“Приходинки”
Картинки приходской жизни
Священник Николай Толстиков
СИЛА МОЛИТВЫ
– Батюшка, а может, я тогда Христа на порог моего дома не пустила?..
Немолодая женщина на исповеди устало и виновато поднимает на священника глаза:
– Заглядывал иногда в наш с мужем дом один забулдыга. Одет был неряшливо, бедно. Потопчется возле порога боязливо, потом попросит трёшник или пятёрку в долг. «Ну, – думаю, – на вино!» Скрепя сердце выдам – всё-таки друг детства моего мужа, в соседних домах в одной деревне росли. Потом жизнь-то их развела. Муж мой – работяга и трудяга, каких поискать, а этот, видно, неудачник. Хотя муж утверждает, что он художник, причём талантливый, только вот неоценённый, потому так и бедствует. Должки он не сразу, но отдавал, а однажды затянул с отдачей, да ещё и опять занимать пришёл. Вот я и рассердилась, прогнала его с бранью. Муж гневаться не стал, спросил только: «Может, ты бы и Христа прогнала?» Да и мне уже не по себе сделалось: заповедь нарушила – просящему дай! Художник-бедолага больше у нас не бывал. Как отрезало. Я уж молиться за него начала: «Спаси и сохрани его Господь!»
…Спустя какое-то время опять пришла в наш храм эта женщина. Только была не расстроенной, как в прошлый раз, а радостной – на лице светилась счастливая улыбка.
– Мы с мужем обвенчаться решили! И знаете, кого в свидетели пригласили? Того самого художника, друга детства мужа… У него дела в гору пошли: нашлись ценители и картины раскупили. А сам он теперь в восстанавливаемых храмах росписи подновляет, Богу служит. Вот что значит молитва!
МАТЕРИНСКАЯ МОЛИТВА
Дядю Ваню, старшего брата моего отца, в родне прозвали Везунчиком. Не иначе как в рубашке родился.
Когда грянула война, мобилизованные мужики и парни погрузились на баржу, и дряхленький буксир с натугой потащил её по воде прочь от родного берега. Среди прощального гама, плача, пиликанья гармошки ветер сорвал с Валькиной головы кепку и швырнул её за борт.
– Вернётся мужик, попомните моё слово! – воскликнул кто-то из стариков на берегу.
В запасном полку Ваньку с земляками определили в морскую пехоту, выдали чёрные морские бушлаты, тельняшки. Но ни моря, ни кораблей новобранцы так и не увидели. Их, оказавшихся на передке, сразу бросили в контратаку – сильно фашист пёр. Немало пятен-бушлатов осталось скорбно чернеть на свежевыпавшем снегу, а раненого Ваньку выволок из-под огня санитар. И когда остатки роты выходили из окружения, солдатика земляки не бросили, дотащили до своих.
На фронт после госпиталя Ванюха больше не попал: отрядили его в специальную команду – отлавливать в северных лесах диверсантов. С лесом он с малолетства был на «ты»: охотник хоть куда – белку в глаз бил. Вот только диверсанты ему не попадались, добывал Ванюха во время своего «патрулирования» для местного воинского начальства лосей и прочую живность. В лесной избушке он обрёл вдову-зырянку и потому, петляя по лесу, неизменно приворачивал к её зимовью.
Тут-то и накрыли влюблённых настоящие диверсанты. Вломились в незапертую избушку, а Ванька и до винтовки дотянуться не успел. Но оказалось, что они пленные красноармейцы, надумали сдаваться. И Ванюхе только оставалось их, трёх здоровенных мужиков, до комендатуры «отконвоировать». Потом он даже за это к медали представлен был.
Кончилась война. Ванюха вернулся домой и засел за рычаги трактора. Зимой трелевал лес, весной пахал колхозные поля, распахивал и «усадьбы» односельчанам.
Однажды из-под плуга вывернулся в борозду горшок. Ванька бы его и не заметил, но в это время заглох трактор. Пришлось вылезать из кабины и чинить. Ванюха в сердцах отпнул треснувшую посудину и обомлел. Среди черепков обозначилась приличная пачка денег. Не старья, а советских, настоящих. Банкноты подмокли, и обалделый Ванька старательно налепил их на трактор подсушиться.
Железный конь заглох почти что посреди села, а не где-то на дальней пашне. О находке первыми пронюхали ребятишки. Ванюха щедро отлеплял банкноты им на гостинцы. Один за другим подтянулись мужики. Гульба пошла на полную катушку: гонцы мчались в магазин – только пятки сверкали…
Очнулся Ванька на другой день под трактором. На тракторной кабине – ни бумажки, а рядом стояли сварливая соседка и участковый милиционер. Выяснилось, что эта тётка продала родительский дом, а вырученные деньги до времени спрятала от мужа-пьяницы в горшок и закопала.
Потом был суд. Присудили Ваньке выплачивать всю сумму. Сидел он и чесал удручённо репу: как рассчитываться? Хоть бы рублишко себе оставил, простофиля! А тут ещё мать корит:
– Лучше бы ты эти деньги в церкву отнёс! Соседка-то хоть и криклива, но не стала бы с тебя обратно их требовать. Порушенную церкву ещё с войны восстанавливаем, любая копейка к делу… Я за тебя всю войну молилась, просила у Господа, чтоб ты живой вернулся!
Вдобавок муженёк-выпивоха той тётки при каждой встрече подъелдыкивает: знаю, мол, теперь, сколько денег у супружницы было, мимо меня они не пробегут – выдавай мне вперёд, Ванюха, авансом! И, довольный, гогочет.
И тут вдруг хлопнула денежная реформа. Ванюхин должок в одночасье истлел, как фитиль в керосиновой лампе.
– Ну не везунчик ли?! – изумлённо всплёскивали руками односельчане.
А Ванюха, потрясённый, вспомнив слова матери, побежал в храм, где ни разу до того не был, и поставил перед иконами самую большую свечу.
← Предыдущая публикация Следующая публикация →
Оглавление выпуска
Добавить комментарий