По русской традиции с 8 января вплоть до праздника Крещения в народе было принято вспоминать о бедных, больных, нуждающихся людях: посещать всей семьёй приюты, больницы, подавать милостыню. В наше время эта традиция деформировалась – семья отдельно и добрые дела отдельно. Кто ныне посещает приюты и больницы? Волонтёры церковных и общественных организаций. И если вдруг в дом престарелых явится какая-нибудь семья с подарками, то там очень удивятся. Но бывают исключения. Есть в Сыктывкаре многодетная семья, которая в каждый большой праздник посещает нуждающихся. Семья эта необычная, в каком-то смысле её можно назвать и «церковной организацией», ведь мама десятерых детей – заместитель руководителя отдела социального служения и церковной благотворительности Сыктывкарской епархии и свою семью от церковной работы не очень-то отделяет.

Со Светланой Анатольевной Давыдовой мы познакомились в октябре на региональных Рождественских чтениях, где она рассказала и о работе своего отдела, которая включает в себя множество мероприятий: «Белый цветок», «Солнечные косички», «Быстрее ветра», – о некоторых из акций вы могли прочитать в нашей газете («Ближние люди», «Вера», № 782, июнь 2017 г.). Слушал я, и простой вопрос возник: как же она, мама десятерых детей, успевает этим заниматься? Но сначала спросил о другом…

Светлана Анатольевна Давыдова на вручении призов епархиального конкурса рисунков «Крылья ангела» для детей из многодетных и приемных семей

Всё по-настоящему

– Светлана Анатольевна, как я понял, в церковные праздники вы водили детей даже к онкобольным. Не каждая мать на такое бы решилась, обычно оберегают детей от душевных переживаний.

– Так мы не просто на экскурсию, а с концертом – чтобы людям радость принести. Тут смотря какие переживания. Если просто испугать, мол, в жизни есть и суровая реальность, – это одно. А вызывать сопереживание и чувство, что ты сделал хорошее страждущим, – это другое. Например, мы ходили в Дом сестринского ухода в Верхней Максаковке. Там были лежачие безнадёжные больные. Обычно родственники отдают их туда на некоторое время, чтобы самим отдохнуть, в отпуск съездить. И получается так, что никто их не навещает. Да и кому захочется туда – там же запах безнадёги, неприглядная картина, бельё очень старенькое. Тех, кто может ещё на колясках передвигаться, мы в холле собирали – выступали там. А потом с детьми ходили по палатам и делали отдельные концерты. Бабушки и женщины начинали плакать навзрыд… На детей человеческая боль, знаете, сильно действует, и детские их души всё правильно воспринимают.

В наше время детей трудно чем-то поразить. Фильмы с нравственным содержанием показываешь, где люди плачут, умер кто-то, а они бессмысленно смотрят в экран, словно перед ними компьютерная игра, где герои умирают и оживают заново. Они не понимают, что есть реальные смерти, болезни, горе человеческое. А тут, в больничной палате, всё по-настоящему. Не надо «уроков доброты», а нужно брать детей и идти в такие учреждения.

– Вы ездите со своими детьми?

– И со своими, и с детьми из воскресной школы. Обычно на Рождество, на Пасху, на День матери.

– А к чему ещё своих детей привлекаете?

– Например, на Покров ходили в Центральную городскую библиотеку. Народу довольно много собралось – и просто читатели, и участники клубов «Третий возраст» и «Долгожитель». Я рассказала о смысле праздника, затем выступили мои дети с песнями «Материнская молитва», «Свирель» и другими. Всем очень понравилась шуточная песня «Папа, у вас дочка».

– Ваши десять детей – это только свои или есть приёмные?

– Свои. Старшему 29, а самой маленькой недавно исполнилось 8 лет. Наша любимица и умница не по годам. Намедни сказала мне: «Ро?дила – теперь ро?сти».

Светлана Анатольевна с детьми

– Как вы справляетесь и с семьёй, и с социальной работой?

– Так дети же помогают. Они видят, что вся домашняя работа на мне – готовка на кухне, стирка и прочее. И в курсе, что на мне в епархии, помимо текущей работы, рождественские мероприятия, благотворительные концерты и ярмарки. Поэтому у нас всё отработано, каждый выполняет свои послушания. Муж мой Сергей по профессии водитель, но при этом профессионально занимается видео- и фотосъёмкой. Делает замечательно видеоклипы, презентации и так далее. Мы сами, семьёй, закупили оборудование для выступлений – колонки, микшер, микрофоны, чтобы ни от кого не зависеть и иметь возможность выехать с концертом в любой момент. Поначалу муж был и звукооператором, а сейчас уже младшие сыновья занимаются этим – подсоединяют аппаратуру, сидят на звуке. Все наши дети с музыкальным образованием. Старший сын учится в университете на последнем курсе, при этом хорошо играет на фортепиано и на гитаре. Он, кстати, у нас и за ведущего на концертах, для чего тоже талант требуется.

Вообще моя цель, как матери, – чтобы дети могли выразить свои таланты. И почему бы это не совместить с моей работой? Получается, что жизнь моей семьи подчинена социальному служению. Но разве это плохо? Как минимум, дети не вырастут эгоистами.

 «Бог даёт силы»

– Многие считают, что в многодетных семьях по определению не может быть вундеркиндов. Мол, это арифметически высчитывается – чем меньше детей, тем больше времени высвобождается для развития каждого по отдельности.

– Не знаю… Мне кажется, что всё наоборот. Сколько бы ни было детей, никто без внимания не может остаться, любовь-то дозировать невозможно. И она удесятеряется вместе с любовью друг к другу братьев и сестёр. Хотя, конечно, когда детки подрастают, пути у них открываются разные, и в кого-то из них вкладываешь больше средств, в кого-то меньше. У нас в семье есть два особо одарённых ребёнка. Борис, второй сын, в 11 лет поступил в среднюю спецшколу при консерватории имени Римского-Корсакова в Санкт-Петербурге. Сейчас заканчивает там 11-й класс, прекрасно играет на фортепиано. Будет поступать в консерваторию. И очень много сил было потрачено, чтобы ребёнок смог развить этот талант и поехал учиться – собирали для этого деньги, в чём помогли наши православные братья и сёстры. А сейчас ему помогают зампред Госсовета Валентина Жиделева и мэр Сыктывкара Валерий Козлов. Потому что с этого года проживание при консерватории и питание стало стоить 20 тысяч рублей в месяц. Для нашей семьи это было бы катастрофой.

К сожалению, сами мы не можем много жертвовать на добрые дела, денег впритык хватает. Но что есть на данный момент – сердце и свои руки, таланты, – это можем отдать людям.

Дети в семье Давыдовых участвуют в церковных праздниках

– А вы сами на чём играете?

– В детстве очень хотела учиться в музыкальной школе, но у нас в семье не было для этого возможности. Освоила только гитару на любительском уровне.

– У вас образование какое? Педагогическое?

– Не совсем… по профессии я электромонтёр.

– То есть?

– В 1986 году я закончила сыктывкарское ПТУ № 32, с тех пор хорошо справляюсь с мужской работой. Поменять электропроводку, настелить полы, сантехника – всё это умею. А вот шитьё-вязанье не люблю. По жизни мне приходится быть достаточно сильной, что, конечно, не отражается на наших с мужем отношениях, глава семьи – он.

Когда мы ездили на съезд церковных социальных работников, руководитель Синодального отдела по церковной благотворительности епископ Пантелеимон (Шатов) послушал мой доклад и сказал: «У вас такая сумасшедшая харизма, вы пробьёте все двери». Я отвечаю: «А знаете, владыко, почему? Как только я начинаю опускать руки, то начинаю болеть».

– У вас, наверное, жёсткий распорядок жизни?

– Спать ложусь обычно после полуночи, а в шесть утра подъём – и мне этого хватает. Я могу мало спать и мало есть, я очень продуктивный человек. Говорю это не для того, чтобы похвастаться, а чтобы показать: Бог даёт силы тем, на кого крест возлагает. И если чувствуешь в себе силы, то их надо применять во благо, не транжирить Божий дар.

– Когда вы вышли замуж, были уже в Церкви?

– Да. И в храм ходила, и какое-то время работала в сыктывкарской православной гимназии, пока её не закрыли по финансовым причинам. Но венчались мы с мужем не сразу. Это был осознанный шаг, серьёзный, а не просто потому, что венчание – это красиво. Почему разрушаются семьи? Потому что не осознают святость и серьёзность брака. Всякое случается в отношениях между мужем и женой, и считаю, что здесь важен серьёзный настрой жены – хранительницы очага. Она должна быть мудрой и за себя, и иногда за мужа – где-то ему помогать, а не ругать.

– Муж был верующим, когда поженились?

– Во-первых, мой муж очень спокойный человек. Не скажу, что Сергей был такой уж воцерковлённый, но он, уважая мой выбор, связанный с религией, потихоньку стал подтягиваться. А куда деваться. Говорю: «Серёжа, без тебя никак…» И мы едем по епархиальным делам. И сейчас наша семья целиком служит Церкви и обществу, так получается.

Самое трудное

– Пойти работать в социальный отдел вы легко согласились? Я хорошо знал вашу предшественницу, Веру Виноградову, поскольку до ухода в епархию она была классной руководительницей моего сына в школе. Энергия у неё была поразительная!

– За те годы, когда Вера Ивановна возглавляла отдел, я тоже часто с ней общалась, сотрудничала. Да, она всю себя отдавала православному делу. Два года прошло, как она ушла из жизни, а все её помнят… Конечно, я понимала, какой груз придётся понести, когда наш владыка Питирим дал это послушание. И знала, что придётся гореть на работе. Как говорит мой сын, «делом нужно заниматься хорошо или не заниматься им вообще». Но, честно сказать, не представляла, как на самом деле это трудно.

Ведь приходится многому учиться по ходу дела. Нужно хорошо знать юридические права Церкви, законы, связанные с образованием. А теперь ещё и ювенальная юстиция, все эти закавыки с «ранним выявлением семейного неблагополучия». Люди идут ко мне, просят помощи. Знают, что у меня десять детей, и ждут понимания, что не позволю лишить их своих чад. И мы выходим с ходатайствами в суды или напрямую в школы. Помогаю преодолевать трудности, которые возникают, и ещё на раннем этапе удаётся семью спасти. А когда доверяют люди, то это ко многому обязывает, тут уж всю себя отдаёшь. Вообще, я считаю, социальным служением нужно прекращать заниматься тогда, когда перестаёшь чувствовать чужую боль больше, чем свою.

– А много приходит людей?

– Очень много. Есть просители, у которых возникли временные затруднения, из-за которых им в семье нечего кушать. Идём и просто покупаем продукты. А есть такие, кому нужна долговременная помощь, и мы как бы их курируем. Многим помогает наше сестричество «Вера» – сёстры и за больными на дому ухаживают, и за детьми присматривают. Например, одинокой маме, бывает, не с кем младенца оставить, чтобы съездить пособие оформить. Сиделку нанять у неё денег нет, а тут сёстры милосердия, которые всё делают во славу Божью.

– Что самое трудное в социальной работе?

– Делать добро нетрудно, потому что это приносит радость. Сложности возникают там, где тебя не понимают.

– Вы имеете в виду сотрудничество с органами власти?

– В том числе. Власть не все наши начинания поддерживает. Например, в сентябре проводится всероссийская акция «Они могли бы пойти в школу». Заключается она в том, что в публичном месте выставляются детские башмачки, сапожки. Они стоят пустые. А в этой обуви могли бы пойти в первый класс дети, убиенные при абортах. В одном только Сыктывкаре 1 сентября 2017 года первоклашки могли бы заполнить целую школу, это более тысячи детей. Но их нет… Короче, места нам не дали. Акцию мы провели на территории кафедрального Свято-Стефановского собора.

– Знаете, эта тема не только у светских людей, но даже у многих православных не особо популярна.

– Почему?

– Ну так ничего радостного в этом нет. Портит праздник. Первый звонок, цветы учителям, всем хорошо, а тут…

– И что же? Мы, православные, накануне Рождества отмечаем память 14 000 младенцев, от Ирода в Вифлееме избиенных, жалеем их. Участь этих маленьких мучеников светла, потому что они умерли за Христа и сейчас вместе с Господом. А нерождённые младенцы – за что погибли они? И какова их участь? Вот кого пожалеть-то надо.

Акцию мы провели, народа пришло немного, всего шестьдесят человек, но были журналисты. Я думаю, что такие «шоковые» мероприятия нужны, чтобы привлечь внимание к язвам, которые разъедают наше общество. Нас, православных, считают немножко как бы амёбами, рыбами, которые всё принимают и молчат. Их шпыняют, а они всё терпят, поскольку, мол, на первом месте у них смирение. Но со смирением мы принимаем лишь то, что касается личных невзгод. А общественное – здесь Церковь может высказаться категорично. Так что приходится спорить с министерствами и ведомствами и отстаивать свою точку зрения. А почему мы её отстаиваем: Республика Коми прежде всего православный край и интересы православных мы должны защищать всеми законными методами.

Или вот ещё один пример. Недавно собрались на совещание руководители территориальных социальных центров, таких как «Райда» для многодетных, «Надежда» для инвалидов, «Огонёк» и «Подросток» для трудных подростков. Всего у нас в Сыктывкаре восемь таких центров, помогающих определённым категориям нуждающихся. И вдруг на совещании выясняется, что какое-то ведомство запретило получать от населения вещи в дар. То есть фактически запретило гуманитарную помощь, которая поддерживает работу этих центров и вообще выручает нуждающихся людей. Как я поняла, запрет связан с санитарными нормами, мол, вещи жертвуют разные люди, среди которых могут оказаться больные. Подвергать их химобработке? Но это денег стоит, а вещи дарят как раз тем, у кого денег-то кот наплакал. Думаю, мы с этим разберёмся, но показателен сам стиль работы: взять и запретить, не подумав о последствиях.

И всё же, слава Богу, чиновники, которые прежде относились равнодушно, теперь с нами считаются.

– В нынешнюю Рождественскую неделю также поедете со своими детьми к нуждающимся?

– Конечно. Всех наших братьев и сестёр – с наступающим светлым праздником!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска