О дивеевских игрушках узнал я случайно – в Санкт-Петербурге зашёл в Феодоровский собор, а там на хорах, в выставочном зале, они и стоят. Добрые, улыбаются. «Здравствуйте», – поздоровался с ними по-человечески. Это ж где такое чудо делают? На этикетках к работам сообщается, что авторы из разных городов России, в том числе из самого Петербурга. И все они – ученики Натальи Григорьевны Крушинской, создавшей в 90-е годы в Дивеево этот особый стиль народной глиняной игрушки.

Наталья Григорьевна Крушинская с панно «Райский сад»

Что меня удивило: радость лучится не только от игрушек, но и от всего, что с ними соприкасается. «А у нас мастер-класс, а у вас? – прочитал объявление. – Приходите к нам лепить, греться и обниматься – с глиной и с нами!!! Не передать словами, как тепло на душе, когда видишь улыбки, светящиеся глаза людей, радость от соприкосновения с тёплой дивеевской глиной, эти чудесные, все разные и очень милые вновь появившиеся игрушечки. Слава Богу за всё!»

Горка «Зима в Петербурге» представлена на выставке в Феодоровском соборе. Работа одной из учениц Натальи Григорьевны

Мастер-классы в Феодоровском соборе проводят петербуржские ученики Натальи Григорьевны, и занятия будут продолжаться, пока длится сама выставка «Свет земли и небес», то есть до первых чисел декабря. Взяв это на заметку, ищу сведения о самой Крушинской. В немногочисленных интервью с ней упоминается, что родилась она на Камчатке, а как оказалась в Дивеево, не говорится. И как могло случиться, чтобы приезжий человек вот так тонко уловил дух Дивеево – теплоту земли и духовный свет от Батюшки Серафима?

Мастер-класс в Феодоровском соборе

Неспроста это… И когда позвонил в Дивеево, в мастерскую Крушинской, то первым делом спросил её о родовых корнях. И тут же почувствовал, как этот человек словно бы обнимает своим разговором, как гончар-горшечник обнимает ладонями глиняную заготовку. Сразу так душевно: «Ну, миленький мой дорогой Михаил Витальевич, я ведь не публичный человек. Я простой сельский учитель, что я скажу…» И я тоже ей от всего сердца: «Дорогая Наталья Григорьевна, мы ведь и пишем о простых людях – будь то академик или крестьянин – все наши, свои, простые…» Уговорил-таки записать беседу.

Свет за окном

– Мои предки белгородские и курские, – так на вопрос о родовых корнях ответила Наталья Григорьевна. – На Камчатке, в селе Ивашка, основанном казаками, я и родилась, когда мои родители там работали. Уехали мы оттуда, когда мне и шести лет не было. Родители устроились на работу в посёлке Днепропрудном Запорожской области – там я школу и музыкальное училище окончила. А всё лето проводила я у бабушки Ульяны Егоровны на Белгородчине, в деревне Миндоловка. Её фамилия была Миндолина, то есть наши корни прям оттуда и тянулись. Она, как и мои родители, была верующим человеком – в её комнате лежало Евангелие, завёрнутое в красивый платочек. Помню, как она молилась. А ещё – её красивый, разрисованный сундук и тряпичную куклу, которую она хранила с детства. И как она из глины быстро-быстро лепила игрушки: «Наташенька, внученька, посмотри, какая лошадка получилась!» Пела мне народные песни, сказки рассказывала. Очень добрая была, светлый человек, с васильковыми глазами. Никогда никого не осуждала. И пресекала мои жалобы, если со мной что-то случалось. Свою речь украшала народными пословицами, часто говорила: «Учись смолоду – не помрёшь под старость с голоду».

Запомнилась её присказка: «Много света в окне, а за окном ещё больше…» Ходили мы с ней в поля и леса за Миндоловку, собирали разные травки: калган, чабрец, кровохлёбку, душицу, – всё это с детства знаю. Она говорила: «Смотри, Наташенька, вот это всё Божье – и небо, и природа, и птички небесные. И ничего, внученька, не бойся». А я очень боялась смерти в детстве.

