«Если я когда-нибудь буду выходить замуж, то не буду искать себе платье!» – с категоричностью 16-летней заявила наша младшая дочь. Наслышалась о мучениях сестры, которая в свадебных салонах огромного города не одну неделю пыталась найти подвенечный наряд, вот и вырвалось.

«Почему непременно нужно в белом платье?» – спрашивает. «Такое уж событие… молодые на пике красоты, значит, и одежда такой должна быть. Вот немцы знаешь как свадьбу называют? “Хохцайт”, то есть “высшее время”», – отвечаю дочке.

А на другой день идём мы с ней по Парижу – есть такое местечко на окраине Сыктывкара: деревянные домишки, кусты смородины, задумчивые собаки. Нечасто бываю в этой части города – и каждый раз замечаешь изменения: армия высоток продолжает наступать, теснить стариков с их подслеповатыми окошками и шиферными крышами.

Вот ещё один дом стоит с провалившейся крышей – определён под снос. Накрапывает дождь, и грустно смотреть на остатки чьего-то уюта. Яркое покрывало придавлено грудой досок, и никто уже не будет пить чай из чашек, высыпавшихся из буфета. Через несколько дней, а может, часов всё это сгребут экскаватором и вывезут, а место расчистят под новое строительство. Такова жизнь: старое уступает место новому. Не замедляя шаг, проходим мимо развалин, и вдруг… «Смотри!» – говорю я дочери. С большой чёрно-белой фотографии на нас весело смотрит немолодая женщина с добрым лицом. Будто хочет сказать: постойте, не проходите мимо. Остановились мы, пригляделись – ого, да тут много фотокарточек! Дочь перемахнула через невысокий забор и через мгновение, присев на корточки, уже перебирала влажные от дождя фотографии. Я присоединилась к ней. Целый семейный фотоархив! Вот жених и невеста – он в костюме, она в длинном платье и фате. И приглашение на свадьбу, на русском и на немецком: Einladung zur Hohzeit.

«Мы только вчера вспоминали про “хохцайт”, помнишь?» – удивляюсь. Вот молодые уже с детками. Вот провожают в последний путь бабушку, родные стоят со склонёнными головами. На крышке гроба – крест. Вот несколько подруг в украинских венках на головах, смеются. Попалась Почётная грамота передовику производства П.Г. Целлеру – он-то и проживал в этом доме вместе со своим дружным семейством. На одном из фото друзья-фронтовики на лавочке сидят, всем около шестидесяти, майский день, на лацканах пиджаков награды. И только у Павла Георгиевича почему-то нет медалей – уж юбилейными-то награждали всех. Но под пачкой фотографий нашёлся листок бумаги, проливший свет на эту тайну. Архивная справка, присланная в Коми республику из «Управления внутришних справ» Украины в 1993 году, гласила, что Павел Георгиевич Целлер, 1916 г.р., уроженец Днепропетровской области, с 1941 по 1943 год находился на оккупированной врагом территории, затем был угнан немцами в Польшу и в конце войны определён в немецкую армию. В апреле 45-го попал в плен и был сослан на спецпоселение в Коми АССР. Судя по мягкости наказания, в своих, советских солдат, не стрелял. Реабилитирован в 91-м. Вот и прошла жизнь, со своими радостями и бедами, любовью и трудом. Где все эти люди и почему мокнет под дождём семейный архив?

Не могли мы оставить его пропадать и забрали с собой. Разложили дома фотографии на столах, развесили на верёвках, чтоб просохли. Вглядываешься в лица неизвестных тебе людей и как-то особенно остро понимаешь, что вся жизнь укладывается всего в несколько главных событий. И что есть у неё «хохцайт», когда надо непременно быть в белом.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска