Слышал, что в Турции растёт вдоль дорог очень много белых грибов, но собирать их нельзя, потому что они ядовитые. Не от природы, а впитывают в себя тяжёлые металлы и прочее, что витает в воздухе после проезда мимо тысяч и тысяч машин. Ядовит окружающий мир, он их отравляет. В этом мире живём и мы, христиане, впитывая злые мысли, искушения, опасные убеждения.

Мне в этом смысле, конечно, проще. Я монах, но стал им, надо сказать, не сразу. Крещён был во младенчестве, но когда пошёл в школу – разуверился, решив, что Бога нет. Когда безбожная жизнь потрепала, пришлось обратиться к Господу, больше было не к кому. В тот момент у меня всё ладилось и в семье, и на работе. Познакомившись с трудами святых отцов, полюбил Церковь, полюбил Христа. В это время я потерпел в миру полное фиаско: потерял семью, стал безработным. Но всё это было к моему благу.

Помучившись какое-то время в миру, стал духовником отдалённого Кылтовского монастыря. Затем, милостью Божией, удалось построить в лесу близ Максаковки скит во имя Кирилла и Марии. Там я оказался в некоем заповеднике, изолированном от ядовитого мира. Это было большое благо, позволившее мне встать на ноги, ведь на много лет я выпал из политики, экономики, избегая множества искушений. Мне говорили, что отстал от жизни, но я не слишком по этому поводу переживал. Нестись наперегонки с жизнью мне кажется бессмысленным; как шутят по этому поводу, умрёшь уставшим.

Совершенное уединение в наши времена едва ли достижимо, но держать какую-то дистанцию с миром нужно непременно. Мне отшельническая жизнь пошла на пользу, позволив душевно остаться в советских, более здоровых нравственно временах, а духовно вернуться в то время, когда Церковь была основой народной жизни. Да и сейчас в Визябоже, который от Сыктывкара ещё дальше, чем Максаковка, я хоть как-то защищён от кипения страстей.

Вообще удивительно, как милостив был ко мне Господь на протяжении всей жизни! Вот смотрю на правильного священника, который говорит как по писаному и опыт-то у него гораздо больше моего, – но отчего же люди к нему идут не слишком охотно? В Визябож же тянутся, и радости много. Но моя ли это заслуга? Думается, нет. Просто дом моего детства стоял возле чудной, чистой реки Илыч, и у нас ночевали многие, проплывавшие по ней. А за рекой было два посёлка, и людей нужно было перевозить на лодке с одного берега на другой. Поручали это обычно мне, начиная лет с пяти. Обратно я перегонял лодку уже без людей. Когда ветер на реке становился слишком сильным, а сил грести уже не хватало, я бросал якорь и засыпал, порой надолго. Иной раз ветер стихал и добирался сам, в другой раз кто-то подплывал и помогал. Всё время я был среди людей, приучаясь помогать и общаться. Это было не в тягость, а в радость. Не по долгу, не ради выгод, а потому что люди платили мне добрым отношением. Такой же чудной и чистой, как Илыч, была тогда жизнь. Не мне судить тех, кто вырос в другой обстановке.

Понимание этого пришло не сразу, наверное, а только сейчас, в канун семидесятипятилетия. Сижу на улице, затеплив спираль от комаров, слушаю кукушку и думаю о том, что мешает нам спасаться. Враги? Нет, они, наоборот, помогают. Побуждают нас молиться и жить осмотрительно. Может, мешают иноверцы, лжеверие? Нет, они лишь укрепляют в истине, побуждают дорожить святым православием. А что мешает?

В древности человек, принимая крещение, готов был принять и крестные муки. Спроси сейчас: зачем ты крестишься? – и честным ответом будет: ради достатка, здоровья, душевного покоя.

Конечно же, хорошо иметь все эти блага. Но не когда они значат для нас больше Царствия Небесного. Кривоверие – вот что нам мешает.

Как почти у всех людей, у меня два глаза. Когда смотрю на мир левым глазом, всё приобретает бриллиантовый, небесный отлив. Когда смотрю правым, всё становится серым, блёклым, грустным, невзрачным, словно я смотрю сквозь туман, не природный, а сигаретный. Дело в том, что в левый глаз мне года три назад поставили антибликовый хрусталик. Им можно смотреть на свет фар, и они не слепят. Правый же глаз – родной, усталый, я смотрю им на мир семь с половиной десятилетий, и виды меня не радуют. Оба отражения мира необъективны. Правый глаз побуждает меня соглашаться с богословием Андрея Кураева и ему подобных, утверждающих, что в Церкви всё плохо, каноны своё отжили, священноначалие заблудилось и ведёт нас не туда. Левый же навевает оптимизм, убеждая, что всё чудесно. Каким из них лучше смотреть на жизнь? Думается, обманывают оба. Искать нужно того внутреннего зрения, которое даруется Святым Духом.

Сколько сил мы тратим на расколы между собой, ссоры, когда каждый начинает апеллировать к зрителям, вовлекая их в свои заблуждения. Сколько сил тратим на соперничество, не обязательно друг с другом – состояние войны под влиянием мира для нас столь естественно, что даже в Церкви мы не можем утихомириться.

«Немощных в вере корми овощной пищей», – учит апостол Павел. А на наши головы богословы выливают все помои прошедших веков и нынешних дней, извлекая все грехи и ошибки, допущенные в церковной жизни. «А Иоанн Златоуст не то сказал», «Иоанн Кронштадтский никакой не святой», плюс то не так, это не то. Даже глубоко уважаемый мною Алексей Ильич Осипов во время публичной лекции наговорит порой того, что допустимо слышать лишь опытному в духовной жизни человеку. А ведь среди слушающих его не протолкнуться от новоначальных, у которых, как следствие, ум за разум заходит. И я подумал, что мы очень мало бережём друг друга, желая привлечь внимание.

Тут вина не только Осипова, я ничем не лучше, провоевал почти всю жизнь, это стало обыденным в нашей православной жизни. Беречь друг друга – вот мысль, которая должна определять все наши поступки, предварять любое слово и дело. Мир отравляет и ожесточает, часто незаметно, часто убеждая, что мы воинствуем во имя правды, а на самом деле воюем ради войны, потому что не умеем жить в мире с собой и людьми. Ищите Бога и найдёте радость. Где же мы пытаемся её отыскать, если так редко находим?

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска