Заметки после Великорецкого хода

Игры взрослых

Наконец-то лето! Прекрасное детское время. Солнце, оздоровительные лагеря, игры…

Вот, например, игра в «молекулы». Водящий догоняет игроков, рассеянных на площадке. Кого догнал, тот берёт за руку водящего, и они вдвоём догоняют остальных. Догонять становится всё трудней, но особенность в том, что победивших в игре нет: она заканчивается, когда пойманы все.

Помню и ещё одну пионерскую игру. В зале человек шесть-семь, и все повторяют движения за «главным»: тот поднимет руку – и остальные тоже, тот присядет – остальные повторят. Появившийся новый участник игры должен определить, за кем повторяют движения, т.е. найти «главного». Нашёл – присоединяешься. Нет – до свиданья, заходит следующий.

Эти игры вам ничего не напоминают из реалий последних двух месяцев?

Как-то так получилось, что московский градоначальник явочным порядком назначил себя «главным», и один за другим субъекты федерации стали присоединяться к нему: там маски – и мы повторим, там пропуска – и мы внедрим… Президент беспрерывно повторяет, что ситуации во всех регионах разные, ограничения внедрять надо исходя из конкретной ситуации (если вообще внедрять). Но ведь повторять за столичными властями безопаснее, чем самому думать и действовать. В результате во многих регионах власть собезьянничала, то есть повторила, ухудшив, без понимания зачем – совсем по Салтыкову-Щедрину.

Помню, у нас в пионерлагере игра кончалась, когда «главному» (а он действительно был таким неформальным лидером) она надоедала: тут всё сразу останавливалось – игра окончена, расходимся.

Нынче все смены в лагерях в июне отменили. И даже когда «главному» играть в подсчёт заболевших и выздоровевших в начале июня надоело (или подсказали заканчивать) и он внезапно заявил об отмене ограничений, изменить ситуацию с отдыхом детей уже было невозможно. И это не самое худое из последствий коронавирусного ажиотажа, разжигавшегося всю весну через СМИ.

Коснулся он и Великорецкого крестного хода. Наряду с традиционными пугалками о заражении стали грозить и юридическими преследованиями. Вот и я пишу эти строки, понимая: напринимали уже столько всяких ограничений для прессы, что, начни я здесь что-нибудь содержательное писать про «эпидемию», непременно обвинят в «ложной информации» (они ведь знают, где «правдивая»). Поэтому продолжу говорить о детских играх.

Ещё одна игра, которую в начале лета придумали власти Кировской области, называется «Ниизя!». Правила такие: участвующий должен суметь пройти из пункта «А» в пункт «Б», при этом стоящие вдоль дороги кричат ему: «Это нельзя!» – и идущий должен успеть вовремя отдёрнуть руку, повернуть в сторону и так далее.

Например, идёшь по дороге, а впереди вырыта канава. «Нельзя, упадёшь!» Сумей обойти или перепрыгнуть. Или хочешь поесть, а продуктовый магазин закрыт: учись обходиться без еды. Не боишься коронавируса, так бойся вируса энцефалитного, потому что противоклещевую обработку отменили. Не подхватил в дороге – радуйся… И так далее.

Эта придуманная властями игра, по моему личному мнению, просто позор. Для наших соотечественников, «по ошибке» в разгар карантинных мероприятий уехавших отдыхать за границу, снаряжаются самолёты, их кормят-поят-лечат в обсерваторах за государственный счёт. И это правильно. Но отчего же к верующим гражданам, не нарушившим никаких законов (только не прислушавшимся к «рекомендациям») можно вот так относиться? Или это какая-то особая, низшая каста в нашем государстве, с точки зрения властей? А может, это те единственно независимые от пропаганды люди, которых власти по-настоящему боятся?

Но, слава Богу, не только мне эта игра показалась глупой. В неё отказались играть в начале июня многие вятчане, как-то причастные к Великорецкому крестному ходу. Аттракцион «Обойдись без воды!» не всем пришёлся по душе: нашлись те, кто и в селе Загарье, и в Горохово выносил крестоходцам чистую воду, столь необходимую в дороге. Полицейские стояли по ходу движения крестного хода, но играть в аттракцион «Поймай паломника без маски!» отказывались. У некоторых коронавирусных активистов это вызывало приступы бешенства. Кировский юрист, некто Антон Долгих, даже пожаловался начальнику УМВД России по Кировской области: «Массовое пребывание участников религиозного обряда в селе Бобино происходит в присутствии сотрудников полиции, которые визуально наблюдают правонарушения, бездействуя при этом». Наверно, по его мнению, надо было хватать людей и тащить в кутузку.

В общем, на этом завершаю вступление, дальше – только рассказы непосредственных участников Великорецкого хода – 2020. Мы предоставили возможность высказаться и тем православным, которые хотели, но не пошли в крестный ход. Они решили остаться дома из послушания своим духовникам, архиереям, и это заслуживает всяческого уважения.

«Агрессия была только в соцсетях»

Елена Масальцева, кировчанка, мать четверых детей. Образование высшее, работает художником-стилистом. Прихожанка вятского Спасского собора.

Первый раз пошла в Великорецкий ход в 1998 году. «Две радуги во время акафиста Николаю Чудотворцу, возможность причаститься, ровный строй белых птиц, пролетевших по небу, исцеление женщины, дожди именно тогда, когда есть крыша палатки над головой, удивительным образом появляющиеся горячие обеды… Не это ли благословение Божье?» – пишет она на своей страничке в соцсети про нынешний крестный ход.

– Почему я пошла в крестный ход в этом году? – начинает Елена пояснения для наших читателей. – Главная причина: в крестном ходу повседневные заботы уходят и остаётся только молитва – ты и Господь. В обычной жизни достигнуть этого практически невозможно – слишком много разных дел. В крестном ходу нет дома, нет работы, нет забот. По сути, идёшь молитвой, общением с Богом и на каждом шагу чувствуешь помощь Николая Чудотворца. Как отказаться от такого общения с Богом? Вторая причина в том, что во все времена при каких-либо бедствиях люди, наоборот, не запирались по домам, а усиливали соборную молитву. И соборная молитва как раз им помогала избегать бедствий, не бояться. Даже если человека настигала смерть, люди с доверием относились к Богу – Ему виднее, когда забрать человека. Люди давали обеты Господу, совершали паломничества. А Великорецкий ход – это как раз пятидневная соборная молитва и подвиг. Ещё одна причина в том, что четверо наших детей были серьёзно настроены идти в крестный ход и очень решительно протестовали, когда мы уговаривали их не ходить.

Конечно, я очень переживала за детей. Пугали заградотрядами, тем, что не будет воды, что река Великая будет оцеплена и туда не будут пускать, не станут причащать. Страха навели, конечно, очень большого. На самом деле люди в сёлах по пути выходили и поили водой, кое-где стояли чаны с водой и заботливо были повешены ковшики. На многих домах висели объявления, что «ночлег в домах местных жителей не предоставляется», – но мы понимали ситуацию и не просились в дома, у паломников были палатки. Мы и не останавливались в населённых пунктах, а уходили в лес. Магазины не работали, но приезжали православные люди, кормили паломников, говорили нам добрые слова. Храмы были закрыты, но службы совершались. Окунулись в гороховской купели и на реке Великой. Литургия на Великой состоялась, причащение было. В общем, Николай Чудотворец устроил всё так, как должно было быть.

Мы очень рады, что прошли этот необычный крестный ход. В прошлом и позапрошлом крестных ходах трудностей было гораздо больше. А здесь и погода была прекрасная, и идти было легко. Ход отличался малочисленностью, поэтому грязные дороги не были так разбиты, и мы шли очень быстро. Для меня было удивительно, что очень грязная дорога через лес, перед селом Монастырским, была пройдена всего за 10 минут. Кто-то заботливо развесил опознавательные ленточки на деревьях, чтобы мы не заблудились. Это было очень трогательно, и мы молились за тех, кто помогал нам идти. Нашлись и те, кто подвозил наши палатки, тяжёлые вещи. На каждом шагу чувствовалось, что Николай Чудотворец нас просто ведёт и говорит: «Дойдите!» К сожалению, на проповедях во время богослужений говорили почему-то не о самом празднике, не о духовом, а о коронавирусе, о том, что надо носить маски. Хотелось услышать с амвона духовное наставление, а не информационный прессинг, который мы и так испытываем под воздействием телевидения.

Как реагировали окружающие на нас? Собственно, их мы увидели только в городе Кирове, потому что практически во всех населённых пунктах люди не выходили из домов. В городе люди останавливались и говорили: «Молодцы, что вы пошли!» Одна молодая пара, Елена и Евгений, сказала: «Помолитесь за нас, пожалуйста!» Бабушки желали здоровья. Это очень большой подарок нам за понесённые труды, и мы молились за всех них. Неправославные тоже желали добра, машины гудели в поддержку. Ни одного человека, который бы агрессивно к нам отнёсся, я не встретила. Всё недовольство и агрессия были в соцсетях.

Печально было только видеть, что далёкие от Церкви люди нас понимают, а некоторые православные – осуждают. Это плохо, когда правая рука одного организма бьёт левую руку. Давайте будем жить дружно и выбирать молитвенный путь сами. Кто-то молился дома – и это хорошо, а кто-то молился в крестном ходу – и это тоже хорошо. Всех нас благословили Господь и Николай Чудотворец. Все мы потрудились, и нам надо оставаться единым телом Христовым.

Через «запретную зону»

На сайте издания «Свойкировский» размещён замечательный снимок: на лестнице с перилами, которая ведёт в реку в селе Великорецком, запретное полицейское ограждение из ленты и надпись: «Купаться запрещено!!! Под водой металлические сваи!!!» Что, сваи?! Откуда они тут вдруг взялись? Ну настоящий российский цирк – река длинная, зайти в воду можно и в другом месте, но чиновнику важно, чтоб здесь, в зоне его ответственности, паломники не зашли, а как там дальше – трава не расти. Купели закрыты по причине того, что «помещения требуют ремонта». Замечена изданием ещё одна неказистая попытка перекрыть проход паломникам: земля, по которой проходила часть пути рядом с деревней Мышкино, теперь оказалась в частной собственности. «Вырыли траншею, а на месте, по которому мы обычно проходим, положили бетонные столбы, деревья, – рассказывает паломник. – Но мы обошли это место и отправились дальше».

Своими впечатлениями для СМИ и в соцсети поделился один из немногочисленных представителей духовенства на крестном ходу – протоиерей Игорь Тарасов, заштатный клирик Московской епархии из Коломны.

– Я хожу в крестный ход уже 18 лет и не увидел причины, почему не пойти и в этом году. Я совершенно отрицательно отношусь к этой истерии страха, которую нагнетают власти как церковные, так и светские. Потому что реакция совершенно неадекватна на ту сезонную вспышку гриппа, которую мы сейчас наблюдаем. Мы всегда им болели, и всегда от осложнений умирали люди с хроническими заболеваниями. Я совершенно точно знаю, что количество заболевших, а тем более умерших раздуто бесстыдными способами. Мне известен случай, когда умершего от рака попросили записать как умершего от коронавируса. И люди согласились, потому что им пообещали за это деньги.

Перед крестным ходом о. Игорь написал:

«В нынешней атмосфере страха, карантина, запрета собраний и массовых шествий Господь являет явное чудо – Великорецкий крестный ход не отменён! И даже весьма оздоровился и очистился: не будет маловерных – боящихся вируса больше, чем Бога; не будет ни медиков, ни спасателей – значит, надеемся только на Господа и Его Угодника, Свт. Николая; не будет камеры хранения – значит, все свои грехи тащим на себе и ногами их отрабатываем; не будет кормёжки и больших палаток – значит, будем строго поститься и от всей души просить: “Николушка, родненький, устрой нас, грешных, на ночлег!”; не будет многоголосых хоров, тем весомее станет молитва каждого участника; не будет впереди старинного образа (везут на машине), тем более благоговейно каждый понесёт икону Угодника на своей груди.

Можно смело назвать это обновлением старинного хода на реку Великую! Численно поредевшая колонна будет крепка духом, сильна верой, сплочена молитвой и упованием на Бога, и Святитель Николай будет, несомненно, среди нас, поддерживая слабых, вразумляя гордых, утешая страждущих. “Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство”. Легко не будет, но точно будет благодатно».

А вот что священник рассказывает после крестного хода:

– Первый раз за 18 лет мы пошли в крестный ход с палаткой. Причём люди не пускали нас не столько из-за страха вируса, а из-за страха наказания от властей, которые ходили по домам и грозили штрафами тем, кто пустит паломников. Мол, мы ещё и на карантин на две недели посадим. И люди испугались потерять свои деньги и, наступив на горло своей совести, не стали нас пускать. Я застал время ещё в начале 2000-х, когда мы ходили по практически необработанной дороге: перебирались вброд через речушки, преодолевали бурелом. Но пару лет назад я увидел, что песчаный подъём, который обычно был очень пыльный, кто-то полил специально для паломников. Получается, скоро закатают дорогу и мы будем ходить по асфальту. Так что в этом году, напротив, очень благоприятные условия для крестного хода: он вернулся к своему первоначальному виду.

Люди знали, что они придут в Бобино и что-то купят в магазинчике. Но когда мы пришли, то увидели на дверях замок и объявление, что магазин не будет работать на время, пока здесь находятся паломники. То есть магазин закрыли специально от нас. Я думаю, что это уже издевательство над людьми.

Я думал, что будет больше хотя бы приезжих священников. Но они такие же живые люди и, к сожалению, как и многие, заглотили эту бациллу страха. И я – в их числе, временами тоже был испуган. Мы приехали за день до крестного хода, начали звонить друзьям, и тут на нас полились слухи. Например, что Великорецкое будет закрыто, туда никого не пустят и всё будет оцеплено. Эта информация ничем не обоснована, но её вбрасывали в среду паломников, чтобы напугать. И многие действительно не приехали. Вообще крестный ход без священников – это нонсенс. Душа паломников здесь раскрывается, у них всегда появляется множество важных для них вопросов, и священники очень нужны. Да и такого, конечно, никогда не было, чтобы икону отрывали от людей. Но паломники в этом не виноваты. Мы повесили себе на грудь икону Николы и несли её.

Евангельский призыв Спасителя: «Отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» – это, по сути, неформальный девиз Великорецкого крестного хода. В нём его сила и радость, в нём причина его притягательности. В прошлые года этот смысл был затушёван велеречивыми приветствиями, восторженными проповедями, почётным эскортом полиции, медиков и спасателей, радушием жителей, ярмаркой и шашлыками. И вот одним мановением Божиим всё это убрано или, скорее, обратилось в угрозы и запреты, нелепые обвинения и злобное улюлюкание.

Особенно символичен был эпизод подъёма на новый мост (на обратном пути). Последний привал перед городом. Разрозненные группки крестоходцев собираются в единую колонну с фонарём впереди и хоругвями, и большим Крестом (копия Годеновского). Стройная колонна, состоящая примерно из 300 человек, выдвигается к мосту, но полицейский не пускает её по проезжей части, а направляет по пешеходной дорожке вниз к основанию моста. Пройдя с полкилометра, почти до реки, мы понимаем, что это западня – лестница, ведущая вверх на мост, сломана… Короткое замешательство. И вдруг видим: вслед за хоругвями прямо по траве крутой насыпи начинает подниматься и тяжеленный Годеновский Крест! Это воздвижение символа Победы Христа так вдохновило всех, что колонна в минуту оказывается наверху, у начала моста. Удивительно, но я, старик, даже не задохнулся, что отмечали потом и другие крестоходцы.

Подъём на новый мост

Благодать особенно заметно покрывала крестоходцев – никто не голодал, не замёрз и не заболел, не досаждали сильно ни дождь, ни жара. Тучка вовремя прикрывала солнце, а дождик окроплял путников как раз перед трудным «тягуном». Бывало, сбросишь рюкзак в конце дня: «Слава Богу, дошли!» – а Небо благословляет яркой радугой.

Пять дней с иконочкой

Людмила Горева, кировчанка, мама троих детей. Заместитель директора мебельной фабрики. Прихожанка Спасо-Преображенского женского монастыря.

– В первый раз отправилась в Великорецкий ход в 2004 году. В 2003 году батюшка благословил меня, мою старшую дочку и младшую на коляске дойти до макарьевского храма (первая остановка). Было легко и хорошо. Но когда из Макария крестный ход ушёл, через два часа мы почувствовали, что благодать ушла вместе с ним. Старшая дочь заплакала: «Давай их догоним, пойдём до Бобино!» Я сказала: «Нет, нас батюшка благословил только досюда». – «Тогда пообещай, что в следующем году мы пройдём весь ход!» Мне не оставалось ничего иного, как пообещать ребёнку, надеясь, что она позабудет. В следующем году она заканчивала садик и выпускной попадал как раз на время крестного хода. Но дочь сказала, что ни на какой выпускной не пойдёт, что весь год ждала только этого крестного хода и, как бы её ни прессовали воспитатели, пойдёт. В итоге я была в роли жены-декабристки, пошедшей следом за своей дочерью. Мы очень серьёзно собирались, покупали оснащение. И с Божьей помощью дошли. Потом у меня родился сынок, и он тоже стал ходить.

В этом году для нас – большое испытание. Не было Пасхи в привычном понимании, не было пасхальной радости, а Великорецкий ход – это Пасха Вятской земли. И нам её тоже предложили лишиться. До последнего момента я мечтала приехать хотя бы в Великорецкое или дойти до Макария. Но батюшка нам вообще не благословил приближаться к Макарию, и это прозвучало настолько строго, что мы вынуждены были смириться. Хотя далось это очень тяжело, я плакала, а 6 июня сидела дома и пересматривала фотографии разных лет с крестного хода. Было неприятно, но зато возникла уверенность, что я поступила правильно. Для меня было важно сохранить причастие, а если мы пойдём наперекор благословению в крестный ход, то появится вероятность заражения прихожан, и тогда храм могут закрыть. Всё-таки Вятская земля была освящена, и это очень важно для нас. Мне одна верующая подсказала: «Ты иконочку, с которой бываешь в крестном ходу, надень на себя, и так все дни хода будь с ней!» Так я и поступила. В храме мы с батюшкой молились Николаю Чудотворцу, и очень это походило на то, как в крестном ходу поётся. Все эти дни я вспоминала и думала о том, что бы мы в этот момент делали, если бы в крестном ходу находились.

Сейчас меня больше всего волнует рознь среди верующих и между верующими и неверующими. Неверующие крутят пальцами у виска, говорят, мол, как можно причащаться из одной ложки, что вы делаете, – слышать мне такое невозможно. Неприятно слышать и тех, кто отправился в крестный ход и теперь возмущается: «Как так? Нас не принимали в дома!» – ведь они знали, на каких условиях шли. Но ещё больнее слышать тех верующих, которые, отказавшись идти, теперь жёстко обвиняют тех, кто пошёл. Я никоим образом не осуждаю ни тех, кто пошёл, ни тех, кто остался. Потому что мы, оставшиеся, такие же: тоже потихоньку, по-воровски уходили из дому в парикмахерские, по каким-то своим надобностям, на прогулки, а эти люди просто ушли чуть дальше. А что уж они там испытали, это был их выбор. В какой-то степени я его даже уважаю. Мне кажется, сейчас нам надо сохранить ту любовь, которая является самой основой нашей веры. Мы – Соборная Церковь, мы не должны разделяться сами в себе, потому что мы тогда не устоим.

«Молитесь, братия, за меня, а я буду за вас»

В «стихийном шествии» паломников сопровождал хорошо знакомый нашим читателям отец Леонид Сафронов, настоятель храма Святителя Николая Чудотворца у себя на родине, в посёлке Рудничном Кировской области.

Его матушка Фотиния пишет в Интернете: «“По счастливой случайности” окончание крестного хода совпало со снятием режима самоизоляции в Москве и разрешением гражданам нашей страны посещать заграницу. Коронавирус исчез даже в США самым непостижимым образом, по замечанию врачей… Отцу Леониду Сафронову выпал жребий быть единственным священником этого крестного хода. Отец Леонид очень долго размышлял над всем этим. Никому из своих духовных чад благословение на крестный ход не дал. Он до последнего не знал: пойдёт или не пойдёт. Вернее, он знал, что пойдёт, но рассчитывал идти в одиночку или с двумя-тремя спутниками. Но когда увидел народ, он понял, что должен быть с народом и что он – часть народа. Отец Леонид: “Те, кто запрещает крестный ход, сами на крестные ходы не ходили, поэтому они ничего не теряют от своих запретов, потому что ничего и не приобрели. А вот народу есть что терять. Потому что народ это паломничество, этот крестный ход хранит как зеницу ока с XIV века, и мы не имеем права разбазаривать это богатство”».

А вот что говорит сам отец Леонид. Эту запись сделал знакомый нашим читателям вятчанин Олег Арбузов («Мои деды носили крест», №785, август 2017 г.):

– …Прошли нормально, как всегда прошли. Но поскольку запретили – запретно прошли… Делайте что хотите, но мы прошли. Потому что это не наш ход, это народный ход. Он непрерываемый был, однажды прервали – и град выпал в июле, и снег на поля. И тогда люди пошли снова. И это не об урожае – это о душах наших, что пал с неба град и смыл наши души, когда мы не пошли однажды. Понятно, что в стране болезнь. Но там, где собраны во имя Божие двое, там третий – Он, а не вирус какой-то. Бога надо бояться, а вирус нам послан по нашему нерадению. Мы должны каяться и историю болезни говорить Богу, как врачу, и тогда Врач наш лечит.

Да, виноват, но я прошёл. Теперь хоть что делайте со мной. Дело не в том, что я несмиренный, – я не мог оставить народ. Я хотел позже пройти, но сюда приехал – народу много… И мы шли, за владыку молились, и чтоб он нас простил, и чтоб из заблудших овец пришли уже не заблудшими на пастбище… И не надо вот так огульно ругать… Вот мы идём, а люди отвернулись – в масках все. А ведь это радость великая. И не только Вятке, а всему миру принадлежит крестный ход, и не имеет никто права его закрывать, кроме Бога. Раньше запрещали, но люди окольными путями всё равно шли. Владыка (в советское время) благословлял: форточку откроет и благословит, раз – и всё. Зачем проклинать? Мы такие же русские люди, вернее, были бы русские, может, понимали бы больше. Мы – постсоветские. Хотим понять, что творится не только в России, но и в мире. А понять можно только духом, так не поймёшь – столько эти политики накрутили-навертели всего, что только духом можно разгадать, противостоять можно только молитвой, больше ничем.

У нас Россия полностью расхристанная. За 30 лет она не смогла к Богу прийти, один процент в храмы ходит, а от крестного хода отворачиваются, как будто это не их достояние… Идти надо всё равно. Мы прошли, у нас не омрачение, а у всех – радость. Власти отделены от государства, а они вмешиваются в церковное, а ещё нажимают на священноначалие. Если бы власти были у нас церковные, когда коронавирус, они бы по-другому, изнутри смотрели на крестный ход, на Пасху…

Вспоминаю. Церковь у нас была в 1960-е годы. Начальнику гаража, фронтовику без руки, сказали: ломай церковь. Он бросил партбилет: не буду ломать! Привлекли троих шофёров, комсомольцев, и они сломали – и погибли все. Дело в том, что противостоять иногда надо, если за Бога. Потому что если бы не эти комсомольцы, храм бы стоял. Когда мы шли в Дивеево, на пути был один храм. Он никогда не закрывался, потому что, когда комиссары приходили громить, дети бежали за мужиками на сенокос, где те работали, они прибегали с вилами и топорами и отстаивали храм. И он никогда не закрывался.

Это от нас зависит. Потому что если Бог видит наше противостояние безбожию, тогда Бог сохраняет и малую кучу, и храм никогда не закроется. А сейчас вон пустые храмы… Почему? Потому что мы не противостоим. У нас запросто священника предадут… В Пасхальную седмицу звоню, чтоб за тридевять земель приехать послужить, по таким дорогам, там пять человек ходят в храм, никаких денег мне не надо. 26 лет у них служил священником, отец для них был. А они от отца отказываются: не надо, не приезжайте – по телевизору напугали коронавирусом. Но мы ведь можем и на два метра друг от друга отстоять, я ведь в алтаре, никто не заразится…

Страх Божий должен быть. И когда он есть, люди понимают, откуда болезнь пришла, выдуманная или невыдуманная, без разницы. По нашим грехам приходит. Конечно, народ оболванили полностью – тех, которые сидят у телевизора, а не тех, которые ходят в крестный ход. В церковь не ходите – там заразитесь, а в магазины – можно, там не заразиться, потому что жрать нужно, а без Бога можно…

Начальство можно понять, они тоже отвечают за людей. Но они отвечают за внешнее, а не внутреннее. Мы за них молились, молились, чтоб они нас правильно поняли. Я тоже когда-то мимо церквей проходил, не заходя в них, – мне, как писателю, нравилась их красота. А потом, когда я внутрь зашёл, то понял: вот она, красота. Не эстетическая, а духовная и небесная. Здесь, в этой красоте, и надо жить!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска