Заочно с Зинаидой Павловной Чернышовой из города Полярные Зори мы познакомились задолго до нашей встречи. Её голос, звонкий и радостный, звучал в трубке телефона так близко, словно не было между нами тысячи километров.

А началось с того, что Зинаида Павловна позвонила в редакцию и пригласила в гости, пообещав рассказать о произошедшем с ней 13 лет назад невероятном событии, изменившем и её саму, и всю её жизнь. Мы бы с радостью тотчас откликнулись на приглашение, тем более что давно мечтали добраться до Кольского полуострова. Вот только пути туда от Сыктывкара чуть ли не двое суток, и заветная командировка всё откладывалась. Но слава Богу, нынешним летом она наконец состоялась.

Зинаида Павловна Чернышова

«Последняя гавань»

Красивое название Полярные Зори появилось на карте Мурманской области всего полвека назад, когда на берегу озера Имандра построили Кольскую АЭС. До 1991-го это был рабочий посёлок. Практически все его жители трудились на атомной электростанции, да и сегодня две трети населения работают там. Невелик городок – 15 тысяч жителей. Полярнозоринцы даже шутят: «Наш город настолько мал, что приходится дружить, влюбляться, учиться и работать с одними и теми же людьми». Тут вообще, мне кажется, любят пошутить. Если в маленьком городке на берегу реки Нивы есть Нивский проспект, который точно так же, как Невский, уходит в конце немного вправо, – что это, как не хорошая шутка градостроителей?

Полярные Зори в особом почёте у писателей-фантастов. Дмитрий Глуховский в романе-антиутопии «Метро 2033» поместил этот город в будущее, где у него особая миссия. На Земле всё уничтожено после ядерной войны, а глубоко в недрах Московского метрополитена разговаривают несколько спасшихся:

«– А про Полярные Зори не слышали?

– Какие зори?

– Ну как же? Крайний Север, Кольский полуостров, город Полярные Зори. Богом забытое место. Поблизости разве что Мурманск с его морскими базами, но и до него прилично. Вдалеке от крупных городов, от секретных заводов и военных баз. Те города, которые наша противоракетная оборона защитить не могла, были стёрты в пыль и пепел. Но были ведь и места, по которым никто не целился. Потому что угрозы они никакой собой не представляли. Полярные Зори, например.

– До них и сейчас-то дела никому нет…

– И зря. Потому что рядом с городом Полярные Зори находилась Кольская атомная электростанция. Была одной из мощнейших в стране… У них достаточно топлива, чтобы большой город снабжать не год и не два. А самим, наверное, вместе даже с Полярными Зорями, лет на сто хватит. Перезимуют легко.

– Это же настоящий ковчег… И когда потоп закончится и воды схлынут, с вершины горы Арарат…»

Кто-то из слушавших усомнился:

«– А у них прямо-таки цивилизация?

– Будьте спокойны. Инженеры-атомщики, техническая интеллигенция. А уж условия у них точно лучше наших с вами. За два десятка лет Полярные Зори выросли прилично. Они поставили радио на вечный повтор: “Всем выжившим…” и координаты… Позывной “Последняя гавань”».

…Не очень-то верится в такое жутковатое предсказание в тихий июльский вечер, когда идёшь по берёзовой аллее к дому, где тебя ждут и уже наверняка поставили чайник.

* * *

Зинаида Павловна придвигает мне тарелку борща – успела сварить к приходу гостей. И рассказывает, как познакомилась с нашей газетой:

– Сестра во Христе привезла мне из Питера. Стала читать – и сама решила выписать. Первый номер у меня украли, а я дивчину с почты попросила – приноси, пожалуйста, мне домой. От корки до корки читаю, ох и понравилась она мне! Все вы давно родные… Достань-ка мне, пожалуйста, с полки мисочку мою любимую. Я живу в Полярных Зорях тридцать два года – столько этой миске лет. И ни одной выбоины до сих пор – вот как раньше делали.

– Вы, наверно, с Украины? – спрашиваю словоохотливую хозяйку. – Дивчиной почтальона называете, борщом встречаете.

– Такой же вопрос мне задали на празднике в нашем храме, когда моё 80-летие отмечали, – смеётся она. – Спела я песню «Нич яка мисячна», знаешь её? – и один парень спрашивает: «Вы украинка?» А я ему: «Ничего подобного! Мы – вологодские!» Просто я на Украине долго жила – замуж туда вышла. А пою с юности. Пожалуйте, сударыня, кушайте на здоровье. Погоди, сейчас я тебя хлебом одарю…

И правда, хлеб пышный и мягкий – таким только одаривать.

– Подсох было уже, а я его на пару подержала, – делится кулинарными хитростями хозяйка. – Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. «Отче наш…» Посмотри, на кого стала похожа, – протягивает хозяйка мне ладони. – Я ж похудела очень, а так всю жизнь была работяга… «И не введи нас во искушение…»

Забытый посёлок

За чаем прошу Зинаиду Павловну рассказать о детстве, о родителях.

– Вологодские мы. Не захотели папа с мамой вступать в колхоз, и пришлось с четырьмя малолетними детьми уехать в Архангельск, а потом и на Кольский полуостров – жили на краю света, в Териберке, в других местах, пока не осели в Порт-Владимире, что на острове Шалим. Хорошее это было место! Там родились у мамы с папой ещё двое ребятишек. Весело мы жили. Учительница начальных классов учила нас танцам. Эх, как мы танцевали! Фокстроты, танго, краковяк! На вечерах мы с этой учительницей первой парой выходили, если не было моряков. Они на материке служили и на шлюпке к нам на остров в клуб приходили. А однажды стою на сцене, пою песню «На катке», и вдруг гурьбой вваливаются в зал моряки. Но я лишь глянула – и продолжила петь, не сбилась. «“Догони-и, догони-и!” – ты лукаво кричишь мне в ответ…» – была такая славная песенка после войны.

А какая красота там была! Взойдёшь на сопку – Баренцево море зеркалом расстилается. Порт-Владимир мне на Украине всё время снился. И если можно было бы выбирать, где упокоиться, я бы хотела, чтобы меня там похоронили. Но говорят, теперь там «мёртвый город»…

Да, права Зинаида Павловна, в те годы Порт-Владимир, старинный рыбачий посёлок на севере Кольского полуострова, был хорошим местом. А ныне его называют «городом-призраком». Крепкие дома-пятиэтажки стоят, зияя пустыми глазницами окон, на отмели – ржавые остовы кораблей. И ни души. Только наведываются охотники за цветметом да чайки тоскливо кричат. Что за беда здесь случилась?

Когда-то это место открыли норвежцы, а потом тут поселились русские. До конца XIX столетия селение носило странное название Ерeтики. Еретиков тут не водились – поморы всегда были крепки в православной вере. Просто норвежское название Гяркетики позже было на русский лад «обкатано», как ребристый камень – водой, и трансформировалось в Еретики. В 1885 году случилось большое событие: сюда прибыл Великий князь Владимир Александрович, третий сын Александра Второго. Он в ту пору объезжал северные пределы России, смотрел, чем люди живут, как помочь им развивать Север. В Еретиках Его Высочество поговорил с жителями, передал привет жёнам поморов от их мужей, которых встретил в Кеми. А вскоре после визита высокого гостя рыбачий посёлок стал называться в его честь Порт-Владимиром, к великому облегчению жителей – никто теперь не будет косо смотреть и еретиками ругать. Последовали и другие перемены к лучшему: на средства Великого князя здесь был построен китобойный завод.

В XX веке в истории посёлка было немало трагического: здесь находился один из пунктов ГУЛАГа, а в войну был развёрнут 72-й госпиталь для раненых и обмороженных бойцов 12-й бригады морской пехоты – участников апрельско-майской операции 1942 года. Немало их лежит тут в братской могиле… Но после войны жизнь в Порт-Владимире просветлела, наладилась. В 50-е годы он переживал свой расцвет: здесь базировались четыре рыболовецких флота, работал крупнейший на побережье рыбозавод. Люди жили дружно, гуляли всем посёлком на свадьбах (до сих пор помнится старожилам свадьба миловидной медсестры Женечки: как поставили огромную бочку пива на причале и качали его насосом – всем хватило!). Дома не запирались, и голодным здесь никто не ходил – даже малые дети могли себе на уху наловить пертуйков (рыбка вроде трески, но помельче), лёжа животами на деревянном причале. Пресную воду брали в Питьевом озере. Его ещё Святым называли в старину, бельё там стирать-полоскать – Боже упаси. Зимой по воду ходили с топором – везли домой в мешках лёд на саночках. А в районе школы дрова рубили на китовом позвонке. О новостях Большой земли узнавали из радиоприёмника: без помех ловились и Мурманск, и Норвегия.