Что ещё сказать? Родители мои из крестьян и всегда трудились – не помню, чтобы ездили в отпуск отдыхать. И нас, троих детей, приучили к работе на огородах, в саду. Вообще, вы знаете, я счастливый человек, особенно сейчас, когда мне 65 лет. Кроме служения людям через эти добрые игрушки, кроме Евангелия, Бога, меня ведь ничего не интересует. Всё это и так переполняет. Чего же больше? А вот почему появилась игрушка, да?

– Да, как это было?

– В августе 1991 года мама была на перенесении мощей батюшки Серафима. Вернулась и говорит: «Наташенька, поехали в Дивеево. Сердце моё прикипело к этому благословенному месту. Я там и в роно зашла, узнала насчёт работы для тебя. Учитель пения нужен и преподаватель музыкальной школы. Поехали, доченька! Меня так тянет туда!» Я тогда в Днепропрудном в музыкальной школе работала. Дождалась зимних каникул и поехала с мамой в Дивеево. Мама повела меня в Троицкий собор. А в нём, как заходишь, висит большая икона батюшки Серафима, где он в валеночках. Это сейчас там благолепие, а тогда, в 91-м, всё неухоженное было. И вот мама подводит меня к иконе: «Наташенька, доченька, смотри, вот батюшка Серафим». А я взяла маму за ручки, говорю ей: «Мама, как он похож на нашу бабушку! Такой же носик курносенький». И с той поры я к нему, к родненькому батюшке Серафиму, всегда прихожу помолиться – и такая на сердце радость после этого, что не передать словами.

Череватовская глина

– И как вы устроились в Дивеево, когда переехали туда жить?

– Домик нам удалось купить не в самом Дивеево, а в пяти километрах от него, в селе Большое Череватое. С ним связано много легенд. Рассказывают, что когда из Дивеево увозили мощи преподобного Серафима и подвода остановилась возле череватовской школы, то люди увидели столп света. В советское время в нашем селе жили такие подвижники, как святая блаженная Мария Ивановна (Федина), схиигумен Серафим (Миклашевский), а также дивеевские монахини, вернувшиеся из лагерей. Основным местом работы для меня стала музыкальная школа в Дивеево, также по совместительству преподавала пение в двух общеобразовательных школах, вела музыкальные занятия в детском садике, по вечерам каждый день трудилась художественным руководителем в Большечереватовском доме культуры. Работы было много, но и радости тоже – ведь всё время с детьми. Тогда, в 90-е, сами знаете, люди бедновато жили, да и сейчас народ недолюблен, но если мы по заповедям живём, с Богом, то всегда будет у нас радость.

Шло время, и батюшка Серафим ответил мне на все вопросы: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Как же просто звучит! С годами я начинаю понимать это всё лучше и лучше. Я стараюсь стяжать такой дух через ограничение себя, строить доброжелательные отношения с каждым, кто встречается на моём жизненном пути, помогать по возможности тем, кто просит помощи. Я не всегда могу помочь человеку материально, но выслушать его, утешить словом, поделиться опытом счастья через лепку глиняной игрушки стараюсь всегда. И конечно, дети. Много-много лет я с ними. И думаю, никого не обидела.

«И конечно, дети. Много-много лет я с ними»

– Дивеевская игрушка выросла вот из этого учительства?

– Да, и как-то всё сложилось само собой. Было желание дать местным ребятишкам доброе ремесло в руки. Я к тому, что со сказкой в душе всегда жил русский человек. Сейчас мне в дверь звонят, извините…

(Наталья Григорьевна отвлеклась от нашего разговора, чтобы поприветствовать входивших: «Сейчас, девочки, ой, Юлечка, проходите. Я разговариваю с газетой, а вы тут пока походите по мастерской».)

Затем продолжила:

– У меня дверь не закрывается. Вот девочки, мои ученицы, приехали меня проведать. Хорошее быльём не порастёт. Добро сделаешь – добро получишь, за любовь… Так, на чём мы остановились? Игрушка. Раньше ни в Дивеево, ни в окрестных сёлах такого народного промысла не было, но гончарным делом крестьяне занимались вплоть до середины двадцатого века: крутили кринки, плошки, квасники и рукомойники. Местных жителей из-за этого даже «череватовскими горшками» называли. Стала я выяснять и узнала: да, в Череватово была очень хорошая глина, о которой давно знали. В девятнадцатом веке крестьян нанимали на её добычу для стекольной фабрики в районе Ардатова. И вроде бы эту глину даже в Санкт-Петербург возили на фарфоровую фабрику или ещё куда-то. А во время войны её использовали в оборонной промышленности. Стала я искать глину и нашла её за селом, в овражке.

– Она действительно необычная?

– Необыкновенная! Блестит на солнышке как золото. Она такая податливая, пластичная, выдерживает высокие обжиги и после обжига напоминает цвет кожи человека. Но там не один цвет, а трёхцветка. Кроме белой, ещё есть прожилочки рыженькой глины и цвета топлёного молока. Глины разного цвета можно перемешивать между собой и получать новые оттенки. Стала я из неё лепить… Первой у меня как бы по наитию получилась фигурка ангела. Но она была безликая – ещё не было того дивеевского стиля, который сейчас сразу узнаётся. Взялась я изучать разные традиции лепки по книгам и журналам, которые нашла в районной библиотеке, познакомилась с художниками из Ардатова – Людмилой Васильевной Алфёровой и Юрием Николаевичем Ганиным. Они первые, кто поделился со мной опытом работы с глиной.

«Ангел хранитель». В этой работе 2016 года уже виден узнаваемый стиль мастера

– А я читал, что вы в институте защитили диплом на тему «Авторская школа дивеевской керамики».

– Да, а в 2015 году стала лауреатом премии Правительства России «Душа России» за вклад в развитие народного творчества. Но всё это было сравнительно недавно, а тогда, в 90-е, я же мало что знала. Даже подумывала бросить это дело. Но поехала за советом к своему духовнику, отцу Николаю Гурьянову, на остров Залит, и он сказал: «Дети, дети, дети… Лепи, лепи, Наташенька. Живи, как подсказывает сердце». И я лепила свой глиняный мир, который раскрашивала гуашью.

Знакомый всем с детства дед Мазай с зайцами

В то время у меня ещё не было муфельной печи и я не знала об уникальной красоте череватовской глины после обжига, которая может разные и при этом живые цвета давать. На ходу придумывала разные приёмы. Круглые глазки делала на глине пустым корпусом от ручки или фломастера, колпачками от них же выдавливала цветочки и солнышки, зрачки-точечки и рот – обыкновенной зубочисткой, а бровки – плакатным пером, выемки ушей – тыльным концом кисточки.

– А в чём вы обжигали?

– Купила муфельную печку. Кстати, они не такие дорогие, если для небольших поделок, – от 20 тысяч рублей. Можно найти и подержанную, подешевле. Готовые игрушки ставлю в печь и обжигаю десять часов, доводя температуру до 950 градусов. Нередко я уже заранее, на глаз, различаю, какой оттенок после обжига получится: белый, красный или коричневый. Но поскольку сами глины нескольких оттенков и часто соединяются в одном изделии, то всегда есть эффект непредсказуемости цвета после обжига. Когда открываешь печку, происходит чудо: вот обожжённая крепкая фигурка, уже другого цвета, она начинает новую жизнь. Знаете, в глиняной пластике есть всё то же самое, что в музыке: ритм, такт, темп.

Раньше, когда мне надо было слепить серьёзную выставочную работу, я молилась преподобному Серафиму Саровскому, приходила к его мощам, просила помощи. И начинались чудеса. Вдруг мне приносили набор фарфоровых статуэток, или нужная книга в руки попадала, или важная встреча происходила. Весной 2002-го, по благословению старца схиархимандрита Ионы Одесского, на постоянное место жительства в богоспасаемое Дивеево приехал Николай Николаевич Белякин. У него было художественное образование, и он активно участвовал в процессе создания и развития нашей глиняной игрушки. Он свято верил, что в Дивеево – рай земной! Именно он помог мне найти простые и доступные каждому приёмы исполнения дивеевской игрушки, которыми пользуются теперь все.

Николай Николаевич многие годы был для меня незаменимой опорой, принимал вместе со мной участие в выставках, проводил бесплатные мастер-классы для всех желающих, помогал советами, подсказывал темы и композиционные решения художественных замыслов… Спустя пять лет наших с Николаем Николаевичем совместных трудов и стараний окончательно сформировалась стилистика дивеевской игрушки, несущей людям свет, тепло, любовь и радость. Мы вместе организовали у нас в Дивеево мастерскую «Параскева» – в честь покровительницы ремёсел святой великомученицы Параскевы Пятницы, вместе помогали осваивать азы ремесла первым взрослым ученикам. В 2014-м при Дивеевском доме культуры возник музей нашей игрушки, в нём около трёхсот наших работ.

– Образы, сюжеты дивеевских игрушек уже определились, ничего нового не добавляете?

– Нет, почему же, творческой фантазии нет предела. Хотя словом «фантазия» это не выразить… Понимаете, когда начинаешь работать, то охватывает ожидание: какой же образ подарит Господь? Для меня непреложный факт: всё творчество – от Бога, непостижимого Источника любви и красоты. И когда игрушка рождается, то начинает существовать помимо меня – вот, её можно потрогать. Это сродни новой жизни, переходящей в вечность.

А что касается сюжетов, то для меня важно, чтобы мои работы вызывали у зрителя добрые чувства, воспевали любовь к Богу, к родине, красоту окружающего мира. Православные праздники, райский сад, дружная семья, дети и ангелы, мудрый мир народных и пушкинских сказок – основные темы моего творчества. Очень люблю лепить деревья. Идея райского сада принадлежит Николаю Николаевичу. Образ дерева теперь один из самых распространённых в дивеевской игрушке. Ещё в дивеевской глиняной пластике много добрых ангелов, сюжетных горок, китов, плывущих по житейскому морю…

Подсвечник «Рождественская сказка»

Главный смысл всех образов – евангельский, выраженный в заповеди Иисуса Христа: «Да любите друг друга».

Конечно, много композиций посвящено батюшке Серафиму Саровскому. Святой старец с детками, с корзинкой пасхальных яиц, с раскрытой книгой, с медведем, в окружении зверей.

Композиция «Преподобный Серафим»

Как одним словом всё это определить? Наверное, это «милота». От славянского слова «милый» – то, что сердцу мило, что рождает Милость и Умиление. Это такой свет, который из своего детства помню и который светит здесь, в Дивеево.

Путеводитель в рай

– Когда в 91-м году вы переехали из города в село, не жалели, что здесь нет филармонии, концертных залов? Вам, профессиональному учителю музыки, наверное, этого не хватает?

– Знаете, в 19 лет я приехала в Ленинград поступать в Академию художеств – и не поступила. Родственников там не было, друзей тоже. Всё время шёл дождь, уныло так. А вокруг – великолепие культурной столицы, на улицах – как в музее, театры, филармония. Но зачем всё это, если мне одиноко? А здесь, в Дивеево, простые, родные люди. Мы все друг друга знаем, даже если у тебя деньги закончатся, в магазине дадут хлеб в долг. Да я и всегда чувствовала себя не городской, потому что самые счастливые дни провела в селе у бабушки.

Зачем человеку филармония, если он живёт в раю, в святом месте? Вот иду по Канавке, Богородицу читаю, Отче наш – и я с Богом. Чего же больше? Молюсь Ему: «Боже, Отец наш небесный, во имя Иисуса Христа, Сына Твоего, буди милостив мне, заблудшей. Даруй мне Любовь Твою святую по неизреченному милосердию Твоему, просвети мой ум, моё сердце. Дай мне нужную встречу, дай мне ответы на мои вопросы… Помоги изжить страх, чтоб во мне была Любовь». Бывает страх, что ты недостоин предстоять Ему, и это в уныние загоняет, в какой-то тупик. Но идёшь по Канавке, молишься – и страх отступает. Смотришь на небо, на природу, на леса и поля наши дивеевские – и всё поёт! Господь показывает нам рай, пока только отсвет его, а что там дальше?!

Мамочка моя умерла в 2001 году, в марте. Простилась я с ней, похоронила и в следующую ночь спала в комнате, где она умерла. И во сне увидела: вот она уходит по дороге, покрытой золотой фольгой. На сороковой день был Светлый четверг Пасхальной седмицы. Я причастилась в храме, открываю купленный мамой церковный календарь – и в нём на этот день напечатаны стихи Кюхельбекера: «Душа моя, ликуй и пой, наследница небес: Христос воскрес, Спаситель твой воистину воскрес!» Нет, не умерла мама, у всех у нас впереди вечность!

– А почему дорога в золотой фольге? Потому что светлая?

– Да, светлая дорога к райской обители. Туда же дорога солнечная… И знаете, ведь наш дом в Череватом тоже на улице Солнечной. Так улица называется. И стоит он рядом с храмом Покрова Богородицы. Вот словно заранее уготованное мне место. Но тогда, после смерти мамы, я всё же подумывала уехать – оказалось, что очень тяжело без неё жить. Пустой дом, где всё напоминает: вот была, а теперь её нет. Молилась я, как же мне поступить. И Господь послал мне человека, который 22 года прожил в нашем доме, как бы за маму. Это и был Николай Николаевич Белякин – он приехал в Дивеево спасаться по благословению старца. Ему требовалось жильё, а мне – жилец, чтобы за домом и котами присматривал, когда я на выставки уезжаю. Бывало, что и на всё лето я уезжала, а он никуда не спешил – молился, писал картины и какую-то богословскую книгу. Потом я узнала, что это духовное исследование о рае и о том, как с раем связано Дивеево. Человеком он оказался покладистым, скромным и деликатным. С ним было легко и просто, как даже с родственниками не бывает.

Умер он в начале нынешнего года, как истинный монах – почти никаких вещей после себя не оставил. Собственно, монахом он и был, постриг принял ещё в 2011 году с именем Николая, Царя-страстотерпца. Умер в больнице неожиданно для нас, 18 января – врачи давали положительные прогнозы, что ещё поживёт, но Господь принял к Себе.

– А это его исследование про рай опубликовано?

– Рукопись «Путеводитель в рай» находится у меня. Тут как благословят, печатать или нет. Для меня, точнее для нашей дивеевской игрушки, он уже и так показал путь в рай. Ведь это его идея – лепить из глины райские деревья. Николай Николаевич говорил: «Смысл жизни – чтобы человек в теле, в земном бытии опытным путём распознал добро и зло, встал на сторону добра, то есть уже здесь, на земле, одной ногой вступил в рай». И вот наши игрушки – это телесное, это глина, но если в неё вложена светлая душа, то она является на свет как бы из рая. Может, путано объясняю, это чувствовать надо…

Николай Николаевич много своего вложил в дивеевскую игрушку. И в общественной организации инвалидов «Алые паруса», которую мы создали, чтобы привлечь физически ограниченных детей к творчеству через лепку, он был на штатной должности психолога-воспитателя.

– А деревья в ваших игрушках, получается, символы рая?

– Можно сказать и так. У нас много работ, в которых только одни деревья. Красивые, по-разному оформленные. Почему я люблю лепить деревья? Потому что дерево – оно, по сути, православное, у него есть чему поучиться. Дерево не отнимает своей тени даже для того человека, который пришёл с топором его срубить. Дерево отдаёт и ничего не забирает.

Знаете, у нас иконы ведь тоже деревянные. Это уже не живое дерево, а Господь и через это являет чудеса. Или вот история с берёзой у могилы Николая Александровича Мотовилова, жизнеописателя батюшки Серафима, который похоронен за Казанским собором в нашем Дивеевском монастыре. Эту берёзу, выросшую над могилой, в своё время пытались свернуть бульдозером, но у техники глох мотор, и это дело бросили. А потом заметили, что на берёзе появился нарост. Он разрастался и оформился в виде медвежьей головы, ну точь-в-точь, сами можете посмотреть, когда в Дивеево приедете. Я Николаю Николаевичу такое предположение высказала: Мотовилов ведь описывал, как к батюшке в скит приходили медведи, фактически были его защитниками от лесных разбойников. И вот медведь вылез, чтобы его могилу Мотовилова защитить. А Николай Николаевич пошутил: вот мишка и в самом деле из дерева вылезет и покусает всех врагов Отечества нашего.

Вложить душу

– Ох, Михаил Витальевич, о деревьях я могу много рассказывать, вы уж там не всё печатайте, – спохватывается моя собеседница.

– А у нас на эмблеме газеты тоже дерево, – успокаиваю. – Мамврийский дуб, каким изобразил его на иконе святитель Стефан Пермский. Ветви растут из одного ствола – и этим святитель хотел показать гармонию предвечной любви в Троице. Наверное, это тоже райское, из райского сада – единство и гармония?

– О чём-то таком говорил и Николай Николаевич. И в рукописи об этом есть. Он много над ней работал: как ни приду вечером из мастерской – сидит у себя в кабинете, пишет. И молился по ночам, не знаю, когда и спал. В наследство мне остались его чётки.

Вот вы сказали «гармония». Она должна быть во всём, в том числе в том, что мы видим, слышим, запоминаем. Старцы советуют беречь зрение и слух от всего, что может нанести вред душе. Академик Татьяна Владимировна Черниговская, учёный в области психолингвистики и теории сознания, утверждает, что мозг не решето, он ничего не забывает – поэтому важно соблюдать свою внутреннюю чистоту и гармонию, надо всеми силами избегать зла. В народе не зря говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься, об умных толкайся – ума набирайся, умную голову почитают смолоду… Поэтому важно читать хорошие книги, общаться с умными людьми. Детей надо последовательно учить – сначала одному, потом другому. Душа – это не свалка информации, она живая, и её нужно питать тем, что ей полезно, а не вредно. Я стараюсь в первую очередь воспитать в ученике человека-творца, способного чувствовать красоту окружающего мира и сопереживать всему живому, любить Бога и совершенствовать себя. Ты можешь выразить в глине только своё внутреннее содержание, а значит, и шире – от того, какой ты, зависит не только твоё собственное счастье, но и судьба твоего народа.

– Вы работаете также и с детьми с ДЦП? Они-то могут что-то выразить?

– Конечно! Им только умения работы с глиной не хватает – обычно не могут выполнить лицо у фигурки. И я показываю, как очень просто можно сделать глаза-солнышки. Для дивеевской игрушки мы нашли очень простую технику, и стар и млад быстро ей научаются. Вообще всё очень просто: глина лежит под ногами – бери и лепи.

Есть, конечно, очень больные дети, не всё у них получается – но им тоже радостно от лепки. Вот, например, ничего ребёнок не может. И я леплю овечку и делаю это быстро – слава Богу, за тридцать лет, когда по десять часов в день лепишь, руки уже всё «наизусть» знают. Ребёнок, видя это, удивляется и смеётся. Я предлагаю ему на овечку надеть шубку. Он катает шарики, кисточкой покрывает их глиняным шликером – это жидкая глина такая, разведённая до состояния сметаны, – и вот на овечке уже шубка. И ребёнок счастлив, результат его окрыляет. У него уже есть опыт счастья, который хочется повторить. И он постепенно всему научается.

В последнее время детьми я стала меньше заниматься, потому что очень много взрослых учеников, которые потом сами учат детей. Приезжают в Дивеево, селятся в гостинице и ходят к нам в «Параскеву» на мастер-классы. В одном Санкт-Петербурге двенадцать учеников. И не все они профессиональные художники. Вот выставку, которую вы упомянули, «Свет земли и небес», курирует моя ученица Майя Лаврова, питерский врач-дерматолог.

И сейчас у меня в мастерской дожидаются две мои ученицы – преподаватели художественных школ из Сарова и Нижнего Новгорода. Обе профессиональные художники. Приехали навестить. Кто на пороге – всех принимаю. Живу я тихо, вот вы позвонили – это стресс для меня, конечно, но и радость общения. Надеюсь, я вам хоть как-то помогла. Приезжайте в Дивеево, больше увидите и узнаете.

* * *

Наталья Григорьевна прислала нашей редакции фото двух своих работ, которые широкая публика ещё не видела. Их она сваяла в сентябре, но не успела обжечь в муфельной печи, так что они не попали на выставку в Санкт-Петербурге. Одна из них изображает ангела, и мастер пишет: «О названии работы ещё думаю. “Добрый Ангел”, “Ангел мира”, “Свет земли и небес”… Мне хотелось показать главную ценность жизни в Год семьи. Здесь все образы как будто говорят об одном: да любите друг друга».

«Здесь все образы как будто говорят об одном: да любите друг друга»

На второй – Николай Николаевич Белякин с рукописью «Путеводитель в рай» в руках, а рядом – сама Наталья Григорьевна в платочке и с игрушкой на коленях. За ними – деревенские домики и райские кущи… Смотришь – и так хочется попасть туда к ним, в этот светлый райский мир.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска