После пожара

С отцом Анатолием Першиным встречались мы три года назад («Уезжаю в деревню», № 881, август 2021 г.). Батюшка уже тогда продал свою питерскую квартиру и купил за городом, в деревне, дом – вот туда, в Агалаково, мы с редактором газеты Игорем Ивановым и приезжали. Показал он нам вагончик за домом со студийной аппаратурой, откуда вёл свой интернет-стрим «Филармония души»: исполнял песни, беседовал с людьми по душам.

Отец Анатолий Першин

«Батюшка, молитесь за нас», – просили в эфире православные со всех концов России, а также из Праги, Лондона, даже из Австралии. А молиться-то и за него тоже нужно было. Прощаясь, он сказал: «Здорово, что вы успели приехать. Завтра в больницу на целую неделю кладут, после ковида диабет открылся». И пошутил: «Я теперь “сахарный отец Анатолий”».

А нынче не получилось «успеть» – приехал я в Петербург, а батюшка в больнице, на скорой его увезли. Всё тот же диабет. Было жаль втройне: и за него переживал, и что поговорить не удастся, и что сына, его крестника, не приведу к нему на причастие. Звоню в больницу, он ободряет: «А я уже решил сбежать из больницы на один день. В воскресенье служить буду, приезжайте».

В Осиновой Роще, что на северной окраине Санкт-Петербурга, подходим к храму Святителя Василия Великого – и я глазам не верю! Вот стоит «антиковидная» часовня, которая и раньше была. За ней та же самая, что и прежде, церковь с голубой крышей. Ничего не изменилось! Если бы не знал, что храм сгорел в 2022 году (мы писали о пожаре), то и не догадался бы, что он заново отстроен.

Храм Святителя Василия Великого в Осиновой Роще напоминает корабль

Фото о. Анатолия Першина

Фото о. Анатолия Першина

Отец Анатолий в новом-старом храме

Вместе с о. Анатолием воскресную службу вёл ещё один священник, он же и с Чашей выходил. Понятно, батюшка на больничном положении, нужно подстраховаться. После службы его обступили прихожане – и здоровья желали, и свои вопросы решали. Наконец простился он с последним: «Давай, нас ждут великие дела». Повернулся ко мне:

– Где бы спокойно поговорить? А пошли в наш «супермаркет».

Идём в домик с голубой крышей, в котором и церковная лавка, и библиотека.

– Ну вот здесь, в уголке, притулимся… Как тебе новый храм?

– Какой же он новый? Прежний остался, – отвечаю.

– Не скажи. Выгорело всё, остались только кирпичные стены трансформаторной будки, из которой изначально храм и был построен. А теперь, мне кажется, он стал лучше.

– Быстро вы его подняли.

– За полгода. Дал клич на всю Россию, и люди откликнулись – прям русская душа. Через девять месяцев и Пасху здесь служили. И новые помещения появились. На втором этаже думаю библиотеку устроить и небольшой, так сказать, офис. У меня до сих пор нет своего кабинета – ни принтера, ни сканера. Рабочее место всё равно нужно, хотя бы людей принимать. А то, глянь, в церковной лавке встречаемся. Ещё хочу там же, на чердаке, престольчик поставить – будет маленький храмик Святого пророка Давида Псалмопевца. Помнишь, говорил, что есть идея построить храм его имени и концертный зал при нём со звукозаписывающей студией, чтобы было место для собрания православных исполнителей и композиторов? Проект очень большой, начну пока с малой церкви.

Из руин

Спрашиваю отца Анатолия про храм в деревне Зажупанье, ведь в него тоже много средств вложить требуется.

– Мы уже семь лет туда ездим, за двести километров от Петербурга, в Сланцевский район. И много уже сделали. Если бы не заболел, поехали бы уже крест ставить на купол, над алтарной частью. Мы там всё отремонтировали, стёкла вставили, теперь тепло и служить можно.

– В алтаре? А народ где стоит?

– На солее. Знаешь, как сейчас делают? Если храм в руинах, то сначала ставят стену, которая бы отделила алтарь с солеей. Там служба, а за стеной – ремонт. Храм огромный, и одного только мусора вывезли самосвалами не сосчитать сколько. Скоро будем штукатурить, появились у нас хорошие мастера. А перед этим большая вычинка была – заменяли кирпичи в кладке.

Зажупанье относится к Старопольскому сельсовету, что в 20 километрах. И там, в Старополье, тоже есть старинный храм – во имя Рождества Христова. Постоянно мимо него проезжали, и у меня сердце болело: какая красота, а в запустении. Узнал, что священник оттуда уезжает, и я к владыке: «Владыка, не могу, дайте мне этот храм!» Хотя и в Зажупанье-то ничего не завершено. Но я почувствовал, что струя такая идёт, – и мне отдали его на восстановление.

Храм Рождества Христова в Старополье (фото о. Анатолия Першина)

Храм Рождества Христова в Старополье (фото о. Анатолия Першина)

– То есть прежний настоятель его недовосстановил?

– А как у нас делается? Берут монаха или батюшку какого-то и отправляют в деревню поднимать православную жизнь. В деревне руины церкви и несколько бабушек. Как он восстановит? Начинает метаться. А у него денег нет даже до города доехать, чтобы жертвователей поискать, нет машины. И вообще он молитвенник больше, чем строитель. И получается одно уныние: как подступиться – это такая громадина, которая разрушалась со времён революции! То же самое в Старополье. Храм огромный, на три тысячи человек, и красивейший. Построен по проекту Ивана Слупского – академика архитектуры Императорской Академии художеств и ученика самого Константина Тона. Строили его на народные деньги, помог и император Александр II, который лично пожертвовал 6000 рублей. Всего было собрано 72 тысячи рублей. Освятили храм в 1888 году, при нём же устроили школу и больницу.

Кстати сказать, в Старополье была ещё одна церковь, Ильинская. Сначала советская власть закрыла её, в 36-м году. Дьякона Алексея арестовали, судьба же священника неизвестна. Устроили в храме МТС, а при Хрущёве вообще сровняли его с землёй. В 38-м закрыли и Рождественскую. Была в ней святыня – копия чудотворной Тихвинской иконы Божьей Матери, писанная ещё при царе Фёдоре Алексеевиче. Где она сейчас, неведомо. Как понимаю, когда во время оккупации Псковская миссия открыла храм на время, она уже отсутствовала.

– Думаете, сможете всё восстановить?

– Глаза боятся, а руки делают. Там одна стена трактором проломлена. У всех трёх престолов – Рождества, Николая Чудотворца и иконы «Всех скорбящих Радость», – к сожалению, своды внутрь рухнули. Всё течёт, кирпичи сверху падают, опасно ходить. Есть надежда, что храм станет объектом реставрации Министерства культуры. А наше дело там молиться и создавать приход.

– Есть где молиться?

– Прежний священник, как и мы в Зажупанье, сделал отгородку – только не алтарной части, а со стороны входа. И там, на входе, алтарь поставил. Но очень тесно в этой «прихожей» и сыро, плесень. Поэтому мы начали строить рядом временный храм Георгия Победоносца – он простой, каркасный, но тёплый, можно и зимой служить.

– А прихожане в Старополье есть?

– Так это большая деревня. Есть школа, дворец культуры, даже магазин «Пятёрочка». Население – две с половиной тысячи человек. Можно сказать, город по сравнению с Зажупаньем, где только летом народ появляется, а так две бабки живут.

– Прошлый раз вы рассказывали, что привлекаете туда людей.

– Да, приезжают, возвращаются на землю. Там уже пять семей с детьми и внуками. Сейчас есть такая тема: люди выходят на пенсию и берут «Ленинградский гектар», ещё и государство даёт подъёмные деньги. Причём безвозвратно, только отчётность нужна – что купил трактор, семена и так далее. В определённый срок приезжает комиссия и ты отчитываешься. Всё по-божески. Некоторые наши прихожане так и сделали. Ещё у нас есть бизнесмен Анатолий, который нам помогает материально, – он живёт в Питере, но каждую неделю ездит в Зажупанье, где родина его мамы и где он каникулы проводил. У него там гуси, бычки. Вижу, ему нравится этим заниматься, хотя выгоды, конечно, никакой – сейчас мелкое сельское хозяйство убыточно. Зато своё натуральное мясо, своё молоко. И душой отдыхает.

Там, рядом с Зажупаньем, есть ещё деревни, где живут бабушки мои Божьи. Они в летнее время до храма доползают кое-как, а зимой уж я сам езжу по домам, исповедую и причащаю. Некоторым уже за 90 лет. Они – старые прихожанки Рождественского храма, даже помнят батюшку. Ещё я привожу на службы прихожан из Питера, заказываю автобус. Разместить есть где, в Зажупанье гостевой дом построил. Отопление, свой водопровод, канализация – всё есть. Так что жизнь налаживается.

Продолжение «филармонии»

– Помните, вы показывали нам вагончик, – напоминаю отцу Анатолию, – откуда вы вели свой интернет-стрим «Филармония души»? Насколько знаю, вы всё реже этим занимаетесь.

– Времени не хватает, есть более предметные дела. «Филармония души» – это теперь название организации, в которой участвует множество людей. Базируемся мы в Александро-Невской лавре, в Свято-Духовом центре. Регулярно делаем там концерты. Иногда выезжаем. Но это и раньше у нас было – выезжали с концертами, например, на Валаам. Там же не только монахи, много работников, волонтёров. Студенты приезжают. И много таких, кто каким-то образом там прикрепился. И у них вакуум культурный. Привозил для них ярких исполнителей. Этим летом поеду с группой «Маша и Медведи» – там солистка Маша Макарова. Слышал такую группу?

– Нет.

– Да слышал! В фильме «Брат-2» звучит их песня «Земля» с припевом: «Хэ-эй, земля, залей меня снегом талым, такая любовь убьёт мир». Ну, вспомнил?

– Фильм смотрел, песню не помню, – признаюсь. – Слова странные. Под «снегом» – имеются в виду наркотики, которые убивают?

– Маша говорит, что, когда писала песню, сама не могла понять, о чём она, просто пришли стихи в голову, а потом уже искала в них смысл. Так бывает у творческих людей. Некоторые утверждают, что песня оказалась пророческой: ведь через два года после выхода фильма снежная лавина – вот этот самый «снег талый» – погребла Сергея Бодрова со съёмочной группой. После трагедии Маша отказывалась исполнять эту песню, а потом просто изменила припев, убрав слова о смерти… Ладно, не помнишь. А эту песню знаешь? «Синенькая юбочка, ленточка в косе. Кто не знает Любочку? Любу знают все».

– Конечно! Так это и есть Маша Макарова? Песня зажигательная. И было жаль, когда смотрел официальный клип: что она поёт эту песню на фоне индийских пагод и все они там подстриженные налысо, под буддистских монахов. Песня русская, но антураж не наш.

– Раньше она на Восток смотрела, но это давно ушло. Её «пробило», когда Николая Чудотворца увидела.

– То есть Святитель ей явился?

– Тут дело личное. Короче говоря, она ездила по загранице с концертами и оказалась на экскурсии в Мирах Ликийских. И это случилось на месте, где гробница Святителя Николая раньше стояла. Молилась там, читала акафист – и вернулась совсем другим человеком. Мы с ней очень дружим, на днях заходила ко мне в больницу. Воцерковляется мощно. Серьёзный человек, очень глубоко копает, рок-н-рольный дух в ней остался.

Я всюду ищу хороших исполнителей. И для телепередачи «Лаврские встречи», которую веду, и для выступления на сценах. Мне повезло – теперь знаю очень много талантливых людей разного возраста. Начиная от народных артистов и заканчивая детьми, которые только начинают пищать. Восхищаюсь ими! И вытягиваю на определённый уровень. Понимаешь, в православии нельзя вот это – «купола-колокола». Лубочное такое. А ведь чего только не пытаются «оправославить» – и попсу, и шансон.

В нашей «Филармонии души» мы стараемся поддерживать и уровень исполнения, и смысловое содержание. Обычно наши концерты тематические, посвящённые церковным праздникам. Сначала молимся всем залом, затем со сцены звучит то, что по духу праздника. Выступающих набирается до сорока человек, зрительский зал тоже обычно битком. Как говорится, люди висят на люстрах. И никого потом не выгнать. Объявляю строго: «В одиннадцать часов закрывается Лавра. Кто не успевает уйти, того постригают в монахи». А люди общаются, не хотят расходиться. В общем, у нас создалась хорошая атмосфера. Ведёт вечера профессиональная актриса, у нас с ней возникают диалоги на сцене – импровизируем, сценариев нет. Всё происходит спонтанно. Прямо на вечерах создаются новые коллективы, люди делятся радостью жизни, своим талантом, опытом. Есть и буфет – готовим бутерброды, чтобы можно было пообщаться за чаем.

«Филармония души» – она уже по всему городу. Звонят мне из госпиталя, где раненые участники СВО: «Батюшка, нужен концерт!» А у меня чат в соцсети, в котором много музыкантов, спрашиваю: «Ребята, кто хочет?» Через три минуты состав уже сформирован, и все едем на указанный адрес.

– Вы и без концертов там бываете?

– Да, как священник езжу, исповедую, причащаю – в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе.

– И какое у вас впечатление?

– Да много чего узнал – изнутри, не понаслышке. Они же всё от души рассказывают и просто так, и на исповеди. Может, патетично это, но я поражаюсь духу русского солдата. Словами не передать. И много таких историй, ну… чудесных.

– Расскажите.

Война, любовь и вера

– Для примера. Женщину зовут Татьяна. Она всё не могла замуж выйти – хотела, чтобы жених был православный, не разведённый, не пьющий, не курящий и так далее. Чтобы она с ним вместе молилась. Прошло время, а ей уже за сорок. Поехала в Оптину пустынь, бросилась там на мощи Оптинских старцев: «Господи, ну хотя бы кого-нибудь уже! Одна не могу!» А сама она активная такая, деятельная. Вернулась из Оптиной, её пригласили волонтёрить в госпиталь, в Институт Джанелидзе. И вот что было далее.

Надо сказать, этот Институт скорой помощи в Питере называют «Последний путь», самых сложных туда везут. А с началом СВО он стал принимать тяжелораненых. Работы для сиделок очень много, надо ухаживать за совсем уж плохими. И вот приступила она к обязанностям, проходит по палате и видит: на крайней кровати лежит «овощ». Там много таких, кого ранило осколками в мозг и руки, ноги не двигаются. Встретилась она с глазами этого недвижного человека. И такая искра между ними…

Зовут его Сергей. После ранения у него даже язык отказал, вообще ничем пошевелить не мог. До этого месяц в коме пролежал, глаз чего-то вывалился, осколок в голове, трепанация была. И она стала к нему приходить. Сначала просто за руку подержать, потом и ласковые слова говорить. Он начал реагировать, что-то мычать в ответ, знаки подавать. Двинул пальцами, затем всей рукой. В общем, они влюбились. И Татьяна стала его вытягивать к жизни. Это всё на моих глазах было, когда я и с концертами приезжал, и причащать. Однажды иду по больничному коридору – у стенки стоят Сергей с костылём и Татьяна. Он говорит с расстановкой: «Ба-тюшка, бла-гословите нас зарегистрировать наш брак». Слово «зарегистрировать» выговорил! А ведь вообще не мог, нейронные связи были порваны, и Таня учила его говорить по слогам: «Ма-ма». Потом и ходить научила, шаг за шагом. И что? Недавно они венчались в церкви.

Вот – война и любовь. Там ой много историй разных… Я понял что: русский дух – он несломим, он остался в народе. Хотя нас много потрепали, много сделали, чтобы забыли себя. Мужики у нас всё те же. Вот парень Николай. Руки и ноги нет. Был фермером, жена, двое детей. Жили в достатке, машина не одна, дом основательный. Узнал про войну – и пошёл добровольцем. Не за деньгами, они ему не нужны были. Во время атаки рядом снаряд взорвался. Лежит теперь калекой. Но у него такой потенциал мощный, рвётся в бой: «Там мои ребята остались!» Они все рвутся обратно, независимо от того, какие там деньги получают. Там о деньгах вообще не думают.

Хотя разные бывают истории. Однажды сюда, к нашему храму, приполз человек весь в крови, голова пробита. Тоже Сергей, фамилия Журавлёв. Он бывший «вагнеровец», с «зоны» на войну пошёл. И вот вернулся к мирной жизни, с большими деньгами. Поселился в гостинице, его обворовали, избили. Пустые карманы, осталась только медаль «За отвагу». Мы зашили ему раны, сделали документы взамен утерянных. А он, будучи у нас, чуть человека не зарезал, совсем несдержанный. Потом уехал обратно на СВО. Говорят, что погиб.

Ещё к нам в храм пришёл Толик – сразу, как выписался из госпиталя. Судьба его хорошо сложилась. Исповедовался у нас, причащался. Такой прямой человек. И вера его прямая.

Я, знаешь, сейчас скучаю по ним, по госпиталю. Хотя сам в больнице лежу. Там настоящее что-то. Есть люди двойные, тройные – не понимаешь, с кем разговариваешь. А там просто люди, настоящие. Лежит в отделении для тяжёлых один капитан, командир штурмовиков, шевелиться не может, только мимика на лице. И он – улыбается. Думаю, он встанет на ноги.

Что радует: в госпитале такая атмосфера любви! За ранеными и волонтёры ухаживают, и родственники, которых в палаты пускают. Доброе содружество. Не слышал там ни одного раздражения, тем более окрика.

Или вот ещё история. Женщина-волонтёр, у неё свои дети, муж. А в госпитале – парень 19-летний, «овощ», как ребёнок лежит. И эта женщина не может его бросить, каждый день к нему ходит. Муж ей ничего не говорит, понимает.

Этим ребятам повезло, что добрых людей встретили. А вот что будет, когда всё закончится и они массово вернутся? Как их встретим? Кто-то сопьётся, кто-то в наркотики ударится. Просто так, обыденно после войны трудно жить. Я вот думаю приглашать таких к нам на озеро Долгое, вокруг которого, помимо Зажупанья, много заброшенных деревень, – сделать там реабилитационный центр. Главное – чтобы людей не было вокруг с искушениями. На природе можно успокоиться душой, а потом уже начать социализироваться.

Думаю, многое в стране изменится, когда все вернутся. И на священников будет нагрузка, потому что там столько трагедий, столько травм…

Да много есть чего рассказать! Думаю, не последний раз встречаемся.

* * *

Вижу, что батюшка устал. А ему ещё вечером вести концерт в «Филармонии души», который был отложен из-за его болезни, после чего – обратно в больницу. Прощаемся. Дай Бог ему здоровья.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска