Казнить или нет человечьи дни

Рубрика • Книжная полка •

В двадцатом веке в России было много поэтов. Но вряд ли кто из них может сравниться в известности с Сергеем Есениным и Владимиром Маяковским. Это были два совершенно разных по характеру человека. Один – слишком жесткий, другой – слишком мягкий, один – певец «крестьянский», другой – «пролетарский» и т.д. Но имелось у них и нечто общее: оба они добровольно согласились служить революции и конец обоих был трагичен.

Были у нас, наверное, в нынешнем веке поэты и получше. Но эти запомнились больше других.

Хочу привести здесь строки из двух их стихотворений, посвященных Царской Семье. Строки для этих поэтов неожиданные и, быть может, что-то, пусть немного, говорящие нам о причинах двух русских трагедий.

Сергей Есенин

В 1916 году, во время Первой мировой войны, Сергей Есенин служил в Царском Селе в госпитале имени св. Магдалины. В этом же госпитале трудились и дочери Государя. И вот однажды Сергей Есенин был им представлен. Произошло это в палате для раненых. Есенина девушки настолько поразили, что он написал после этой встречи стихотворение, которое оказалось пророческим:

В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.
Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шел страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благословляя их к грядущей жизни час.
На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.
Все ближе тянет их рукой неодолимой
Туда, где скорбь кладет печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина,
За их судьбу.

19-22 июля 1916 г., Царское Село

Стихотворение «Император» было написано Маяковским в Свердловске 26-29 января 1928 года. Вместе с одним из местных большевиков, неким Парамоновым, он побывал на месте гибели Царской Семьи и был впечатлениями от этой поездки очень подавлен. Человек, в своем роде честный и глубокий, он знал о жизни много меньше, чем это обычно представляется. Что-то подростковое, злое доминировало в его характере, заставляло писать оды о ЧК и советском паспорте, поносить христианство и жертв террора. К концу двадцатых годов он начал запоздало взрослеть. В лесу под Екатеринбургом Маяковский столкнулся лицом к лицу с чужой смертью.

Владимир Маяковский

Он вспоминает, как не любил царя прежде, но выдержать этого тона не может. Муторно на душе его, темно и холодно кругом.

…Снег заносит
      косые кровельки,       
серебрит
       телеграфную сеть,     
Он схватился
      за холод проволоки       
и остался на ней висеть.        
На всю Сибирь,
      На весь Урал        
Метельная мура.
           где ветер свистел,     
                                приумолк

(в первом варианте – захмурел)

исполкомовский кучер
      и встал  на девятой версте.
Вселенную 

        снегом заволокло.

Ни зги не видать как на зло.
И только следы 
                           от брюха волков
                                          по следу диких козлов…
…– Будто здесь?!
          Нет, не здесь.
                   Мимо. –
Зарубки
         под корень коры,
У корня, под кедром,
                                   дорога,
А в ней –
            император зарыт…

Официальный конец стихотворения:

корону
           можно
                      у нас получить,
но только
                     вместе с шахтой.

Но у этого стихотворения есть и другой конец. Его можно найти только в собраниях сочинений поэта, в примечаниях. Забыв о своей знаменитой «лесенке», Маяковский в страшном смятении произносит, кажется, в первый и последний раз в своей поэзии, слова о милосердии к врагам, он переписывает несколько раз первые строки:

I Я вскину две моих пятерни
II Я сразу вскину две пятерни
I Что я голосую против
II Я голосую против

И, наконец, окончательный вариант строк, без единого знака препинания, как в крике:

Спросите руку твою протяни
Казнить или нет человечьи дни
Не встать мне на повороте
Живые так можно в зверинец их
Промежду гиеной и волком
И как не крошечен толк от живых
От мертвого меньше толку
Мы повернули истории бег
Старье навсегда провожайте
Коммунист и человек
Не может быть кровожаден.

 

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий