Приплывший на камне
Задача, поставленная в житии Епифанием Премудрым, – это создание идеального образа св. Стефана Пермского, равного по просветительской значимости образам славянских первоучителей Кирилла и Мефодия. События, описываемые в житии, обладают высокой степенью исторической достоверности, поскольку биограф был лично знаком с главным действующим лицом своего произведения.
Есть и другой образ Стефана – тот, который был создан творческим гением коми народа. Коми фольклорный Стефан (Перымса Степан) – это чудотворец, пророк и даже, если угодно, колдун – так его называют в некоторых текстах. Фольклор не видит духовной подготовленности Стефана, его богословской эрудиции, не видит письменности, созданной Стефаном, – всего того, что важно было показать Епифанию Премудрому. Зато фольклор акцентирует внимание на чудесных свойствах Стефана: его способности плавать на каменном плоту, пророчествовать, изменять ландшафт, то есть на обладании Стефана волшебной силой.
Образ Стефана Пермского в повести существенно иной, нежели житийный. Это образ чудотворца: по его велению слепнут напавшие на него язычники, он может накормить пятью хлебами тысячу язычников, рубит чудовищное языческое дерево – «прокудливую» берёзу.
Легенды о Стефане Пермском можно разделить на четыре тематических цикла. В первый цикл входят легенды о плавании Стефана на каменном плоту.
Вниз по Выми на каменном плоту
Цикл легенд о плавании Степана-крестителя на камне – самый известный в фольклоре коми. Здесь сразу же обнаруживается противоречие фольклорных легенд с житийной версией путешествия святителя. Дело в том, что в «Слове о житии» Епифания Премудрого не раз упоминается, что Стефан именно шёл на Пермскую землю, «куда не ходили ногами святые апостолы, ученики Господа. Поистине ведь прекрасны ноги их, благовествующих мир». Пешее хождение для него такое же трудничество, как и предшествующие аскетические и интеллектуальные подвиги Стефана в монастырской жизни.
В русских текстах Степан именно пеший странник, и, соответственно, тексты связывают чудеса и происшествия его странствия с атрибутами пешехода: «В селе Туглим одна женщина, видя его худую обувь, дала ему новую. Святой в благодарность изрёк, что это место будет торговое».
Что касается легенд коми, то в них Степан-креститель плавает на каменном плоту или просто на камне. При этом Степан появляется как бы ниоткуда, по пути следования останавливается возле каждого поселения и включается в диалог с жителями-язычниками.
«Однажды Степан Пермский поплыл вниз по Выми на каменном плоту. Выше Серёгова, напротив Кошек, или по коми деревня Кось, есть порог, очень большой, прямо-таки бурлит вода, кипит. Степан и крикнул: “Стань гладким, порог!” И не стало порога, выровнялась вода. А жители Кошек было дразнят Степана: “Степан, Степан, мы ведь опять ели беличье мясо!” – “А во веки веков в таком случае есть вам беличье мясо, а жителям Лялей вечно побираться!”».
Народная традиция приписывает Степану авторство значительного количества географических названий.
К моменту прибытия Степана населённый пункт якобы уже существует, и Степан, ориентируясь на некие, возникшие в момент прибытия обстоятельства, даёт ему новое название, при этом прежнее название исчезает. Нередко момент переоформления географического названия сопровождается произнесением Степаном пророчества о дальнейшей судьбе этого поселения. К примеру, если Степан сказал, что село Туглим будет торговым местом, а в селе Серёгово «вечно будут с хлебом и солью», то, действительно, в Туглиме проводилось несколько ежегодных ярмарок, а в Серёгово наличие соли обеспечивалось солевыми промыслами. Жителей Гама, тайно чтивших кумиров, Степан назвал «слепым» народом: «Да будет Гам слеп вовеки!» Как отмечал М.И. Михайлов, «это наказание праведника лежит тяжёлым ярмом над жителями Гама. Зыряне-гамичи подслеповаты и близоруки, а у прочих зырян слывут “слепородцами”».
Поводом для наказания становилось запрещение Степана употреблять в пищу беличье мясо и конину. Нарушившим этот запрет жителям деревни Кошки Степан завещает есть беличье мясо во веки веков, и за ними закрепляется прозвище «едящие белок кошкинцы», жителей же села Гам, употреблявших в пищу конину, Степан прозвал «гамскими рыжкоедами». Последний мотив восходит к пищевым запретам, утверждённым каноническим правом XIV века в так называемом «Правиле о верующих в гады», в котором, в частности, предлагается длинный список запрещённых к употреблению в пищу животных, где среди прочих называются белка и лошадь. Нарушившим запрет грозило отлучение от причастия на четыре года. В повествовательном плане здесь имеет место нарушение этого запрета, которое квалифицируется Степаном как возврат к язычеству, поэтому наказание нарушителей определяется не рекомендованным в «Правиле…» четырёхлетним отлучением от причастия, а суровым приговором пребывать в нечистоте во веки веков.
Природа чуда плавания на камне определяется рассказчиками по способности Степана общаться с третьей ипостасью Единосущной Троицы – Святым Духом: «Степан Пермский, он со Святым Духом плыл, на камень ведь так просто не сядешь».
Если начало пути Степана остаётся как бы за пределами текстов легенд, то конец пути хорошо известен – это село Усть-Вымь, которое тексты определяют в качестве главного центра языческой веры. Вся протяжённость пути Степана лежит во враждебном по отношению к нему и его миссии языческом, «диком» пространстве, и его, прежде всего, он должен окультурить и христианизировать. И Степан крестит живущую по берегам рек чудь: «Степан Великопермский плыл на каменном плоту, всех благословлял, чудь в христианство крестил».
Мотив плавания на камне служит преамбулой к основной части сюжета легенды, в которой и происходит легендарное событие. К примеру, «спускаясь на камне по Мезени, Степан увидел возле д. Сёлиб впадающий в Мезень красивый ручей. Он сошёл с камня и пошёл прямо по воде к ручью и помыл ноги в ручье. С тех пор вода ручья считается святой, а ручей называется Вежа ключ – Святой ручей». Чудесными являются в этой легенде, надо полагать, и сам мотив плавания Степана на камне, и его способность ходить по поверхности воды, но традиция выделяет в качестве легендарного события освящение Степаном воды источника и фиксирует его в топониме.
При этом с давних пор существует тенденция в связи с именем Степана объединять подобные сюжеты в единое повествование: «Степан Пермский плыл по Выми на камне. Под Ёрысьдином плывёт: “Здесь всегда будут с лодками, век им лодки делать”. Чрез Иб плывёт: “Пусть, говорит, здесь всегда спят”. Ибские ведь и спят, бывало, долго, дым у них всегда поздно поднимался (печки поздно топить начинали)».
В устной традиции тексты о Степане, в том числе и топонимические, всё-таки интерпретируются в контексте народной религиозности, вне зависимости от сюжетной коллизии. К примеру, в селе Ыб на Сысоле рассказывают о том, как Степан сошёл с камня на берег, но его закидали камнями не желавшие креститься местные язычники, и он вынужден был отплыть от берега. Тогда Степан проклял эту деревню и назвал её «худой». С тех пор деревня называется Худой грезд – Худая деревня. Эта легенда бытует только среди жителей села Ыб, она входит в круг текстов об ыбских православных святынях и представляется как церковная легенда.
Священная берёза чуди
Камень, на котором плыл Стефан Пермский, остановился на берегу Выми у деревни Эжол (ныне Усть-Вымского района Республики Коми) и доныне является объектом почитания местных жителей. Однако целью путешествия Степана стала Усть-Вымь, как максимально негативная точка языческого мира Перми. Здесь находятся основные языческие сакральные символы, которые должны быть уничтожены. Он берётся за топор и рубит священное дерево чуди, чтобы на его месте построить церковь.
«Тогда здесь росла берёза, толщиной с дом. А жили тогда чудские, они и вешали на берёзу платки. Три ночи рубил Стефан Великопермский берёзу. Заснёт, а она снова зарастает. Тогда он сказал: “Без отдыха буду рубить”. Срубил, и до другого берега, до Вогваздино, верхушка дерева достала. А князь послал 600 человек, зачем Стефан срубил дерево. 600 человек дошли до Горы, до Красной горы дошли, и все ослепли, все 600 человек ослепли. А Стефан сказал: “Здесь, на месте берёзы, построим церковь”. Всех женщин собрал и сказал им: “Привяжите детей за спины и подолами носите землю, а то тоже все ослепнете”. Все женщины подолами поднимали землю. Две ночи поднимали».
Сюжет рубки берёзы вкупе с мотивами наказания язычников-чуди слепотой и возведением горы является кульминационным и вместе с тем завершающим эпизодом вымского цикла легенд о Степане-крестителе.
Кумирница с гигантской «прокудливой» берёзой, увешанной звериными шкурами, очевидно, была священным местом не только для местного усть-вымского клана, но и для всех пермян, приезжавших сюда совершать общезначимые для всего народа моления. Величина берёзы, равно как и многочисленность жертвенных ритуалов, происходивших возле неё, являются свидетельством могущества и вековой незыблемости пермского язычества. В этом смысле разрушение кумирницы в очередной раз показало бы и крещёным, и некрещёным пермянам силу христианского Бога. Заручившись Божественной помощью, Стефан рубит берёзу, при этом слыша вопли различных голосов духов, видимо обитавших в берёзе, а само дерево истекает кровью синего и зелёного цвета.
Падение берёзы «с воплем и многим кричанием и вихром» показывает космические масштабы произошедшего и символизирует низвержение всей языческой веры. Сам Пан-сотник вместе с другими, не принявшими веру пермянами уходит из этих мест, однако угроза нападения язычников, по-видимому, остаётся. Неслучайно на месте берёзы Стефан воздвигает церковь во имя архистратигов Михаила и Гавриила и прочих Небесных Сил, как бы призывая эти силы на стражу молодого христианства в крае.
Весть об этом сразу же разошлась по всей Вычегде и Выми, где в Княжпогосте находилась резиденция Пана-сотника, а также докатилась до Вишеры. Летопись сообщает, что под начало Пана-сотника встало около тысячи человек, а для охотничьего народа это совсем немало – по меркам Средневековья целое войско. Приплыв на ладьях, вооружённые луками и копьями, они высадились на берегу возле Усть-Выми и сразу же пошли на приступ «кельи» Стефана. Однако произошло чудо с ослеплением напавших, и за отсутствием других сведений о том, что случилось на самом деле, видимо, придётся принять этот случай как факт. В результате Пан-сотник потерял 800 человек, которые после прозрения немедленно крестились в святую веру, сам же он с остатком верных людей ушёл ни с чем.
Сам мотив наказания слепотой, видимо, восходит к эпизоду духовного прозрения язычника Савла (Павла) через наказание слепотой (Деян. 8, 8-9). Отсюда он переходит в те житийные повести, которые посвящены подвигам подвижников среди языческих народов.
Мотив наказания нападающих слепотой совершенно не случайно в устных легендах связан с мотивом рубки священной берёзы. В ряду святых древорубов оказываются такие почтенные миссионеры, как свв. Бонифаций, Константин Философ, Трифон Вятский, Трифон Печенгский и другие. Это был акт преднамеренного святотатства со стороны миссионера, но он диктовался исключительно благими пожеланиями доказательства силы христианского Бога и скорейшего обращения язычников в истинную веру.
Поединок святого и мага
Кульминацией сюжета жития Стефана Пермского является эпизод столкновения Стефана с главным волхвом Пермской земли Памом-сотником. Диалог ведут друг с другом будущий епископ Перми Стефан и главный волхв, правитель Пермской земли Пам-сотник. Принципиальная значимость этого диалога состоит в том, что в ходе него обсуждаются важнейшие положения двух противопоставленных религий: языческой и христианской, в ходе которого каждый из его участников раскрывает преимущества своего вероучения. После того как аргументы обеих сторон оказываются исчерпанными, участники диалога вызывают друг друга к процедуре испытания веры через Божий суд. Символический смысл ордалии заключается в прямом вмешательстве Бога в дело одной из сторон диалога ради подтверждения истинности веры. Истоки темы испытания веры – в библейской концепции Завета между Богом и людьми. Завет гарантирует личностное участие Создателя в жизни народа или просто человека в ответ на его безусловную верность.
Надо отметить, что волхв Пам объясняет могущество Стефана совершенно по-другому. Для него, как и для остальных пермян, Стефан такой же маг, как и он сам, только более сильный. Отсутствие в личном магическом фонде соответствующих заклинаний приводит Пама в состояние, близкое к паническому, в то же время уверенность Стефана он может объяснить только тем, что тот знает нужные заклинания, переданные ему в наследство отцом-магом.
Соответственно, народная традиция акцент делает на магических возможностях Степана-крестителя, а не на его святительстве. В основе сюжетов легенд этого типа лежит ситуация встречи Степана с волхвом (туном), патроном определённой местности. Между ними происходит поединок, который выглядит как серия магических акций с обеих сторон; поединок завершается победой Степана, тун погибает.
Тунами в дохристианскую эпоху называли шаманов. Прежде всего, это касается их способности перемещаться в подводном мире, воздействовать на природные стихии, обращаться в животных и рыб, они неуязвимы к воздействию оружия и фактически бессмертны. Это могучие люди с языческими именами: Ошлапей, Мелейка, Паляйка, Кöрт Айка, Кыска, что свидетельствует об их несомненном отношении к идеологии языческого мира. Традиция на стороне Степана, поэтому в образах некоторых языческих волхвов подчёркиваются их нечеловеческие, а подчас и чудовищные черты. Так, тун Ошлапей имел медвежьи лапы вместо рук, умел превращаться в медведя и в громадную щуку, а Вымский князь был попросту людоедом.
В сущности, поединок св. Степана и туна – это состязание в колдовстве.
Начинает обычно тун, а Степан предпринимает ответные действия. Ошлапей насылает на плывущего в лодке святителя огромные волны, но Степан произносит заклятие, и волны утихают.
В единоборстве с туном села Тыдор Паляйкой Степан идёт по воде, тогда как колдун плывёт под водой. Видя, что тун силён, Степан произносит заклятие, и тун начинает задыхаться. Вынырнувшего колдуна св. Степан бьёт крестом по голове и заставляет снова нырять под воду.
Тун Мелейка варит на берегу Мезени пиво, когда проезжающий на лодке Степан произносит заклятие: «Сусло стой, сусло не беги!» Тун отвечает: «Коли сусло стой, то и лодка стой!» – и лодка Степана замирает посреди реки. Обменявшись первыми заклятиями, противники схватываются на берегу. Мелейка «закричал по-звериному», стал метать в Степана стрелы, тогда святитель произнёс заклятие, и стрелы противника отскочили от него, не причинив вреда.
Мелейка нырнул в чан с пивом, и пиво, забурлив, вылилось из чана, затопляя местность. Степан произнёс противозаклятие «на огонь и сусло», и ошпаренный Мелейка с криком побежал к реке.
Все туны обладают властью над стихией воды, и, как правило, утеря этой власти ведёт к гибели туна. Так погибает Кöрт Айка, исчерпавший водяные заклятия; Ошлапей, Паляйка, Мелейка, Кыска терпят поражение в «своей» водной стихии, укрощённой заклятиями более сильного Степана Пермского. Степан Пермский оказывается в роли нового повелителя водной стихии – он путешествует по поверхности воды, а не под водой, как это делают туны.
Противник святителя умирает в страшных мучениях, и каким образом облегчить ему смертный час – тоже знает Степан Пермский. Он советует перерезать пояс Мелейки, даёт указание бить наотмашь от себя топором заговорённого от оружия Кыску, стрелять из лука в Ошлапея особым образом. Места гибели тунов становятся значимыми топонимами. По месту смерти Ошлапея называется село Ошлапье, на месте гибели Кöрт Айки основано село Корткерос, на месте гибели Кыски Степан строит церковь и ТроицкоПечорский монастырь.
Из ст. П.Ф. Лимерова «Легенды о Стефане Пермском и крещении чуди в фольклоре коми-зырян»
← Предыдущая публикация Следующая публикация →
Оглавление выпуска
Добавить комментарий