Жить бы да радоваться. Даже кино приезжали сюда снимать в 64-м, «Остров Колдун» называется. Кинокамера – лаконично и красиво, как умели снимать в 60-х, – запечатлела жизнь рыбачьего посёлка: суда у причала, многолюдный порт, где кипит работа, туда-сюда катят бочки с рыбой… А уже через пять лет ничего этого не стало. В Порт-Владимире решено было организовать военную базу. Жители были выселены на материк, раскидало их потом по всей стране. Но секретный объект здесь находился недолго. В середине 90-х власть решила военную базу законсервировать. В 95-м люди ушли отсюда уже окончательно.

Вспомнился кадр из одного сюжета Мурманского телевидения о Порт-Владимире: прибитое к стене сарая острое птичье крыло. Камера задержалась на нём, как на печальном символе. Впрочем, всё не так безнадёжно. С 2001-го сюда раз в год приплывает корабль с бывшими жителями посёлка, и они пытаются что-то сделать, чтобы не так безрадостно было ему, оставленному людьми. Расчищают завалы, подновляют надписи, чинят что можно. Благодаря им теперь на скале висит памятная доска со словами: «Порт-Владимир, мы верим в твоё возрождение!». А в 2008-м с ними приплыл священник Сергий Шерфетдинов из Видяево со своей собакой Дружком – тот самый батюшка, что недавно ходил на боевом корабле в Сирию («Прочный корпус», «Вера», № 773, февраль 2017 г.). Он освятил Поклонный крест, установленный бывшими жителями в память всех, кто лежит в земле Порт-Владимира. Как знать, может, вернётся сюда жизнь?

Мы листаем с Зинаидой Павловной старые фотоальбомы.

– А, вот он, мой Порт-Владимир! – радостно восклицает она и подаёт мне открытку с репродукцией какой-то картины: заснеженный посёлок среди сопок. Читаю на обороте название: «Худ. Визирян. Крайний Север. Порт-Владимир». И приписано карандашом: «Оля родилась в 1952 г.». Оля – дочка Зинаиды Павловны, на Украине проживает.

«Крайний Север. Порт-Владимир». Художник Т. В. Визирян, 1962 г.

– Вы в одном из этих домиков жили?

– Ну конечно! Так… Вот в этом!

– Наверно, чтобы жить здесь с такой большой семьёй, ваш папа должен был всё уметь делать, – предполагаю я. – Кем он был?

– Ох! Папа наш и пекарем был, и портным. В 60-х годах приезжал ко мне на Украину. Были тогда в моде у мужиков узкие-узкие брюки – чтобы их надеть, на кровати ноги задирали. Так он нашил брюк парням моим – сыновьям. Два сына у меня и дочка. Младший, Толик, рядом живёт, в Африканде. Из-за меня приехал с Украины, гражданство российское получил. Он у меня работящий: полы мне моет, стирку большую делает. Морошка пошла – сорок литров наварил. Как-то пришли ко мне сёстры во Христе – Толик для нас вмиг вареников с картошкой налепил, да ещё с таким вкусным соусом!

Посёлок Африканда находится за рекой Нивой. О происхождении столь странного для Заполярья названия довелось услышать одну легенду. Появилось оно благодаря спецпереселенцам в сталинские годы. Когда одну из прибывших групп выгрузили из вагона, стоял жаркий день, и кто-то с удивлением произнёс: «Африка! Н-да-а…» Так и прижилось название.

«Баба Зина, это уникальный случай!»

Кладу на пирожок селёдочной икры, как Зинаида Павловна научила. А ей и перекусить некогда, всё рассказывает, и чувствую, мы подходим к самой главной теме нашего разговора. Будто плывём на лодочке, слыша мерные всплески вёсел, и вдруг в эти мирные звуки вплетается и нарастает какой-то новый, грозный, звук.

– Дома у нас, в Вологодской области, была картина «Страшный суд». Очень высоко висела. Маленькая, я всегда подходила и, голову закинув, с замиранием сердца рассматривала её. А не так давно мне привезли со Святой Земли открыточку «Страшный суд» – наверно, та самая: красная река посредине течёт…

Крестили меня в детстве. И со мной бывали удивительные случаи, когда на волосок от смерти была. Мама вспоминала: «Сидела ты на крыльце, полуторагодовалая, подошла корова, взяла тебя за подол и ударила об землю!» Шрамик вот остался. А другой случай в Порт-Владимире произошёл, пять лет мне было. Сидит на бережку финн, курит трубочку (финны там тоже жили), а я роюсь в камешках-голышах. И вдруг как закричит, как загудит рейсовый пароход, который из Мурманска к нам приходил! Я побежала в воду от страха… А финн-то ведь меня спас. «Ой, Синька, сколько воды-то в тебе было!» – удивлялся (он букву «з» не выговаривал). Или вот: из Порт-Владимира везли со всем скарбом в эвакуацию, немцы нас так бомбили, если бы ты знала! Знаешь, вот когда в кино самолёты немецкие сбрасывают бомбы и высокий столб воды поднимается – точно так же! Мы бегали по палубе, кричали… А ещё и в бане угорала, и тонула, уже взрослой, – плавать-то на Мурмане не научилась. Но, как видишь, цела осталась.

Много всего было в жизни, но прожила невредимо до 73 лет. И вот тогда-то меня Господь за шкирку и взял. Ой, я так рада! Сколько я плакала и говорила Господу: «Господи, как Ты меня терпел с моими грехами!»

– Как же это произошло? Расскажите, – прошу я.

Зинаида в молодые годы

– До того дня, вернее, ночи я была к вере совершенно безразличной. Когда вышла замуж и приехала к мужу на Украину, смотрю – свекровь баптистка у меня, всё время ходит с Евангелием. А мы-то были пионеры, комсомольцы. Она меня стала приглашать в свою веру, но я упиралась руками и ногами, ничего и не получилось. Так жизнь и прожила, нисколько не задумываясь ни о Боге, ни о Церкви. Креста даже не носила. Кроме свекрови, в моём окружении никого не было, кто бы мог рассказать о вере… А знаешь, где это написано – «Господь за шкирку взял»? У митрополита Илариона Волоколамского – ой как он мне нравится! Прочла у него такую мысль: почему одни люди ездят по разным монастырям, а стоят в храмах – глазами не видят, ушами не слышат? А почему Господь Бог берёт кого-то за шкирку и ставит в церковь и человек прозревает? Мы никогда этого не узнаем. «Вот, – подумала я. – Точно про меня!»

Так вот. Я дружила с одной женщиной, упокой Господь её душу, и она ходила в церковь. Работали они с мужем на Кольской атомной станции, и, когда уезжали в отпуск, я с их котом нянчилась. Осталась у них однажды ночевать, до ночи смотрела какой-то страшноватый сериал по телевизору. В третьем часу меня разбудил мяуканьем кот: корми меня, дескать. Отвернулась от него к стенке, а там на полке духовные книги стояли. Повернусь – кот сидит, смотрит на меня. «Ещё ночью кормить тебя? Даже не надейся», – говорю коту. Думаю: дай-ка почитаю, чтобы снова уснуть. Взяла первую попавшуюся книгу с полки. Автором оказался протоиерей Валентин Мордасов. И вот дохожу до места, где он пишет про какую-то женщину, делавшую аборты. И только я прочла про аборты, вдруг как вспыхнет яркий огонь надо мной! А после света – тьма. Чёрная-чёрная! Господь мне показал рай и ад. Даже не помню, как я встала. Стою плачу: «Мне надо срочно идти в церковь исповедоваться!» А пост шёл. Великий, самый что ни на есть покаянный. Я буквально за несколько секунд изменилась! Господь Бог мне веру сразу дал, страх Божий, память смертную – всё! У меня такой был страх, но и радость такая! Не зря говорят: страх Божий – это начало премудрости.

Еле дотерпела до утра. Спрашиваю у женщины в храме: «Что мне надо сделать, чтобы исповедоваться?» «Да ты постой пока, послушай», – отвечает. «Не надо мне стоять, мне надо исповедоваться!» Покаялась батюшке, что грешна в детоубийстве. О-ой, как я плакала и как рыдала! «Господи, – говорю, – как Ты меня терпел! Да меня надо было только за это в землю закопать живой!» Вот так говорила Богу. А сестра одна во Христе мне сказала: «Зинаида Павловна, Господь Бог тебя на ручках будет лет пять носить! А потом поставит». И точно! Так оно и вышло.

Обновлённый человек

Тикают часы. Жужжит одинокая муха.

– Вот ведь! Залетела ко мне в окно! Не уснёшь теперь с ней, – сокрушается моя собеседница.

– Надо её газетой прихлопнуть! – предлагаю я.

– Ага! Где та газета? Думаешь, буду нашей «Верой» прихлопывать? Не подумаю (смеётся)!

– А если какую-нибудь «Правду Полярных Зорь» взять?

– Я такие газеты не читаю, только духовную пищу люблю. Ну, давай поблагодарим Господа за трапезу…

Зинаида Павловна приглашает пройти в комнату. Долго сидеть ей тяжело, начинает сильно болеть спина. А если прилечь – ничего не болит, ну совсем ничего! Хотя болезней к такому почтенному возрасту предостаточно. Даже онкологию ставили в 2004-м: три года лечили, чуть до смерти не залечили, а потом она взяла благословение у батюшки, чтобы не ездить больше на курсы химиотерапии. «А и не езди», – сказал он.

– И до сих пор живу! Разве это не Божье дело? – радуется Зинаида Павловна, маленькими шажками продвигаясь в сторону комнаты.

– Вот моё лежбище, – шутит, укладываясь. На кровати и на тумбочке рядом – книги, журналы. Архимандрит Рафаил, отец Серафим Роуз, настольные церковные календари, «Несвятые святые», выпуски газеты «Вера».

– Во-он ещё сколько, – показывает на столик в углу. – Давай притчу расскажу. Муж жене вечером говорит: «Знаешь, я завтра утром пойду работать в свой виноградник». Она ему: «Если Богу будет угодно». А он ей говорит: «Угодно Богу будет или не угодно, а я всё равно пойду!» Утром, только он вышел из дома, как ливанул ливень! Возвращается, стучит. Она: «Кто там?» – «Если Богу угодно будет, то это я, твой муж».

Зинаида Павловна артистично, в ролях пересказывает притчу и подводит итог:

– Господь Бог и вразумил его. А как Он меня вразумил!

– После того как с вами это случилось, вы с какими-то прежними привычками, наверно, расстались?

– О-ой! Да ещё как! Прежде я никогда в жизни волос длинных не носила – каких только модных стрижек да завивок себе не делала! А тут стала волосы растить и такие косы отпустила за десять лет! Не так давно остригла – трудно уже стало управляться с ними. И мирские книжки бросила читать. Раньше какой я была любительницей литературы! В Порт-Владимире у нас при клубе была прекрасная библиотека. А теперь как отрезало: начну художественную книгу – и думаю: вот оно мне надо, про грехи её или его? У меня своих выше крыши. А духовное чтение, наоборот, очень полюбила. Наверно, для этого Господь 13 лет назад снял с меня очки. Ведь что удивительно – зрение улучшилось после того события! Сёстры удивлялись: «Ой, Зинаида, это ты таким мелким шрифтом читаешь Новый Завет!» Прозрела в самом истинном смысле слова.

– И телевизор сразу выкинула! – добавляет Зинаида Павловна.

– Неужели прямо взяли и выкинули? – сомневаюсь.

– Да, да! Вот сюда поставила и знакомого позвала: «Приди и вынеси его к мусоропроводу». Ещё знаешь, чем я всегда интересовалась? У меня были журналы, собирала много лет: «Театр», «Искусство кино», «Музыкальная жизнь» и другие того же рода. С детства этот мир меня интересовал – в Порт-Владимире у нас был очень большой клуб с кинозалом, а позже на телевидении я много лет работала электромехаником; голоса всех артистов знала и кто дублирует фильмы по голосам. А потом вдруг стало это неинтересно. Вот такие дела. Господь знал, когда меня подхватить. А батюшка наш, протоиерей Василий Вольский, сказал: «Баба Зина, это такой уникальный случай! Видно, тебя кто-то вымолил». Вымолил – дак и хорошо.

– Так настоятель вашего Троицкого храма – отец Василий Вольский! – удивляюсь я. – Мы же с ним коллеги, он «Православную миссионерскую газету» давно издаёт, известную далеко за пределами Заполярья. Неутомимый батюшка. А как вы думаете, кто бы мог вас вымолить? Может быть, мама?

– Может быть, и мама. Она в церковь с детства ходила. Но нам родители боялись говорить о вере. А может, папа молился. Не знаю. Главное, что меня уже никто от Бога не отнимет, ни-ни-ни.

– А Господь вас действительно первые пять лет «носил на ручках», помогал?

– Конечно! Однажды прочла о святителе Николае Сербском и стала думать, где бы хоть какую-то его книжку достать. А в нашем храме был ремонт. Захожу – сидит наша Наташа из свечной лавки, выкладывает на стол книги. Бух – кладёт на стол календарь. Написано: «2010 год со святителем Николаем Сербским!» «Наташа, – говорю, – это ты кому-то достала?» – «Нет, никому». Схватила скорей – и в кассу. И много было других подарков.

– А вторая половина предсказания сбылась? Про то, что «а потом поставит»?

– Сбылась, а как же!

– Значит, потом и уныние бывало с вами…

– Не-ет! Унывать не унывала, это самый тяжкий грех! Я никогда духом не падаю, а наоборот, ещё говорю: «Так мне и надо, Господи!» Я такую молитву читаю: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Достойное за грехи мои тяжкие раба Твоя, Зинаида, приемлю. Благодарю Тебя, Господи! Помяни мя, Господи, во Царствии Твоём!» Каждый день читаю под конец молитвенного правила.

А грехи наши с нами, куда от них денешься. Как-то раз позвонил в дверь баптист – с Богом хотел меня познакомить. Я открыла, крест поцеловала свой да и отправила проповедника восвояси. «Если вы веруете, больше не грешите!» – уходя, наставлял. А я ему вслед: «Грешить будем до самой смерти. Падаем и встаём, грешим и каемся».

Господь знает о каждом человеке, как нужно наказать, какой мерой. Апостола Павла бы наказал смертью, когда тот был Савлом, – и не было бы апостола Павла.

– Петра бы наказал за предательство – и Петра бы не было.

– Да-да. Вот у меня календарь с архимандритом Ефремом, который с Афона привозил поясок Богородицы к нам в Россию. Тут такая вещь рассказана. Помнишь, в Евангелии сказано, как привели к Господу Богу женщину, которую застали в прелюбодеянии, как все орали на Него: «А Ты что скажешь? Она такая-сякая!» Что Он им сказал, помнишь?

– «Пусть кинет в неё камень, кто сам без греха»…

– Господь Иисус Христос сидел наклонившись и что-то прутиком писал на песке. Так вот, в том календаре подробно сказано, что писал прутиком Иисус Христос. А писал Он грехи тех, кто привёл эту женщину и задыхался в праведном гневе. Тихонько писал – давая понять, что Богу известны все тайные грехи людей, пусть они и считают себя чистыми и непогрешимыми. И сказал согрешившей женщине: «Ну, они ушли все, и никто не бросил в тебя камня. И Я тебя не сужу. Иди и не делай этого больше».

– Да, гнев наш часто представляется нам праведным, а как же мы ошибаемся, как слепы. Вот у вас тут, смотрю, книжечка «О гневе». Ну, вы, наверно, не страдали такой напастью – с вашим-то лёгким характером.

– Не-е! Слушай, я всегда всё всем прощала. С обидчиками, конечно, отношений не поддерживала – зачем? Поздороваться – и достаточно.

– Вы, наверно, были душой компании? И сейчас вон какая весёлая.

– А я ж пою! Я уж рассказывала: мне было 80 лет, и на праздник Веры, Надежды и Любови девчата из храма устроили мне такой юбилей! Я как спела им «Прощайте, скалистые горы!», отец Василий и говорит: «Баба Зина, я не думал, что ты так поёшь!» А как его матушка поёт! Такая красавица, а голосище! – ей только в опере петь! После моей песни она села к пианино и запела романс. Напротив меня сидела женщина с клироса – заплакала, и я тоже…

– А что тянет ко мне людей, это да, – смеётся Зинаида Павловна. – Ходит тут всё ко мне одна сектантка, с книгами да брошюрами. Тянет её ко мне, и всё тут. Я ей: «А зачем книжки-то принесла? Хочешь, чтобы они в форточку вылетели? Читать их не буду – меня уже ничто не собьёт с толку…»

* * *

«Вот, вышел сеятель сеять…» Зинаида Павловна из тех немногих людей, про кого можно сказать, что зерно – слово Божие – упало в добрую почву, и проросло, и принесло плод. Не поклевали его птицы старых привычек, не заглушили сорняки сомнений, и земли – доброй земли – оказалось достаточно здесь, среди каменистых сопок… И слава Богу, рядом оказался православный храм.

Засиделись мы с жизнерадостной хозяйкой далеко за полночь. Пора прощаться – скоро мой поезд. Обнялись у порога. Увидимся ли когда снова? Как в той притче – «если Богу будет угодно»… Но, конечно, ещё не раз услышим в трубке телефона этот звонкий, совсем молодой голос. Голос человека, живущего в радости.

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска