Принятый дар

БУКЕТ ХРИЗАНТЕМ ДЛЯ БАТЮШКИ

Разбирая фотоархив почившего полгода назад духовного руководителя нашей газеты отца Трифона (Плотникова), я удивлялся, как же много у него фотографий цветов: и живых на клумбах, и в букетах, в храме под иконами, и диких – в лугах…

И вот я на осиротевшем – до сих пор ещё не получившем нового настоятеля – приходе Всех Святых в Краснодаре. Скоро Пасха. Захожу в трапезную, там всё в цветах – они на столах, в вазах, в банках: розы, гвоздики, орхидеи, а в сторонке, словно стесняясь своей непритязательности, скромно теснятся вербы со своими цветочками – пуховыми комочками. Пахнет свежестью – наверно, это лилии. Идёт подготовка к торжеству. Сегодня флористы храма – две Натальи, Седова и Ткачук, – ждут меня, чтобы рассказать о своём духовном отце, об отце Трифоне.

Наталья Седова и Наталья Ткачук

– Какие цветы больше всего любил батюшка? – спрашиваю Наталью Седову.

– Белые хризантемы. Бывало, в букет голову опустит и вдыхает аромат. Ещё он любил фотографировать наши украшения из цветов. Однажды, наблюдая за тем, как мы украшаем храм, он скромно так спросил: «А можно, когда вы будете букетики делать, один лишний и для меня приготовить?» Я подумала, что он, наверное, хочет кого-то поздравить. Оказалось, хочет поставить у себя в кабинете. С того времени мы стали делать букеты ему сначала для кабинета при храме, а потом и для дома.

– Когда он любовался цветами, весь сиял, у него даже черты лица молодели, – добавляет Наталья Ткачук. – Он радовался искренне, как маленький ребёнок, и эту радость ни с чем не спутать – мы видели, что это через него нашим трудам радуется Сам Бог. Это было неописуемо – у нас слёзы на глаза наворачивались. В свои 39 лет я прежде никогда такой радости не испытывала. Теперь с тоской вспоминаю об этих минутах… – голос Натальи срывается, и она начинает плакать.

– Ну во-от… – пытаюсь разрядить обстановку. – Давайте-ка по порядку: сначала расскажите о себе, вспомните, как вы пришли в этот храм…

В храме Всех святых, г. Краснодар

…Нередко мне доводилось слышать, как прихожане, особенно прихожанки, с любовью рассказывают о своём батюшке-настоятеле. Но, пожалуй, впервые духовная связь между пастырем и паствой раскрылась для меня столь явственно. Невидимые нити, соединяющие батюшку и прихожан, тут вдруг ненадолго сделалось возможным едва ли не потрогать руками – и это поразительно! Конечно, не обо всём здесь можно написать – есть вещи, которые должны остаться тайной. Но одно мне ясно: мы в редакции были далеко, на другом конце страны, а казалось нам, что батюшка Трифон рядом; и здесь, в Краснодаре, именем Христовым вокруг него в молитве согревали сердца люди. Расстояний не существует. Духовные чада помнят батюшку, по сей день молятся о нём и вместе с ним. А потому времени, пожалуй, тоже нет.

ПРОМЫСЛИТЕЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ

Наталья Седова: Я считаю, что меня привёл к батюшке Промысл Божий. До этого жизнь у меня была одним сплошным испытанием – с детства имелись большие проблемы в семье. Помню, в 10-летнем возрасте ко мне пришло осознание, что я должна что-то сделать в жизни такое, чтоб мои дети не жили, как я. Во взрослой жизни основная проблема стала с мужем, при этом я понимала, что ему передались грехи моей свекрови – не буду говорить какие. Мне казалось, что, если свекровь покается, ситуация улучшится. Она в 60 с лишним лет крестилась, но в храм не стала ходить. В какие-то моменты я думала, что уже не выдержу. Но Господь, попустив мне испытания, вдруг вытаскивал меня из кипятка – и я возрождалась, как Феникс. Прежде десять лет ходила в другой храм, и мне везло на духовных отцов, притом всегда ими оказывались монахи. А я уверена, что от монахов самая большая польза, это ангелы на земле. Но в какой-то момент даже последний иеромонах, который перед тем мне очень помог, сказал, что он больше не может ничего для меня сделать. Проблема была столь велика, что я не знала, выдержу ли, сколько ещё проживу с этой постоянной болью.

Я тогда просила у Бога о трёх вещах. Первое – чтоб появился в жизни человек, которому было бы не безразлично моё состояние. Наверное, многим знакомо такое чувство: ты вроде бы нужен, но только потому, что делаешь своё дело, а как, чем ты живёшь – это никого не интересует, и чтобы о тебе кто-то позаботился – этого тоже нет. Второе – мне хотелось общения с православными. Как обычно бывает: отстоишь литургию, ушёл и всё, дальше – один. А хотелось общаться на одном языке, ведь мирские люди – они совсем другие. И третье – я, как пенсионер, бесплатно обучилась на курсах флористов. А это мне близко было. Получила документ, принесла его домой и задумалась: а зачем он мне нужен? Хотелось пользу приносить. «Ну, – думаю, – дома буду букетики создавать».

И вот не было бы счастья, как говорится… 2020 год. Ковид. Храм при городской больнице закрыли, и одна прихожанка мне говорит, что неподалёку, на территории кладбища, есть церковь Всех Святых, мол, не хочешь ли туда пойти. А я живу в 15 минутах ходьбы от неё, но об этом понятия не имела. И вот я пришла в храм, стою и… чувствую себя так уютно, как в деревенском храме. Чувство благодати такое, что я понимаю: отсюда уже не уйду! И вот ведь какая особенность: когда я пришла сюда, был пост – и вскоре такие искушения меня стали преследовать… Если коротко, то всё сводилось к помыслам: ты такая-сякая, а он – архимандрит, уйди оттуда. Я даже ночью не спала, молилась. Понимала, что это нападки беса и надо выдержать – раз он меня гонит, значит, это то самое место, где надо спасаться.

Тут вскоре батюшка Трифон наш, большой аккуратист, начал наводить порядок, назначая в приходе ответственных за разные служения. А цветами заниматься было некому. Я предложила себя. И тут, в храме, так получилось, что все три моих желания реализовались.

Здесь я нашла круг общения, а главное – батюшка как-то увидел мою проблему, я смогла отпустить ситуацию. Как он смог это сделать, я не знаю. Но однажды проснулась и поняла, что всё, что убивало меня, больше меня не волнует. Я даже удивилась: и чего это так волновалась? Так он отнёсся ко мне, и с тех пор в моей жизни не было ближе и роднее человека.

Наталья Ткачук: И до того, как прийти сюда, я во славу Божию украшала цветами другие храмы. Мне неоднократно говорили, что у всех тех, кто украшает цветочками храмы, будут болеть ноги. Лукавый бьёт почему-то именно по ногам. Я отвечала: «Ну и пусть, главное – для Господа потрудиться». А вот учитель наш в этом деле – Лия Борисовна – вынуждена была уйти, потому что у неё отнялись ноги. Однажды мне звонят, мол, есть на кладбище храм, туда кто-то пожертвовал много цветов, но сейчас их некому даже в вазы поставить. «Как нет? – удивилась я. – Я готова поехать». Приезжаю сюда и, чем ближе подхожу к храму, тем явственнее ощущаю, будто вхожу в другой мир.

– Островок природы посреди шумного города?..

Н.Т.: Я сама из деревни, но никогда столько птиц не слышала – непрерывный гомон стоял. По телефону, бывало, разговариваешь, спрашивают: «Ты где, в лесу?» Но в тот день было ощущение, как будто к монастырю подхожу. А в духовной жизни я полный ноль была. Ну да, причащалась иногда, помогала в церкви, но что такое духовная жизнь – не знала. Что-то похожее и потом случалось: подхожу к храму и словно попадаю в какое-то другое измерение – как будто происходило преломление пространства.

А в тот, первый, раз вхожу и вижу: цветы лежат, вазы стоят. Говорю: «Батюшка, благословите. Мне сказали, что вам тут сегодня некому помочь с цветами – давайте я». А батюшка же невысокий, в отличие от меня. И что интересно: подошла к нему, склонилась, он меня благословил и, пока не отошла метра на три, я не могла выпрямиться, так и стояла. «Что ж это происходит? – думаю. – Ведь я абсолютно здоровая, ничего не болит». И так меня крючило, наверно, ещё года два: возьму благословение – а распрямиться не могу. Что это такое, не понимала. Теперь думаю, что это было на уровне души: постепенно она распрямлялась вместе с телом. А тогда я рассказала об этом Лие Борисовне, и она мне: «Это будет твой духовный отец, прилепись к нему!» И меня как приклеило сюда.

У меня в семье тогда была очень тяжёлая ситуация, и только благодаря молитвам батюшки жизнь начала как-то выравниваться. Хотя напрямую так глубоко мы с ним мою ситуацию не обсуждали, но он своим внутренним взором её увидел, молился, и стали происходить изменения.

У меня муж – человек очень импульсивный, терпеть не может, что я в церковь хожу. Как-то вечером после скандала он заявил, что спалит нас вместе с дочкой. Дочь вся в слезах, а я думаю: «Ведь и правда, бензина под дверь нальёт – а мы в разных квартирах с ним живём – и нас не пожалеет, а квартиру тем более, он человек состоятельный…» Напуганная, я всю ночь не спала, сердце выскочить готово было. Рано утром мне уже плохо… Я мысленно батюшке сказала: «Помоги!» – и тут образовалась такая необычная, глубокая тишина. Вдруг совершенно чётко услышала в себе его голос: «Подожди, я помолюсь, но сейчас я занят». А около половины десятого утра я услышала, как он молится…

Поразительно, как поменялось настроение мужа! Отношения наши не скажу, что стали прекрасные, но они, по крайней мере, стабилизировались – с обеих сторон стало возможно адекватно оценивать ситуацию. Проходит месяц. Дочка просится на море. Наконец муж говорит: «Поехали, отвезу вас». А мне страшно: раз спалить нас хотел, теперь завезёт куда-нибудь, где нас потом не найдут. Но всё ж поехали. По дороге он завёлся и всё время полоскал меня: ты такая-рассякая! «Ну всё! – думаю. – Не доедем». Пишу батюшке эсэмэску: «Прошу молитв за нас, недостойных», – за меня, дочь и супруга. И я опять слышу от батюшки чёткий ответ: «Не переживай, всё будет хорошо». И в этот момент как будто моё сердце кто-то закрыл: у меня в одну секунду пропал страх. А муж смирился, как овца стал, хотя всю дорогу ругался криком, словно бесноватый… Со временем я на всё происходящее стала смотреть иначе, более спокойно, со смирением. Сейчас понимаю, что только с 2020 года, как здесь оказалась, и жила, а до этого просто существовала.

РЯДОМ С БАТЮШКОЙ

Н.С.: Что меня поражало в батюшке, так это то, что он всегда очень хорошо чувствовал человека. Было несколько острых ситуаций, когда я прямо рыдала внутри себя. И в такие минуты чувствовала, что батюшка печалится вместе со мной. А когда у меня всё было хорошо, он радовался вместе со мной.

Мне рассказывали, что в монастыре батюшка был порой суров с насельниками. А здесь с нами, бабами, ему в этом смысле сложнее было. Поругает – мы обижаемся. Я несколько раз просилась уйти, но он: ни в коем случае! В конце концов смягчился. Поругает и тут же обласкает – потому что любил и молился за нас. Сейчас я понимаю, что прав был батюшка, когда взбучки давал нам: если это человек претерпит, особенно где-то в общественном месте, при других – многие грехи сглаживаются. А поначалу я скорбела, когда упрёки слышала: привыкла к обычным священникам, никогда не имела дела с настоятелем монастыря – монашеские правила совершенно другие, мне они поначалу были непонятны.

Вот случай. Был какой-то Богородичный праздник, я прохожу мимо ризницы, где батюшка принимал исповедь, и он меня подзывает. Подхожу, и он мне таким жёстким голосом говорит: «Я не успел вас предупредить, а вы таки припёрли в храм эту пакость!» А я же руководителем благоукрасителей считаюсь. Я засмеялась – мне так смешно стало от слова «пакость»: «Батюшка, ну какая пакость?» – «Эти цветы ваши, искусственные, на иконе». – «Так все цветы, конечно же, живые!» – «Да я знаю, что они живые! Не хватало ещё, чтобы вы бумажные туда поставили… Я говорю про крашеные цветы!» Оказывается, он очень не любил крашеные цветы. К слову сказать, я их тоже не люблю. А увидел он в храме сильно окрашенные синие цветы, которые одна прихожанка принесла к празднику. Говорю: «Батюшка, ну извините, будем знать ваши предпочтения, в следующий раз крашеные цветы ставить не будем». «При чём тут мои предпочтения?! – возмутился он. – Господь такую красоту создал, а вы закрашиваете её!»

В убранстве икон – цветы не раскрашенные, природной красоты

 

На следующий день после литургии, когда я подошла к целованию креста, второй священник отец Евгений протягивает мне просфорку: «Это вам от батюшки. Он сказал: “Передай Наталье за цветочки”…» И было несколько таких ситуаций, когда что-то он неприятное мне говорил в кабинете, а едва я выходила оттуда, как через минуту приходила от него эсэмэска вроде такой: «Благодарю за красивый букетик в кабинете!» – и присылал фотографию этих цветов.

– Со взбучками понятно, а как он относился к похвале?

Н.С.: Как-то раз мы дежурили в часовенке новомученика епископа Памфила, смотрим – идёт группа экскурсантов, во главе которой такой статный человек в сутане – ну не иначе как епископ. Оказалось, благочинный из Ставропольского края привёз прихожан в паломничество. Посетовал на неухоженность кладбища… Спрашивает, кто у нас настоятель. Я называю, а он шутит, вполне, впрочем, почтительно: «А-а, я отца Трифона знаю, известный чудотворец».

– Отец Трифон, наверно, нашёл бы, как в ответ отшутиться.

Н.С.: Так и есть! Вечером батюшка приезжает. Мы ему рассказываем про гостей. «Чудотворец, говорите? – переспрашивает он. – Интересно, а что я натворил?»

Но вообще-то батюшка говорил, что захваливать человека нельзя. Однажды мы везли с оптовой базы цветы и машина поломалась. Жара, полная машина цветов, которые долго в жаре не выдержат, – что делать? Я молюсь Господу, всем святым. А перед лицом – подвесная иконка, которую подарил батюшка. Я: «Батюшка, помоги!» И тут же машина завелась. Этот случай я ему рассказала – помню, он рассердился.

Кстати, вот об этой часовенке на святом месте, которая у нас на кладбище оказалась оформлена на частное лицо. Несколько лет батюшка боролся за то, чтобы часовня была переоформлена на приход. Сколько грязи и клеветы из-за этого на него было вылито! Он как-то сказал, что уже хотел всё бросить и уехать куда-нибудь, но потом подумал: «А кто же тогда будет православных представлять перед властями?» И батюшка вместе с юристом этим занимался, а мы молились; я ездила к чудотворным иконам, тоже просила, чтобы это всё закончилось побыстрее. Так вот, несмотря на то, что тот человек, «владелец», ему столько зла причинил, за каждой литургией батюшка за него частичку вынимал. Закончились, слава Богу, эти тяжбы, но сразу Господь батюшку забрал… Конечно, эта борьба у него много здоровья отняла.

Я несколько раз слышала от батюшки, как он сам себе говорил, что не надо себя жалеть. И он себя не жалел: на своих больных ногах стоял долгие часы служб, много работал – это было неизбежно при его разносторонних интересах. И очень многое успевал. Но главное – его широкое монашеское сердце вмещало всех нас, ему хватало любви, всех жалел.

Н.Т.: Поначалу у нас тут, в храме, была холодина, помещение плохо отапливалось. Зимой иду в тёплых уггах, захожу в храм, на кухню – ноги как будто льдом покрываются. Вся дрожу. Но если батюшка в храме – по мере его приближения мне становилось теплее. Это прямо сквозь одежду всей кожей я чувствовала. А батюшка благословит – и вскоре ноги уже горят. Это тепло не физического плана, конечно, но во мне оно становилось таким. А когда, сделав храмовые дела вместе с ним, прощаешься – чувствуешь, что ты не устал, уходишь, наоборот, полный сил. Но буквально выходишь за ограду кладбища и сразу чувствуешь разницу духовного и недуховного мира.

Благодать от батюшкиной молитвы мне помогала жить. Однажды на Богородичный праздник у меня страшно заболела голова. Зеленью обложила икону, а композицию не могу сделать, потому что даже глазами не могу пошевелить – настолько сильная боль. Стою плачу, прошу, как меня учили: «Матушка Пресвятая Богородица, через меня, недостойную и грешную, моими руками укрась эту икону, я только инструмент в Твоих руках». Батюшка вышел, смотрит на меня: «Голова болит?» Я даже ответить не могла. Он меня благословляет – и боль сразу отпускает.

Н.С.: Я верила в его молитву, но ведь я здесь тружусь. Однако и другие люди тоже поверили, потому что на себе узнали. У одной моей бывшей коллеги 15-летний внук посадил в отцовскую машину друзей, и поехали они кататься. По дороге въехал в дерево, и сидевший рядом мальчик попал в реанимацию в коме, сам дышать не мог. Коллега говорит, что с родителями пострадавшего связаться не получается, всё идёт к тому, что внука посадят. Мы пошли к батюшке. Подходим, рассказываем. «Ну что ж, – говорит он, надевая поручи, – будем молиться». Стали они ходить в храм. И что вы думаете! – дело закрыли, даже денег не пришлось платить. Наверное, мальчик выздоровел.

Другая коллега как-то мне звонит из Кропоткина. Тоже проблемы с детьми. Заказали мы сугубую, чтоб батюшка молился. Через некоторое время спрашиваю, как у неё дела. Отвечает, что всё изменилось, умиротворилось. И она настолько поверила, что ещё и других, у кого проблемы, записала, и соседи её стали через меня заказывать молитвы. Ведь говорят же, что к пустому колодцу люди не ходят…

Одна женщина рассказывала, что у неё очень сильно гнила нога, долго не могла вылечиться. Лежала в больнице, когда зашёл в палату батюшка – видно, он ходил по палатам. Рассказала ему свою историю. Он посмотрел, как сканер, – я хорошо знаю этот его взгляд, как будто сквозь тебя. Посмотрел и говорит: «Скоро заживёт!» И нога в самом деле неожиданно быстро зажила. Эта женщина была очень батюшке благодарна и потом долго искала его по Краснодару – не знала, где он служит. Случайно нашла и рассказала мне свою историю.

УХОД

Н.С.: «Настраивайте себя на рай», – говорил батюшка. Я никогда не думала об этом и не мечтала, что в рай попаду, а он как-то запросто об этом говорил. Часто повторял, что ад внутри нас: что мы должны обращаться внутрь себя и стараться понять, что нам мешает жить радостно. Советовал читать «Лествицу» – говорил, что сам по ней учился и что вы её читайте, а если вам что-то будет непонятно, приходите – объясню. Я, к сожалению, «Лествицу» купила незадолго до смерти батюшки, но даже не читала, а просто заглядывала туда – потому что её мало прочитать, надо много размышлять.

Когда мы в последний раз день рождения его отмечали, огромный букет ему подарили, а он берёт и говорит: «Ну вы даёте! Столько цветов! Буду я лежать в гробу весь в цветочках». Отец Георгий с солеи произносил такую прочувствованную поздравительную речь, но батюшка его остановил: «Пожелайте мне лучше Царства Небесного». Отцу Георгию стало как-то не по себе, и он перевёл на другую тему – типа рано или поздно мы все туда попадём… А батюшка стоит, опустив голову, и ещё раз: «Лучше пожелайте мне Царства Небесного все вместе». Он и раньше говорил, что Царства Небесного человеку надо желать при жизни, а не когда умрёт.

Мне кажется, он предчувствовал свою смерть. За полгода до ухода он сильно заболел, кашлял. Спал ночью сидя, потому что задыхался. Больше месяца его не было в храме… А лишний вес – у меня почему-то такое понимание, что Господь ему специально это дал, как вериги. Их так просто не снимешь.

Незадолго до смерти нашему алтарнику приснился сон, который он пересказал батюшке. «Иду я, – говорит, – по улице и вижу: строится высотный дом. Транспарант сообщает, что строительство ведёт приход Всех Святых. Рядом – священник с длинными волосами, продаёт квартиры в этом доме». Батюшка в этом молодом священнике узнал себя. «У меня в молодости были такие же длинные волнистые волосы, – говорит. – Это точно я. А знаешь, в каком районе дом строится? В раю». И потом он в течение дня несколько раз повторял, что в раю строится дом. Теперь, вспоминая его, мы говорим: батюшка, наш прораб небесный, там, в раю, дом строит. Лишь бы нам здесь не накосячить – тогда батюшка нас встретит в раю, и квартиры у нас там будут хорошие.

ОТ СМЕРТИ – К ЖИЗНИ

Н.С.: В тот день, когда батюшка умер, я паломничала в Оптиной. Иду из храма, заглядываю в телефон и вижу сообщение, что у батюшки сердце остановилось, надо молиться. Я бегом в храм. Там на ступенях стоял какой-то архимандрит – я к нему: «Батюшка, я вас умоляю, сердце остановилось – помолитесь о здравии!» Прихожу в гостиницу, и дежурная, видя моё состояние, говорит, что заехал тут один старенький иеромонах – давайте вместе помолимся. Он выходит из номера, успокаивает меня тихо-тихо, говорит: «Давай помолимся. Мне сегодня был помысл ехать в Оптину, а я думаю: зачем мне туда ехать? Но вот приехал и теперь понимаю зачем: чтобы помолиться нам».

Помолились, захожу в комнату и тут читаю сообщение, что батюшка умер. Я выскакиваю на улицу и вою. Выходит дежурная: «Как вам не стыдно!» Посоветовала: «В Оптиной похоронены святые люди – походи между могилок и проси за батюшку. Там в каком-то ряду есть монах Трифон, туда подойди. Конечно, к братикам в Воскресенскую часовню…»

Зашла в часовенку, реву – невозможно… Подходит ко мне женщина: «Давайте выйдем на минутку». Вышли. «Я хочу вам денег дать, можно? У меня мама болела, и я пообещала Господу, что, если она выздоровеет, я пожертвую денег… А что с вами случилось?» Говорю: «Вот, батюшка умер…» И она даёт мне 20 тысяч. И тут же приходит сообщение, что начат сбор на похороны, – я сразу их и перечислила. А шерстяные носки, которые я купила батюшке, подарила тому старенькому иеромонаху, с которым молилась.

Там, в Оптиной, когда я рыдала, несколько человек мне сказали: «Ну что ты плачешь?! Для того чтобы батюшку увидеть, тебе прежде надо было приехать в храм, а после сорока дней он вознесётся к Господу, потому станет тебе ещё ближе – ты в любой момент можешь его попросить, он тебя услышит и поможет». Так и оказалось. Я до сих пор с ним как с живым разговариваю.

Отец Евгений потом рассказывал, что, когда умершего батюшку облачали, у него лицо было совершенно спокойное. Вот как мы, бывало, заходили в его кабинет и он спал – такое же. Но самое трогательное – у него пальцы обеих рук были сложены благословляющим жестом. Батюшка, уходя, благословлял нас на жизнь.

Н.Т.: И вот ещё. Когда мы с его любимыми хризантемами пришли на сороковой день на кладбище, в небе поднялась радуга. Так батюшка дал понять, что принял наш дар.

* * *

Пора завершать разговор. Очевидно, что мне после столь эмоционального разговора, после такой излитой боли нужно сказать какие-то слова. «Мы, люди, не можем всю жизнь летать на крылышках, – говорю первое, что пришло в голову. – Но большое счастье, если Господь хотя бы раз в жизни даёт такую встречу с человеком. Великое счастье – найти “своего” человека, а тем более духовного пастыря, молитвенника. Если же такое счастье длится несколько лет – это вообще большое благословение Божие. Надо понимать, что очень многие такого благословения за всю жизнь не познали, а тут вам было дано. И как благодать причастия надо стараться не расплескать и хранить как можно дольше, так и тут нужно постараться. Конечно, со временем память о счастливом времени неизбежно будет покрываться бытовой пылью. Но ведь это было! А значит, благодарной памяти нашей всегда есть к чему возвращаться и, как из неиссякаемого источника, мы можем черпать силы оттуда всю оставшуюся жизнь».

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий