Анатолий АВДЕЕВ

«Свет для людей»

Есть знаменитые большие монастыри, о которых все знают, а есть такие – явились в местах пустынных и, просияв не более столетия, вроде как канули в небытие. Но ничто под Богом не проходит втуне. Всё больше убеждаюсь в этом и радуюсь.

Вот уже более трёх лет я фактически живу в архивах, собирая сведения об одном малобратственном монастыре, просуществовавшем всего 88 лет. Это была самая удалённая и труднодоступная из всех обителей на северо-западе Вятской губернии, которая «располагалась близ Моломы реки над Коброю речкою, а от града Хлынова в 105 верстах», – читаем в писцовой книге Афанасия Толочанова. Относилась она к Макарьевскому благочинию Котельничского уезда. Прежде историей этого монастыря – Закобрского Введенского, – равно как и самого села Кобра, мало кто интересовался. Поэтому, взявшись писать о тех краях, чувствую себя первооткрывателем. Разбираю старые бумаги, заношу в блокнот цифры: 3 часовни, 5 деревянных и один каменный храм, 7 храмозданных грамот, 7 архиерейских повелений, столько же указов Петра I и Екатерины II, постановления вятских губернаторов и воевод-правителей. И всё это касается одного только затерянного в глуши села с тремя входящими в него деревеньками! Как написал один неизвестный поэт, «и Кобра кольца вьёт».

Углубляюсь в историю, и вот начинает она оживать: выстроилось в стройный ряд всё духовенство села Кобрского: 45 священников, диаконы, причетники, послушники, – все 96 человек. Воскресли из небытия часовенки, храмы, вновь потекли целебные источники, заработали мельницы, ожили 90 починков, в которых проживало в начале ХХ века более 8 тысяч крестьян. Когда же разложил по параграфам, по стопочкам весь собранный уникальный архивный материал, то сам собой стал развязываться крепкий узел исторических событий вокруг Кобры.

«Свет для монахов – Ангелы, свет для людей – монашеское житие». Когда первые иноки пришли в этот дикий уголок Вятской земли, в край непуганых зверей и птиц? Трудно сказать, отшельники ведь никому о себе не докладывали. Но известно, каким образом здесь, на берегах реки Моломы и её притока Кобры, появились мирские поселенцы. В 1324 году московский князь Георгий Данилович силой принудил устюжан и двинян платить ему дань. И потянулся в Пушему Моломскую русский народ. Жестоко и многоболезненно было житие бежавших от принуждения первопроходцев, но ни холод, ни голод, ни дикие звери, ни козни диавольские не поколебали их решимости. Первые кобрские починки – это ни деревня, ни село, это несколько десятков дворов, разбросанных друг от друга на 20 вёрст среди болот. Курные избы и «лесная нежить» царствовали над человеком, но и тут же – свобода от непомерных налогов и спасительная глушь, в которой, как видно, уже подвизались иноки.

Именно они срубили в Примоломье часовенку в честь Святителя Николая Чудотворца в Нижней Паломице, Спасскую – среди Чемельских починков (с. Красное). Через пару лет на 45 вёрст вниз по Моломе спустился старец Гурий с послушниками, достиг устья реки Кобры и «срубил на вятском волоку, на пустоши часовенку-обыденку во имя Николая Можайского – покровителя странствующих и путешествующих, исполнив обет и в прославление Господа». Эта древняя дорога, которая соединяла чемельские и кобрские починки, называлась Монастырской тропой. Проложенная по сухим гривам вдоль правого берега Моломы, она и поныне заслуживает восхищения.

Так благодаря труду первопроходцев появились три небольшие монашеские пустыньки: в Нижней Паломице, Спасская Чемельская и Никольская Кобрская. Вот из последней-то на месте впадения Кобры в Молому, на её левом высоком берегу и вырос Закобрский Введенский монастырь.

Закобрский монастырь.  Рис. Татьяны Дедовой

Огородец над рекой

Вся братия Закобрского монастыря происходила из крестьян, из духовного сословия были только игумен, иеродиакон, казначей и дьячок. По письменным источникам, первым настоятелем Введенской обители (с 1676 по 1684 год) был подвижник Игнатий (Кожин), «испытавший многое в жизни» и прибывший из разорённых северных устюжских или же нижегородских земель. Также известно, что появились монахи в устье Кобры после жестокого разгрома царскими войсками крупнейшего крестьянского восстания 1670–1671 годов под предводительством Степана Разина. Когда количество аскетов увеличилось до десяти человек, то они упросили старца возглавить их обитель. Игнатий с великим смирением принял должность игумена.

«И дам вам пастыря по сердцу Моему» (Иер. 3, 15). Игнатий был прост в общении, без ханжеской претенциозности. Как писали о нём, он познал тайны времени, остро чувствовал направление ветра, пользовался уважением среди крестьян – «дышал с ними одной жизнью, внимал помыслы их сердец, прощал им все прегрешения по немощи человеческой». Умный, опытный, наблюдательный, он наперёд знал, где, когда, кто и в каком починке родится, кому пришло время венчаться, кто скончается. Он умело подобрал «ревунов» – певчих, пономарей, иеродиаконов, назначил начальника денежной казны – Авраамия, нашёл уставщика – Мисаила, канонарха – Иоанна, который сумел расставить всех певчих согласно «нотации и слуха».

Раньше для открытия монастыря не требовалось решений Патриарха или Царя, поэтому по просьбе крестьян дьячок Тимошка написал в 1676 году в духовную консисторию прошение, где сообщалось: «В нынешнем году обещались они на пустоши “Большой огородец”, на левом берегу реки Кобры ограду оградити, и в той ограде церковь деревянную по монастырскому чину построити во имя Введения во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Обитель желаем устроити во общежительное собрание монахов и всем верующим душевного ради спасения. А крестьяне обещаются дати на пропитание братии всё необходимое и сенные угодия во сто копён…»

Закобрский монастырь.  Рис. Татьяны Дедовой

Владыка Иона (Тугаринов) благословил создание монастыря в красивом месте, указав при построении церкви выдать для освящения масло и миро, а также антиминс, сам же явился и первым вкладчиком, выделив небольшую сумму из архиерейской казны. Так что официально Закобрский Введенский монастырь был открыт в 1676 году, с возведением на месте ветхой Никольской часовенки крупного деревянного храма. Церковь была срублена и освящена в том же году.

Архиепископ Иона (Тугаринов)

При освящении Введенского храма произошло первое чудо: во всё небо вспыхнула яркая радуга – необычайное явление для ноября месяца. Церковный староста написал в доношении: «Церковь та велия, пречюдна, переводом вельми изрядна, от земли здание вкупе». Следующей большой постройкой стала столбчатая колокольня, обнесённая срубом. Небольшие кельи иноков находились на почтительном расстоянии от церкви, вдоль монастырской ограды, между стройными рядами высоких корабельных сосен. Они представляли собой небольшие срубы без клетей, сеней и чуланов, с одним окном, скамейкой, столом, маленькой печуркой и красным углом «со святыми образами на восток». С появлением православного храма на пересечении всех дорог «доброходы» – пешие и конные странники – стали иметь возможность помолиться, заказать требы, сделать пожертвования или же со всеми почестями навечно упокоиться на церковном кладбище.

Таёжная лавра

По уставу Закобрская обитель была общежительная, одежду и пропитание иноки добывали и шили себе сами. В кратчайшие сроки они открыли пекарню, ввели общую трапезу для престарелых и бедных, в маленькой келье-«чадовке» открыли самую первую школу грамоты для крестьянских детей, первым учителем которой стал дьячок Ермил, великий любитель пиитики (поэзии). Для хранения хлебных запасов послушники срубили за оградой амбар – «магазею», оборудовали скотный двор для содержания лошадей, коров, овец, свиней, коз и кур. Рядом со двором была поставлена просторная изба для проживания срочного годового скотника Симона Фомина, «сына кузнеца». За рекой, в удалении, появилась банька «по-чёрному». Великие труженики и молитвенники, иноки преобразили сельскую патриархальную жизнь, привели в порядок дороги, расчистили от грязи овраги, укрепили склоны, оборудовали удобный съезд к реке Кобре, соорудили через неё в сторону села Окатьевского самый первый деревянный трёхпролётный мост на «городнях» – деревянных срубах, а на речке Черёмуховке построили водяную мельницу-«шумиху» с двумя амбарами. И стали заниматься местные крестьяне со своими духовными вождями деланием глиняной посуды, крашением холстов, выгоном смолы, рыболовством, охотой, появились свои мастера: столяры, плотники, кузнецы, сапожники, мясники, пчеловоды… Прихожане с любовью стали называть Закобрский монастырь «преименитой лаврой».

Вотчинные крестьяне по благословению игумена исполняли различные послушания: алтарника, чтеца, подкеларщика, житейного, будильщика, келейника, стояли на раздаче кваса, служили в поварне, вязали к неводам «мерёжи», изготавливали вёдра и ковши, чернили сукно, шили обувь (коты), даже для бывшего подьячего нашли «писчую работу». Достойные крестьяне после трёх лет послушаний принимали монашеский постриг со сменой имени. Так был пострижен крестьянин из Орловского уезда Давид, в миру Данила Бехтеров (1644–1734). Его старший сын Прокопий также принял постриг в Закобрском монастыре, позднее он десять лет успешно управлял Раифской мужской обителью.

Богослужения в монастырском храме длились до семи часов, иноки клали ежедневно по 350 земных поклонов, «дабы воспитывать в себе кротость и смирение». Сам игумен Игнатий был примером – изнурял своё тело, нося под облачением грубую власяницу и тяжёлые железные вериги, «переломленные в плечах», которые выковал ему мастер в монастырской кузнице. Скончался подвижник в 1684 году в глубокой старости и был похоронен у восточной апсиды Введенского храма в том же самом гробу, который служил ему ложем на протяжении последних 17 лет. На могиле подвижника происходили многочисленные чудеса исцелений от «неизлечимых» болезней. Там день и ночь горела лампада. А «переломленные в плечах» вериги были главной святыней Кобрского прихода более двух веков.

Время расцвета

«У послушника – преданность, у духовника – благословение, у Бога – спасение». При игумене Авраамии (1684–1690) Введенская обитель стала прирастать вотчинными деревнями. Даровались они через жалованные грамоты или в качестве вкладов от частных лиц «на вечное поминовение души». Иногда земля отходила обители при постриге в монашество её одинокого владельца. Если в 1678 году монастырю принадлежало всего два крестьянских окатьевских двора, а через 17 лет 5 дворов, то в 1705 году числилось уже несколько сотен вотчинных дворов половников. Третий игумен Иоанн (1691–1697) приложил много сил для преукрашения обители, возвёл много хозяйственных построек и «был в большом почитании у прихожан».

Полностью Закобрский монастырь сформировался в красивейший архитектурный ансамбль при настоятеле Никифоре (1698–1704). При нём же была возведена в 1701 году на территории обители вторая деревянная церковь – в честь Покрова Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Первым настоятелем Покровского храма был поставлен прибывший из Куринского Архангельского монастыря иеромонах Даниила (Бехтеров), который через четыре года стал игуменом всего Закобрского монастыря (1705–1710). Это был молитвенник и при этом человек весьма образованный, дальновидный, с широким кругозором. Только по великим праздникам баловал себя «Христовым кушанием» – печёной рыбой, в остальные дни довольствовался водой и сухарями. В послушниках он больше всего ценил доброту и набожность, начитанность и грамотность, дар рассуждения.

«Монастыри упразднити»

Вскоре наступило непростое время активных реформ Петра I, «когда не только воеводы и стольники, но даже тактичные и сдержанные архиереи Русской Церкви временами теряли чувство равновесия». В 1703 году, с началом затяжной Северной войны, земли Введенской обители были реквизированы. В 1704 году «в пользу короны» отобрали рыбные угодья и мельницу, на вотчинных крестьян наложили дополнительные денежные сборы и натуральные повинности. С 1712 года на содержание обители стали направлять калек, инвалидов войны, детей-сирот. Штат её в то время состоял из 13 человек духовенства и 15 послушников из крестьян. В 1721 году при игумене Акиндине (1717–1730), «родном брате думного дьяка», по указу «Духовного регламента» монастырь был приписан к Иоанно-Предтеченскому в уездном городе Котельниче. Уровень жизни подвижников Закобрской обители уже тогда был невысокий, хлебных запасов на год не хватало, все церковные деньги уходили на государственные сборы, оплату труда наёмным рабочим и пошив облачения духовенству. Неокладные сборы с каждым годом увеличивались. Сенных покосов монастырь имел 400 копён, и сено без остатка уходило на прокорм скоту, которого насчитывалось 130 единиц: 20 лошадей, 40 коров и быков, 60 овец и коз. Между тем вотчины За­кобрского монастыря и в ту пору продолжали прирастать окатьевскими и даровскими починками. Если по переписи хлыновского воеводы В. Толстого за 1719 год на пользу обители трудилось 270 крестьян, то к 1724 году их было уже около тысячи. Видно, при монастыре им было вольнее и сытнее.

Царские указы с каждым годом ужесточались. В «Духовном регламенте» за 1722 год в п. 44 указывалось: «Скитков пустынных монахам строити не попускати, ибо сие многи делают свободного ради жития, чтобы от всякой власти и надсмотрения удален жити возмогли по своей воле». Через два года вышел дополнительный указ по упразднению всех небольших монастырей и иноческих пустынек, в которых запретили производить чин пострига: «Монастыри идеже мало братии без промедления упразднити, всех надлежит сводити во едину обитель, елико пропитатися могут». В 1725 году было закрыто 15 вятских монастырей, в которых несли послушание 791 насельник.

Разгром и забвение

И вот монахи один за другим покидают Закобрскую обитель, переводятся в более крупные монастыри – в Иоанно-Предтеченский в Котельниче, в Спасский в Орлове, в Соликамский Вознесенский, во вновь открытый Подгорный, что в нескольких верстах от града Хлынова. В новые обители увозили церковную утварь, ризы, богослужебные книги, иконы и даже некоторые колокола. В 1739 году в обители случился пожар, «начавшийся неведомо от чего». Трудники сумели спасти внутренние постройки и защитить церковь, а все «заоградные» хозяйственные постройки сгорели. Они, впрочем, оттого и строились на отдалении, чтобы от возможного пожара не выгорела вся обитель.

Крестьяне были недовольны сложившейся обстановкой вокруг церковной жизни, поэтому в 1745 году подали жалобу вятскому коллежскому асессору А. С. Писареву: «Закобрская обитель стоит ныне пуста, церкви стоят без пения праздны, крестьянам чинится немалое разорение дополнительными хлебными окладами и денежными оброчными налогами, временами забирается в большом количестве скот, монахов не стало». Что и говорить: из 35 монастырских престолов епархии только на 12 совершались полноценные службы, на все обители приходилось 20 иеромонахов и 8 иеродиаконов, в 5 монастырях не было настоятелей «и многие иноки не могли страсти свои усмирити, а неведомые воровские людишки ещё стали красть из келий деньги, посуду, мёд и облачения».

«Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет его шествием». В 1752 году духовные власти решили закрыть Закобрский Введенский и Куринский Архангельский примоломские монастыри. «Оныя монастыри в крайнем состоят убожестве и недостатке, в коих и имеются иеромонахи с братией, а в Кобрском монастыре один вдовый поп Даниила Хлобыстов, точию от оных над теми никакого рачительства и присмотру кроме пьянства не видно. Поэтому для смотрения и порядку и хранения имущества члены консистории предложили архиерею поручить их в полное ведомство Богословского Подгорного Хлыновского монастыря, а недостающее имущество после описи взыскать с настоятеля». Владыка Антоний (Илляшевич) утвердил это решение. Некоторое время они ещё существовали «по течению», как приписные. Окончательно Закобрский монастырь, как и другие 15 малобратственных обителей Вятской епархии, был упразднён в 1764 году указом Екатерины II о секуляризации церковных земель. С этого времени все поселяне, трудившиеся на пользу обители, были обращены «в пользу короны», доход с их труда стал поступать в казну государства.

Фактически всего за несколько лет при полнейшем попустительстве обер-прокуроров А. С. Козловского (1758–1763) и И. И. Мелиссино (1763–1768) все монастыри вятской провинции, кроме трёх, были уничтожены. А так как Закоборская обитель имела в черте своих владений три храма, то в 1766 году на её территории были образованы три отдельных церковных прихода – Введенский Верхокобрский, Флоро-Лаврский Нижнекобрский и Покровский Кобрский. Приход обители по дополнительному Архиерейскому указу за 1805 год распустили и поселение, возникшее на его месте, стали называть Верхокобрским селом, но и оно в 1810 году было упразднено.

Мера Божия

Что осталось после монастыря? Есть то, чего никак не измерить и не сосчитать, – духовное влияние, изменившее округу и уже поэтому оставившее след в истории России. Чьи-то судьбы кардинально изменились, чьи-то души были спасены. Для современного Даровского района Кировской области в этой обители кроется отсчёт времени, ведь именно иеромонах Закобрского монастыря Акиндин подал в 1717 году прошение в Вятскую духовную консисторию на возведение около речки Даровки деревянной церкви во имя святителя Модеста – вокруг неё со временем и образовался крупный районный центр – посёлок Даровской. Священник из села Верхокобрского Александр Зубарев в 1812 году в центре Полуптюжья, у речки Лужисты, построил первый деревянный Никольский храм – и спустя полвека на его месте был освящён, возможно, самый крупный в России того времени каменный Никольский храм, размерами которого поражаются вятские историки по сей день – 100 х 28,4 х 40 метров! Некоторые монахи Закобрского монастыря стали со временем игуменами других вятских обителей – и в этом тоже великое значение забытого сейчас монастыря.

«Бог один, но длиннее земли мера Его». Монашество было, есть и будет цветом христианства. Если этот цвет завянет, то не увидим мы и спелого плода. Не нам судить тех, кто шёл этим путём, покрытым терниями и колючками, борясь со своими грехами и страстями, падая и вновь поднимаясь, полностью отрекшись от мира, от своего любимого «я». Монах никогда не снимет с себя чёрного облачения – символа покаяния, скорби о грехах, плача по утраченному райскому блаженству. «Пока стоял Введенский монастырь, народ валом валил на берега Кобры, – вспоминают дедовские предания старожилы села Кобрского. – Шли из Устюга, бежали из Вятки, плелись по бездорожью из Орлова, чтобы найти спокойное место для земледелия и найти защиту от приказных». Это был духовный приют. Оглянувшись назад, можно с уверенностью сказать, что семя, брошенное игуменом Игнатием и первыми иноками, упало на благодатную почву и дало хороший урожай.

Со временем на месте обители вырос большой каменный Введенский храм-красавец, в котором в настоящее время активно идут восстановительные работы и который со временем вновь станет духовным центром Пужемо-Моломской земли. История продолжается, и слава Богу за всё!

Село Верхокобрское. Введенская церковь 1806 года

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска