь».

«Монахиня черпает ладонями воду из надгробия и лицо умывает»

Через короткое время приходит мужичок благодарить матушку: слова её исполнились. Но блаженная уже отошла в райские обители. Она умерла 19 апреля, в Фомино воскресенье, в 7 часу утра на 93-м году жизни. Кончины её никто не видел, как она и сказала ранее. Матушка Екатерина ушла к ранней обедне в церковь, Дуня – за водой. Когда она пришла в келью блаженной, то душа её уже оставила тело. Она отошла ко Господу. Радостно сияло солнышко, так, будто и природа ликовала вместе с ангелами, принявшими чистую душу великой подвижницы и праведницы.

По кн.: «В дар Христу. Воспоминания о юродивой монахине Асенефе Клементьевой», Сергиев Посад, 1917 г.

Крест с углублением для воды на могиле блаженной в Горицком монастыре

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий