С годами моя жизнь становится более радостной, безопасной, осмысленной. Уходят разочарования, приходит удовлетворение окружающим миром, благодарение к Богу, святой Церкви, людям. Это происходит благодаря тому, что из сознания исчезают установки, заложенные атеистическим воспитанием в школе, училище, академии, на работе, вроде «безумству храбрых поём мы песню». Я с радостью освобождаюсь от всего того ложного знания, которое приводит человека к мятежу против Бога.

Однажды на вопросы собеседников я отвечал словами Иоанна Златоустого, Серафима Саровского, Амвросия Оптинского. Мне на это сказали: «Это они так думают, а вы сами что думаете?» На самом деле это выстраданное мною решение: довериться мудрости отцов Церкви. У меня ведь и раньше были не только свои мысли, а привнесённые Лениным, Горьким, политэкономией, марксистской философией. Вот только принимал я их бездумно. Когда я воцерковился, оказалось, что, кроме книг святых отцов, в православии есть утомительные, многочасовые церковные службы. Их нужно полюбить. Если бы святые отцы не полюбили службы, не было бы их творений, которые я познаю через труд и молитву.

Верующим я был всегда, но осмысленно стал христианином после сорока лет. Мне хотелось поделиться полученными знаниями с окружающими, и порой я был несносен. Я работал в профсоюзах, заходил в кабинет к инспекторам лесников, и все, кто там был, убегали, не желая слушать моих неумелых проповедей. Я пытался их задерживать, однако мужики прорывались-таки.

Но вот нас, семнадцать человек, посылают на сенокос в Лозым. Надо заготовить семьсот тонн сена. Выбираю место на скирдовке и с высоты стога затеваю дискуссию о христианстве. Мои оппоненты – люди с высшим партийным образованием, но я пользуюсь евангельским советом: «Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперёд, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый». Бывало, у меня иссякали аргументы, и тогда я брал грабли и в уединении сгребал сено. Через час у меня опять были нужные мысли, преподанные Духом. В понедельник, вторник, среду побеждали мои оппоненты, но с каждым днём их знания иссякали, им негде было их пополнить. В четверг была ничья, а в пятницу совершилась победа православия. Вечером накрывали праздничный стол, так как на следующий день заканчивалась наша страда. Во время трапезы люди подходили, спрашивали, пойду ли я в храм, учились писать записки за здравие и за упокой, передавали их со мной, обещая следующий раз пойти в храм самостоятельно.

В следующие недели всё повторялось, так как состав заготовителей менялся, а я каждый раз вызывался добровольцем. Дискуссии проходили по той же схеме. Сначала маленькие победы атеизма, а в пятницу – торжество православия.

Милостью Божией владыка Питирим рукоположил меня в девяносто пятом году во священство. Мне тогда вспомнились слова священника Александра Ельчанинова: «До священства как о многом я должен был молчать, удерживая себя. Священство для меня – возможность говорить полным голосом». Я думал и думаю, что главная моя задача – напоминать о Христе, спасении душ человеческих.

Но всё было непросто. Отец благочинный при мне заявлял владыке: «Владыка, почему-то вокруг отца Игнатия роятся сектанты, экстрасенсы, колдуны. Надо принимать меры». Владыка хмурился, но меры не принимал. В 1997-м у нас в Ульяновском монастыре проходило епархиальное собрание, на котором присутствовал протоиерей Дмитрий Смирнов, батюшка из Москвы, опытный священник. Уже в сумерках подошёл к нему: «Отче, что мне делать? Меня обвиняют, что я общаюсь с сектантами и так далее. Боюсь, владыка прихлопнет меня как муху». Отец Дмитрий спрашивает: «Ты что, хочешь стать сектантом?» «Нет, – отвечаю, – хочу, чтобы они к нам, в православие, перешли». – «Ну и действуй». – «А как же владыка?» – «Дорогой батюшка, – улыбается отец Дмитрий, – пострадать без вины – какое благо для христианина! Будешь иметь мзду на Небеси, пострадать без вины от Церкви – это очень много мзды. А пострадать без вины от епископа – это столько мзды, даже не высказать». К счастью, всё обошлось. Многие бывшие сектанты, стойкие атеисты пришли в православные храмы.

Патриарх Кирилл говорит: «Существование и жизнь – это не синонимы. Жизнь только там, где Бог». Я знаю много примеров, подтверждающих это. Мы живём сейчас в одной келье с моим средним сыном Денисом, который трудится на приходе водителем. Все его добрые качества не были востребованы в миру, и от этого было много трудностей и со здоровьем, и с душой. За три месяца, что он рядом, у нас не возникло ни одного «психоза» друг от друга. Если у меня появлялись претензии или упрёки к нему, слышу в ответ: «Прости, отче». Если ко мне, я отвечал: «Прости, сыне». Слово «прости» гасит всякий гнев, исчезает отчуждение. Но от всего сердца сказать «прости» можно лишь тогда, когда ожидаешь прощения. С Богом прощать легко, Он всем простил с креста, молитвой: «Не вмени им во грех».

У Дениса есть четырёхлетний сын Георгий. На нём родня поставила клеймо: «Стеснительный». Но когда он попадает к нам в обитель, вся застенчивость куда-то исчезает. Сегодня перепутал отца с каким-то дядей на службе, обнял за ногу, а когда понял, что ошибся, не особо смутился.

Как человек себя ведёт, как позиционирует, как чувствует, во многом это зависит от духовного состояния общества. Наше общество больно: миллион заключённых в тюрьмах и лагерях – вот где университеты, к которым готовит наша школа. Давайте потрудимся, чтобы общество наше стало христианским. У нас в школе Василий Торопов, учитель по труду, дал детям перечень грехов. Его вызвали к завучу, пропесочили и предупредили: «Ещё раз такое – и мы тебя уволим!» А Василий всего-то хотел уберечь учеников от несчастий, к которым ведут грехи, чтобы они жили, а не существовали. Вот бы все учителя были такими!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →

Оглавление выпуска