Больничный храм в честь иконы Божьей Матери “Целительница”

Больничный храм

Тем, кто знаком с обстановкой в обычной областной больнице, вероятно, здесь могло бы даже понравиться. Светлые корпуса, длинные просторные коридоры с сестринскими постами, относительно небольшие больничные палаты. Есть даже двухместные, с удобствами. В каждой палате раковина для умывания, во многих – душ и туалет. Ещё в 90-х годах о таком и мечтать не смели. А сегодня – никакой тебе облупленной масляной краски на стенах и грубых тёток в помятых халатах. Пластик, аккуратные занавески на окнах, чисто вымытые полы. Медперсонал подтянут и деловит. Конечно, и врачи, и медсёстры тоже всякие попадаются, но в основном здесь работают люди, способные и готовые помочь своим пациентам побыстрее встать на ноги.

Но больница есть больница. Попадать сюда ох как не хочется! И страшно, и маетно. Да и соседи разные попадаются: и с болячками тяжёлыми бывают, и с характером занозистым. Да и вообще, когда человеку нездоровится, как-то особенно хочется тепла и покоя. А в любой больнице, как ни крути, обстановка казённая.

Впервые я попала в эту больницу ещё в середине 90-х по собственной отчаянной глупости.

Начало истории мне вовсе не сулило плохого. Просто, как это частенько, к сожалению, бывает, каждую осень отдохнувшие на природе дачники бросают своих беспомощных питомцев на опустевших дачах. Что произошло с серым котейкой, которого нашли наши соседи, неизвестно. Но как-то вечером к нам зашла Клавдия Ивановна:

– Возьмёте жильца? – она протянула мне котёнка. – Наш Тимофей слишком серьёзный котяра, чтобы нам брать ещё одного. А жалко, болтается тут…

Глядя на этого милого серого зверёныша, как-то не хватило духу сказать «нет». Так мы обзавелись домашним питомцем. Котёнок быстро рос, носился по квартире, везде лазил и хватал что ни попадя. Это его и сгубило. Он проглотил клубок шерстяной пряжи. Ветеринар тоже ничем не помог. Котёнок медленно и мучительно задыхался. Скоро я поняла, что в таких муках жить просто невозможно ни ему, ни нам. И решилась на страшное – повезла усыплять. До сих пор не могу себе этого простить. Так что, в общем-то, получила поделом. Мне велели держать замученного котёнка во время усыпления. Я сама была в полувменяемом состоянии, но честно пыталась это сделать. Думала, что он просто уснёт после укола. Не тут-то было! Началась дикая агония, и несчастное животное впилось зубами мне в руку.

Как я доехала домой – вспомнить до сих пор не могу. А через несколько дней руку разнесло так, что пришлось лечь на стационарное лечение. Так я и оказалась в областной больнице. Рука болела и пухла. Совесть глодала и мучила.

– А что у тебя с рукой? – вопрос соседок по палате больно царапал.

– Кот укусил, – коротко отзывалась я. Распространяться на эту больную – в буквальном и переносном смысле – тему не было ни малейшего желания.

От родителей всё скрыла, чтоб не переживали. Они у меня уже и тогда были в годах, а маме – опытному окулисту – и без того при малейшем нездоровье мерещились всякие ужасы. Так что пришлось сказать им, что уехала в очередную командировку. От мужа слышала в основном: «Почему не посоветовалась со мной?!» Вопрос более чем справедливый.

В общем, было страшно, муторно и как-то темно на душе.

Когда температура упала и я смогла ходить, стала прогуливаться по больнице. Благо корпусов много, хотя, по правде говоря, кроме номеров и названий, они ничем друг от друга и не отличались, по крайней мере для больных. Так что везде со мной была всё та же тоска. И вот как-то, плутая по больничным коридорам, я попала в административный корпус. Всё-таки какое-то разнообразие. Я тихонько брела мимо кабинетов и машинально читала вывески на дверях: «Бухгалтерия», «Расчётная группа», «Актовый зал»…

И вдруг над одной из дверей увидела икону. Спаситель смотрел строго и как-то взыскующе. Дверь была открыта, я вошла внутрь и оказалась в храме. Оказывается, в больнице был храм! Настоящий православный храм!

Нужно сказать, что в то время я относилась к так называемым захожанам, как полушутя называют таких людей. То есть к таким верующим, которые изредка заходят в храм поставить свечки и подать записочки о здравии и о упокоении родных. Они, как правило, не ходят на службы и не участвуют в церковных таинствах. Просто не знают о них, да и не стремятся узнать.

Вот и мой опыт церковной жизни ограничивался в то время только свечками. Несмотря на это, храм всегда был для меня святыней. Я чувствовала в нём некую необъяснимую защищённость. Как будто волны житейского хаоса не могли захлестнуть за церковный порог. Вот и в тот день в больничном храме мне сразу стало как-то спокойно и уютно. Я словно сделала шаг в другое измерение. Так оно на самом деле и было. Больничная суета и проблемы остались за порогом. А здесь, в маленьком больничном храме, тепло мерцали перед иконами лампадки, мирно горели зажжённые кем-то свечи. Лики на иконах. Воздух, буквально напитанный молитвами… Даже не зная, казалось бы, ни одной молитвы, губы невольно шептали: «Господи, помилуй!» А ведь это и есть самая краткая молитва ко Господу, поистине вопль души. «Помилуй нас, грешных и неразумных! Прости мерзкие грехи наши! Умири души, даруй здравие душевное и телесное! Спаси и сохрани!» Всё в этих словах. И Господь слышит. И даёт мир душе.

Не помню, ставила ли я свечки в тот раз. Да это было не так уж и важно. Главное – я нашла то место, где мне стало легче, куда подспудно меня, выросшую вне церковных традиций, всегда тянуло.

Через пару недель меня выписали из больницы, и я вернулась домой, где уже никто не лазил по шторам, не забирался в самые немыслимые места и не гонял по полу мячики и клубочки…

Могла ли я подумать тогда, что многие последующие годы моей жизни будут связаны именно с храмом областной больницы! Но по Промыслу Божию именно так всё и случилось.

Грести от себя?!

Как-то раз по телевизору увидела небольшой репортаж о жизни нашей епархии. Речь в нём шла о действующих и строящихся в городе храмах. И вдруг на кадрах замелькали знакомые картинки. Да это же храм областной больницы! Совсем недавно я сама была там!

Тем временем на экране появилась миловидная женщина средних лет. Позже я узнала, что это была Галина Ивановна Крашенинина, врач и преподаватель медицинского института. Она рассказала об истории создания больничного храма в честь иконы Божьей Матери «Целительница» и о православном сестричестве, старшей сестрой которого она являлась на волонтёрской основе.

В заключение Галина Ивановна сказала:

– Работы много. Сёстры милосердия помогают ухаживать за больными – кормят тяжёлых пациентов ожогового отделения, помогают убирать палаты. А ещё мы стараемся помочь тем, кто поступил в больницу из глубинки. У многих нет тёплых вещей, да и вообще ничего нет. Особенно в ожоговом отделении, куда часто попадают после пожаров. Труднее всего приходится тем, у кого в нашем городе нет ни родственников, ни знакомых. Так что, если кто-то захочет нам помочь, будем признательны за любую помощь.

В 1990-е всем жилось несладко, а уж как пережить пожар и болезнь?.. Но оказывать кому-то помощь лично… Я, как принято говорить, была к этому совсем не готова. Однако и просто забыть эту просьбу не могла. Выбрала самое простое – решила отнести в сестричество немного денег. Пусть купят нуждающимся что-нибудь из необходимых вещей.

Отдать деньги всегда проще, чем отдавать своё личное время и силы. Но ведь хоть что-то нужно делать! А то превратишься в эдакую тетёху, которая на днях кричала у нас во дворе, ругаясь на собственных отпрысков: «Курицы вы мокрые! Вот поотрывать бы вам всем руки – таким, кто от себя только и гребёт!»

Нет, не хочу.

И я пошла в больничный храм.

Соскучилась…

В храме встретили приветливо. Видно, что были рады. Кроме денег для больных ожогового отделения, я принесла ещё фрукты, чтобы сёстры отдали их больным деткам. Но всё получилось не так, как я планировала.

– Вот вам сменная обувь, вот косынка, халат. Пойдёмте со мной, я покажу, как пройти в детское отделение. Сами фрукты и отдадите, – немолодая сестра милосердия, улыбаясь, смотрела на меня.

Да прямо засада какая-то: и идти не хочется, и отказаться неудобно. Ладно, схожу уж разок.

Вернулись в храм, а там одна из пациенток больницы пытается иконку Николая Угодника со стены снять.

– Что вы делаете?! – в ужасе пытаемся её остановить.

– А что, разве нельзя? Так высоко висит, я же только поцеловать… Уж лет тридцать в храме не была, соскучилась, – и в недоумении смотрит на нас.

– Да, диковатый стал народ, – сокрушалась позже одна из сестёр. – И узнать-то о Церкви им, бедным, часто просто негде. Живут в глухомани, ни храма рядом, ни священника…

– Нужно им хоть здесь, в областной больнице, что-то рассказывать, в храм приглашать! – бодро предлагаю я.

– Пытаемся, сколько сил и времени хватает, – спокойно откликается сестра. – Да мало нас. Спасибо, вот вы помогли сегодня.

Со стыда – хоть сквозь землю провалиться. Помощница, нечего сказать!

В общем, я пришла ещё разок, потом ещё и ещё… С тех пор таких «разков» уже и не сосчитать.

Бельмо на глазу

За много лет в сестричестве всё было: и больных обихаживать сёстры помогали, и полы в палатах мыли. Конечно, и про больничный храм, и про Христа рассказывали – кто как умел. А ведь чтобы что-то другим рассказать, нужно прежде всего через себя это пропустить. И без молитвы, без таинств, без помощи Божьей здесь ну никак.

С годами ситуация менялась. Всё меньше требовалась наша физическая помощь, всё больше становилось просветительской работы. Каждую субботу сёстры стараются обойти все корпуса больницы и пригласить ходячих больных на воскресную службу. Рассказывают о церковных таинствах, отвечают на вопросы, а иногда и сами становятся слушательницами – пациенты областной больницы делятся с ними своими воспоминаниями.

Я тоже запомнила один из таких рассказов. Он поразил меня тем, что услышала его от совершенно нецерковного человека. Язык не поворачивается назвать его неверующим, но, по его словам, в церкви он «не упомнит, когда и был-то».

А дело было так. В родном селе Андрея Викторовича, как и во многих других, руководство решило снести старую церковь. Что-то власть припозднилась с этим популярным в прошлые годы решением. На десятки вёрст в округе уже давно не осталось ни одного действующего храма. Впрочем, служб и в этой церкви не было много лет, хотя под хозяйственные нужды её тоже почему-то не использовали. И вот решили снести. Кому уж так помешал бездействующий храм?

Андрей Викторович в те годы ещё, как говорится, под стол пешком ходил, но всё же увязался за старшим братом поглазеть на происходящее.

– Щас трактор подгонят – и прощай, родная! – не то с горечью, не то с озлоблением послышалось в толпе, собравшейся неподалёку от стоящей на холме небольшой церквушки.

Председатель отмахивался от наседавших на него старушек. Они пытались схватить его за руки и втолковать, что дело-то и впрямь затевается совсем негожее.

– И чего тебе наша церква так глаза-то колет?! Ведь и служить-то некому, а ты всё не уймёшься! – стенали бабульки.

– Цыц! – не церемонился председатель. – Это смотря кому не колет… На днях из райкома приезжали, дак и то удивились даже. Всё, разойдись и не мешай прогрессу!

Подъехал трактор, закрепили трос, тракторист поддал газу, и мотор натужно взревел. Церковь не дрогнула. Через несколько томительных минут трактор сбавил обороты. Решили перезакрепить трос по-другому. Но всё повторилось – храм устоял. Председатель ярился и матюгался. Наконец, терпение у него лопнуло, он бросился к трактору, вышвырнул тракториста и сел за руль.

Двигатель взвыл – и в следующее мгновение Андрюша увидел, что трактор, продолжая реветь, лежит на боку. Испуганная толпа отхлынула в сторону. Маленький Андрюша в страхе прижался к старшему брату.

В общем, в тот день церковь уцелела. А председатель этот потом ослеп. «Не след было руку на храм поднимать», – уверенно заключил «далёкий от Церкви» Андрей Викторович. Вот такая история.

Сколько стоит вход

Сестёр, которые обходят палаты, приглашая ходячих пациентов в храм Иконы Божьей Матери «Целительница», встречают по-разному. Часто с удивлением и радостью, иногда с вопросами. Бывает, наталкиваешься и на неприязнь, но это случается крайне редко, в основном когда встречаешься с сектантами.

Большинство больных – крещёные. Как правило, все они считают себя православными христианами, даже если никогда не были на исповеди, либо вообще не знают, что такое исповедь и причастие. Пытаясь простыми словами рассказать о необходимости участия в этих таинствах, спрашиваю:

– Как часто вы принимаете душ или моетесь в бане?

Ответы слегка озадаченных пациентов варьируются от «ежедневно» до «раз в неделю».

– А раз в месяц не пробовали? – продолжаю озадачивать я. – Или раз в год?

– Но это ведь невозможно! – возмущаются в палате. – Грязь коростой нарастёт!

– Сначала нарастёт, а потом привыкнете и замечать не будете! – продолжаю «убеждать» я. – Вот раньше северные народности практически вообще не мылись – и ничего, считали, что так и надо. Очень даже удобно и необременительно. Никакая короста не мешает, своя ведь.

– Ну уж нет… – не сдаётся палата.

– Так и с душой то же самое происходит, – наконец поясняю я. – Без исповеди покрывается она коркой грехов, да так срастается с ними, что они ей уже совсем и не мешают. Просто не замечает она грехи эти. Срослись они с душой.

– Да, я тоже слышала, что исповедь – это баня, омывающая от грязи духовной, – неожиданно откликается одна из больных.

– Конечно! – радуюсь я. – Только до чего же больно и страшно сдирать эту коросту с души! И бередить-то порой не хочется, так ведь? И грехов своих поначалу не видишь совсем. Но было бы желание, а там Господь поможет. Начнёшь отколупывать и смотришь – посветлела душа!

В палате тоже становится как-то светлее, женщины вздыхают и согласно кивают головами:

– Верно, надо, надо бы в храм собраться…

– Приходите. Батюшка каждую субботу исповедует вечером после службы. Только приготовиться нужно, грехи вспомнить, искренне в них покаяться.

– А вход на исповедь сколько стоит?

На мгновение теряюсь. Ну что ж, раз человек уже готов платить…

– Дорого он стоит, – решаюсь я. – Стоит он ваших слёз покаянных, да ночей бессонных, да молитв о прощении грехов. А просто деньгами рассчитаться – не получится.

Женщины за ценой не постояли. Пришли на исповедь.

«Потерпи немножко»

В больничном храме многие пациенты принимают крещение. Это очень отрадно. Значит, душа человека оживает. Не попади они в больницу, где есть православный храм, может, и не было бы у него возможности покреститься.

Только не все задумываются над тем, что крещение – это только первый шаг ко Христу. А дальше – дорога длиною в жизнь, с ямами и буераками, крутыми поворотами и трудными подъёмами.

– Вот окрестим тебя – и станешь здоровенькой! – радостно уверяет девушка свою соседку по палате.

– А вот этого никто вам обещать не может, – вмешиваюсь я. – Один Господь знает, что и как там будет дальше. Надеяться на выздоровление и молиться о нём нужно обязательно. Но на всё воля Божья. На неё и нужно положиться.

– Да, сейчас многие так, – пожилая соседка девушек задумчиво смотрит на них. – И здесь как на рынке: я вот, дескать, покрещусь, а пусть Бог мне тогда здоровье даст.

– Зачем же тогда креститься? – теряется девушка.

А действительно, зачем люди сегодня крестятся? Чтобы быть как все? Чтобы Бог дал здоровье, счастье, благополучие, мужа, жену, детей?.. Список желаемого можно продолжать до бесконечности.

Как могу, пытаюсь вкратце объяснить смысл крещения:

– Помните, как вы первый раз пошли в первый класс? Праздничная линейка, речи, первый звонок. Такое «посвящение» в школьники. Но ведь на этом всё не заканчивается. На следующий день вы не вернулись в детский садик, куда ходили до школы. Жизнь изменилась, в ней появились другие цели – учиться. Так и здесь: крещение – это только первый шаг в новую жизнь. Жизнь со Христом.

– Смогу ли, – сомневается девушка. – И не знаю я ничего…

– Вот с этого и надо начинать! Приходите в храм, помолитесь, почитайте о крещении, о заповедях, о христианской жизни, а то получится как в той истории, свидетельницей которой я стала несколько лет назад.

И рассказала о следующем случае:

– Как-то я зашла в один из городских храмов, а там как раз завершалось Таинство крещения. Среди крещаемых – хорошенькая девочка лет четырёх, рядом мама. Девочка теребит только что надетую на шейку верёвочку с крестиком, пытается снять. Мама отводит ручки дочери от крестика. «Потерпи немножко, – тихонько уговаривает она. – Вот сейчас выйдем из церковки, тогда снимешь».

Что тут скажешь? Бывает, и школьники не учатся, и крещёные не живут по-христиански.

Метеорит упал

Как-то в одной из мужских палат я столкнулась сразу с тремя «неверующими». У сестёр нет благословения вступать в споры – больничная палата не место для бурных дискуссий. Так что, сделав объявление о храме и услышав, что здесь верующих и желающих поговорить о Боге нет, я повернулась, чтобы уйти. И тут вдруг один из пациентов – лежачий, с кучей трубочек, свисающих с его кровати, – сердито сказал:

– Просто вы ходите здесь ради выгоды! Всем вам чего-то надо!

Я постаралась спокойно объяснить, что в храме не работаю. Моё место работы – в проектной организации. А здесь иногда помогаю в сестричестве.

– Всё равно у вас какая-то корысть есть! – не унимался мой обвинитель.

Я на секунду задумываюсь:

– А ведь действительно есть «корысть» – спастись хочу! – я постаралась улыбнуться сердитому пациенту. – Поэтому и сейчас вместо того, чтобы мужу борщ варить, хожу вот по палатам, про церковь и про Христа рассказываю.

По правде сказать, борщ-то я сварила накануне, никто голодным не остался, но это к делу не относится.

– А что, службы у вас, поди, тоже на английском? – неожиданно смягчившись, пытается пошутить «сердитый». – Тут вот недавно какие-то американские проповедники-сектанты ходили, книжечки глянцевые раздавали…

И я понимаю, что ему просто очень тяжело или больно. Вот он и старается найти отдушину, выместить своё состояние на другом. Поняв, что перед ними не «церковный работник», а такой же человек, как они: со своей работой, семьёй и обычной жизнью, – «неверующие» как-то отмякли и разговорились.

– А я вот и некрещёный даже, – поделился пожилой дядечка, отложив в сторону свой кроссворд.

– Неужели в Бога совсем не верите? – поражаюсь я.

– Нет, в Бога не верю, – рубит дядечка и неожиданно продолжает: – Только в ангелов. Мне даже кажется, что в детстве я их видел…

– Но ведь и ангелов тоже Господь создал! – не успокаиваюсь я.

– Я как-то об этом не думал, – задумчиво откликается дядечка. – Не до того было. Жили, работали, детей растили…

– А я вот просто атеист, – вступает в беседу третий. – Совсем неверующий!

И молодой парень смотрит на меня, как бы вызывая на спор.

– Почему неверующий? – удивляюсь я. – Очень даже верующий. Просто вы верите в то, что Бога нет. Только непонятно тогда, кто же всё сотворил?

– Эволюция! – горячо откликается парень. – Метеорит упал, и всё образовалось!

С кровати «сердитого» послышался слабый смех.

– Ну ты даёшь! Метеорит упал! – пожилой дядечка тоже не может сдержать улыбки.

Между мужчинами завязывается спор. Я желаю им здоровья, телесного и душевного, и тихонько выхожу из палаты. Если начнут спорить и задумываться о вечном – непременно разберутся. И придут к Богу. Помоги им Господи!

Татьяна Луппова

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска