Татьяна СИЗОВА

Лида, девочка пяти с небольшим лет, жила с родителями и младшей сестрой в небольшой, ничем не знаменитой деревушке, которая называлась Никитино. В давние времена помещики любили называть земли или пустоши, принадлежавшие им, своими именами. Когда там появлялись люди, пустошь становилась выселком, потом деревней, а там, где строился храм, – селом. В таком селении среди лесов и болот и жила Лида.

Фрагмент картины Т.Л. Лушниковой «Пасхальные куличи»

Шли пятидесятые годы. Был месяц апрель, шла Страстная неделя. В доме Лиды началась предпасхальная суматоха. До Христова Воскресения оставалось всего несколько дней, а сделать надо было много. Разбирали хлам, накопившийся за зиму, чинили сломанные вещи, но главное действо – это уборка дома.

Она начиналось с мытья потолков. Перед тем грели воду, добавляя в неё соду. Лида с любопытством наблюдала, как виртуозно работала мама: сначала смачивала потолок тёплой водой, затем брала голик, насыпала на него кирпич и натирала потолок добела, после чего, протерев его начисто, переходила к стенам и полу. За зиму столько копоти накопилось от лампы и печки, да и мужики, дымившие вечерами за беседой своими смолистыми самокрутками, вносили свою лепту. После мыли окна, на которые вешались белые занавески. Кровати украшались подзорами с вывязанными мамиными руками узорами–паутинками, а красный угол – полотенцами-рушниками с теми же вывязанными узорами. Аккуратно ставились веточки вербы, ещё накануне принесённые Лидой. Она ломала их на деревце, которое, что летом, что зимой казалось Лиде грустным и одиноким. И ей было жаль его. Впоследствии, когда Лида выросла, вспоминала эту вербу, читая стихотворение Владимира Солоухина про ветлу: «…Неизвестно чья. И кто и для чего её сажал там, – не знаем». Но один раз в году верба становилась самым важным из всех деревьев, что росли в Никитино.

Папа тоже принимал в подготовке участие. Одной только воды сколько нужно натаскать из неблизкого колодца, дров заготовить. Целиком ложился на его плечи и уход за скотиной.

После уборки дом преображался. По белому полу было приятно ходить босиком. Он отражал свет, льющийся в чистые, прозрачные окна. Иконы будто улыбались. Сердце тоже преображалось. И чувствовалась радость, щемящая грудь.

Дом убран, печь протоплена. Чтобы не выпачкаться в саже, на под^[1] стелилась солома, и начиналась помывка детей. Вместе с мамой в печь залезал сначала один ребёнок, потом другой. Там они тщательно парились, тёрлись, мылились и, вылезши, ополаскивались водой в тазу. Затем наступала очередь взрослых. А потом все, раскрасневшиеся, пахнущие свежей соломой, садились за стол и пили чай.

Самое радостное и вкусное действо в этой кутерьме было приготовление к празднику разнообразнейших кушаний – красили яйца, пекли пироги. С вечера в большой квашне замешивали тесто и ставили на печь до утра. Лида, проснувшись, бежала помогать маме лепить пирожки, которые выходили у неё не слишком складными, зато сколько радости приносил этот труд!

Но вот Святая Христова Пасха. С утра, празднично нарядившись, все шли к церкви Успения Пресвятой Богородицы. Да, именно к церкви, а не в церковь, потому как от храма остались только трёхъярусная колокольня да небольшая часть передней стенки апсиды. А вокруг – развалины. Церковь была взорвана в тридцатом году. Как рассказывали старики, «никто взрывать не хотел, но нашлись-таки двое, хорошо взорвали, мало что осталось, и оба умерли в тот же год страшной смертью».

Собравшись около апсиды, немолодые женщины и бабушки пели пасхальные песнопения: «Святый Боже», «Христос воскресе», «Светися, светися». Лида стояла на обломках церкви и слушала заворожённо, мало что понимая в этих песнопениях. Но было неважно, что она не понимала, важнее – то ощущение, которое она испытывала, чувствуя себя лёгкой и воздушной, как маленькая пташка. Ей хотелось взлететь, всё её существо тянулось к небу. Она не понимала, отчего это так. Да и откуда было понять это маленькому человечку? Впоследствии она перенесла много страданий, но не забыла этого сказочного ощущения, когда так трепетало её сердечко.

Как бы отстояв службу, люди начали расходиться по могилкам родных, как тогда было принято, чтобы помянуть их души, дать возможность разделить пасхальную радость. Клали на могилки яички и кутью, пироги, а детей угощали кто чем мог. Потом шли домой разговляться, продолжая радостно петь:

«Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ
И сущим во гробех живот даровав».

Что интересно: люди неверующие, никак не соотносящие себя с Богом, тоже были здесь. Это какая-то тайна, загадка – то, как они вдруг оживали. Красили яйца, пекли куличи, шли на службу, словно в сердцах всколыхнулось что-то почти забытое, но такое родное.

«Это вечность пробуждалась и звучала в их сердцах», – сказала бы Лида, будь она постарше.

Бог живёт в сердце каждого человека, просто надо научиться слышать Его. Среди ли суеты, среди ли шума – Он всегда с тобой.

Ещё целую неделю пелись песнопения, доедались всякие вкусности и во всём присутствовала радость. А потом праздник заканчивался, вместе с ним уходила и эта радостная суматоха. И дни катились своим чередом до новой Пасхи.

^[1] Под – это горизонтальная поверхность в печной топке. Также под можно называть подиной. По своему смыслу это одно и то же. Подовая печь – печь с ровным, глухим подом топки, не имеющая колосниковой решётки. В подовой печи дрова укладываются на под.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска