Филиппова обитель

В девяностые годы и в начале двухтысячных по Вологодской земле мы с Игорем Ивановым и на велосипедах путешествовали, и, помнится, дважды пешком ходили – от монастыря к монастырю. Маршрут проложить было несложно – их ведь там 134, древних монастырей и небольших пустыней. Поражал контраст. Одни обители были совершенно заброшены, в лучшем случае там располагались психиатрические больницы, как в Нило-Сорской и Филиппо-Ирапской пустынях. А в других, например в Ферапонтовом монастыре, толклись туристы, в том числе иностранные, – всё было отреставрировано и вылизано, прям картинка из глянцевого журнала. Что их объединяло? Не верилось, что там и там – в запустении и туристической гламурности – возродится монашеская жизнь. Но вон как всё обернулось… Смотрю список действующих монастырей Вологодской епархии. Их уже тринадцать. А ещё открылись в Великоустюжской и Череповецкой епархиях. И что поразительно, некоторые названия совершенно не знакомы. Вот эта, например, Рабангская пустынь.

Отправляясь туда, думал увидеть городскую обстановку, ведь обитель всего в пяти километрах от Сокола, крупного промышленного центра. А попали в настоящую деревню. Бревенчатые домики с дощатыми заборами – и тишина, только собаки взбрёхивают да временами зудит бензопила, кто-то не спеша, с толком и расстановкой, дровишки заготавливает. Пройдя по улочке деревни Слободы, выходим к реке Сухона, на просторный берег. Посреди аккуратный, словно игрушечный, голубенький храм. Рядом в том же стиле колокольня и ещё недостроенный двухэтажный дом, видно будущий монашеский корпус.

Храм преподобного Филиппа Рабангского

Будущая обитель находится на самом берегу Сухоны

Всё вокруг обихожено, словно на детской площадке. Присев на скамейку с резной спинкой, ждём наместника и пока что единственного здесь насельника иеромонаха Кирилла (Петровича). А вот и он идёт от автобусной остановки – в плаще и с чемоданчиком в руке. Приехал из Сокола.

Иеромонах Кирилл (Петрович) – наместник и пока единственный насельник обители

– Пришлось в Соколе квартиру снять, – объясняет батюшка. – Монашеский дом ещё не достроен, а здесь, в деревне, устроиться не получилось. Никто жильё не продаёт.

– Неужто отсюда не уезжают? – сомневаюсь.

– Да уезжают, но дома за собой оставляют, чтобы вернуться и доживать на пенсии. Местные очень любят свою деревню, стараются её благоукрасить. Преображенский храм и колокольню – это ведь они сами построили вместо порушенного в 37-м году. Помнят, какой огромный и красивый собор здесь стоял.

– Это уже был приходской храм, не монастырский?

– Разумеется. Спасо-Преображенская Рабангская пустынь была закрыта ещё при Екатерине Второй.

– Отче, расскажите о монастыре. Почему он Рабангский, а не Слободской?

– Слободы тогда не существовало, кругом здесь шумел дремучий лес. А Рабанга – это название реки Сухона в верхнем течении. Говорят, что произошло оно от финского слова «рапа», то есть «речной ил». В верховьях-то река илистая. Преподобный Филипп пришёл сюда искать уединения после 1437 года, когда в Сосновецкой обители почил его духовный отец, преподобный Дионисий Глушицкий. Но отшельничал он недолго – потянулись к нему люди, образовалась община. Тогда Филипп пошёл в Ростов просить у архиерея благословения на строительство Спасо-Преображенского храма. Владыка узнал его, поскольку прежде посещал обитель Дионисия Глушицкого и видел Филиппа среди его ближайших учеников. В 1447 году храм был построен. Через сорок лет, уже после смерти преподобного, Иван Грозный выдал пустыни грамоту на кормление от ближних деревень и монастырь стал дальше строиться. В 1612 году его разорили казаки с поляками, но монахи всё восстановили. Спустя пятнадцать лет, судя по документам, монастырь имел два храма – летнюю шатровою Спасо-Преображенскую церковь и тёплую Никольскую. Келий было восемь, включая игуменскую. Из хозяйства – перевоз через реку у деревни Горка и мельница у Ершово. Перед тем как пустынь упразднили, в ней подвизались три насельника: 65-летний игумен, 82-летний монах и столетний схимонах. Вот и вся история.

Ангел у входа в храм

– Вы сами как-то представляете преподобного Филиппа? – спрашиваем нового насельника. – Чисто по-человечески, его характер? Может, молитвенно вам его образ открылся?

– Он был очень скромным человеком, жившим для Бога. Потому оставил о себе мало сведений. Точно известно лишь, когда умер – 15 ноября 1457 года. Откуда родом, из какой семьи, неведомо. Ещё сохранилась такая характеристика: милостив к окружающим и к себе очень строг. А как преподобный выглядел? Старосте этой деревни Евгению Осколкову однажды ночью было видение: еловый лес, костёр, а перед костром сидит седой статный старец и о чём-то думает. Что интересно, по одному из описаний, о котором Евгений не знал, Филипп и вправду был статным – высоким и худощавым. Это видение так поразило старосту деревни, что он загорелся идеей воссоздать часовню во имя преподобного Филиппа Рабангского, которая была уничтожена во время советской власти. Староста считал, что на том месте, где была часовня, лежат под спудом мощи преподобного.

Тут надо сказать, что Евгений Осколков много сделал для Слободы, человек очень активный. Он, кстати, правнучатый племянник монахини Текусы, которая перед закрытием Спасо-Преображенского храма была там алтарницей. В 1937-м Текусу арестовали вместе с настоятелем протоиереем Александром Соколовым и иеродиаконом Дионисием. Текусу сослали в колонию под Грязовец, где она умерла в 42-м году, а настоятеля с иеродиаконом расстреляли в том же 37-м.

– Их не канонизировали?

– Документы пока не подавали. Но мы их поминаем, панихиды служим… Так вот, у Евгения стала эта мысль укрепляться. В 2013 году сельчане поставили Поклонный крест, а потом и часовню подняли. Владыка наш благословил пристроить алтарь, и теперь это церковь во имя преподобного Филиппа Рабангского. А колокольню местные поставили в 2017-м. Всё делали сами. Такой был энтузиазм, горение возродить это место.

– Краеведческое или православное горение?

– Скорее патриотическое. Храм-то они построили, но как-то мало ходят. Вообще-то народа в Слободе осталось мало, из постоянных, кто и зимой живёт, человек всего 20-30. Так что монастырю здесь самое место. Даст Бог, вновь появится у нас и СпасоПреображенский собор. Он стоял примерно там, где сейчас колокольня.

Четыре образа

Смотрю на храм Преподобного Филиппа, такой светлый, радостный, и думаю: был ли таковым сам подвижник, аскет «строгий к себе», и почему свою пустынь он посвятил Преображению Господню?

Храм Преподобного Филиппа Рабангского и крест в память настоятеля Преображенского храма о. Павла Черняева

– Отче, самые известные у нас Спасо-Преображенские монастыри находятся на севере – Валаамский и Соловецкий, – говорю наместнику. – Места там суровые, и в самой природе как бы разлита потребность преображения. А здесь? Почему именно Преображенский храм?

– Ну, здесь тоже сурово было, настоящая глухомань. А вообще Преображение Господне – праздник очень светлый. Наше русское православие изначально радостное, и неслучайно, судя по летописям, первый монастырь на территории нынешней России был как раз Спасо-Преображенским. Его основали не позднее 1015 года в Муроме. И местные обычаи вполне соответствуют этому духу. Каждый год на Преображение здесь проводятся гуляния после службы. Выступает самодеятельность в народных костюмах – местная, а также из Сокола, из окрестных деревень, Ершово и Литеги, откуда к нам пешком и на службы приходят. Народу много набирается, да ещё с детьми. Ярмарка проводится и так далее. Особый такой день, духоподъёмный.

– Из Сокола к вам часто приезжают?

– Постоянно. Там действуют два храма и ещё один строится. Но Сокол – современный город, существует с 1932 года. А здесь старина и святыня есть – мощи преподобного. И вообще место очень намоленное, благодатное, это все чувствуют. Говорят, такое умиротворение в душу входит… К нам даже из Вологды приезжают, правда это в основном мои знакомые. Я здесь с 2019 года, а до этого более двадцати лет был в Вологде, в Спасо-Прилуцком монастыре, но с небольшим перерывом, когда меня в Кирилло-Белозерский отправляли.

Иеромонах Кирилл (Петрович)

– Лицо ваше знакомое. Это не вас мы с Игорем встретили, когда в Кириллов пешком шли? – припоминаю («Покров над Белозерьем», № 425, ноябрь 2001 г.). – Было раннее-раннее утро, стояли в лесу перед развилкой дорог, не понять, куда дальше идти. Вдруг откуда ни возьмись подъезжает грузовичок, выходят люди и начинают грузить заготовленные на делянке дрова. Оказалось, это трудники во главе с монахом из Кирилло-Белозерского монастыря. Монах и подсказал нам дорогу к монастырю, до которого было ещё тридцать километров. Совпадение удивительное!

– Да, в 2001-м я в Кириллове служил, нас там трое братии было. Корреспонденты приходили, но в лицо уж не помню.

– Там, как и в Спасо-Прилуцком монастыре, много туристов. Шумно, наверное. А здесь как?

– Я уже пробовал несколько раз ночевать у Евгения Осколкова. Ну, ничего, тихо так ночью. Думаю, приемлемо здесь будет, несуетно. Ещё и ограду монастырскую поставим… Хотя в округе, конечно, есть места ещё уединённей.

– Это где?

– Да, например, на той же речке Глушица, где поначалу подвизался преподобный Филипп. От Покровского монастыря там остался только храм Преподобных Дионисия и Амфилохия Глушицких, стоит одинёшенек, поскольку в деревне Покровское уже никто не живёт. Или вот вторая обитель, основанная Дионисием и откуда Филипп на Рабангу пришёл, – Сосновецкая. Туда даже дороги нормальной нет, на карте она не обозначена. Живёт одна семья фермеров. А сейчас там строится большой деревянный храм – близ могил преподобных Дионисия и Амфилохия. Строит его братия Спасо-Кубенского монастыря во главе с игуменом Дионисием. По всей видимости, свой скит там, в лесу, устроят.

– Мощи там не собираются обретать?

– Пока ничего не слышно. В Покровском ведь тоже мощи под спудом лежат – преподобных Макария, Тарасия и Феодосия.

– А здесь, в Слободе?

– Мощи преподобного Филиппа? Есть такая мысль у нашего архиерея, чтобы были у нас его мощи, но пока рано об этом говорить. Поначалу надо место захоронения найти. По одним сведениям, они лежат там, где была старая часовня, по другим – где стоял Преображенский храм… Но давайте в наш храм-то пройдём.

Внутри бывшей часовни на удивление просторно, поместился большой иконостас, рядом возвышается рака – пока ещё без святых мощей. И всюду много резных украшений.

– Иконостас, аналои, место для клироса – всё это выполнено силами колонии ИТК-4, которая тут недалеко от нас. Начальник колонии Игорь Сокерин – человек верующий, ходил к нам на службы и очень помог. Резные иконы тоже их работа. Заметьте, мастерски сделано, без «зековского наива». Хотя вот серафимы на иконостасе какие-то грозные получились – ну, так художник увидел.

– А от прежнего храма иконы остались?

– Народ сохранил четыре образа. И вот удивительное совпадение. До нас дошла старинная икона преподобного Филиппа, чьим именем была освящена часовня. А также иконы Преображения Господня, Святителя Николая и Божией Матери «Всех скорбящих Радость» – а ведь именно во имя Преображения, Николы и иконы «Всех скорбящих Радость» были освящены три престола в Спасо-Преображенском храме. Словно из прошлого протянулась к нам связующая нить.

Икона прп. Филиппа Рабангского в храме

Приложившись к иконам, спрашиваю, каким чином батюшка здесь служит: монашеским или обычным? Отвечает, что пришлось подстроиться под приход, служит и не длинно, и не коротко, без больших сокращений. На выходе показывает на двухэтажный деревянный дом, что стоит прямо за храмом:

– Ему больше ста лет. Говорят, до революции в нём располагалась церковно-приходская школа. Наверное, кто-то и из клира жил. Сейчас там одна бабушка живёт – в комнатке, где пол ещё не провалился. Четыре иконы и ветхий церковный дом – это всё, что осталось от прежнего церковного прихода.

Ангелы у заограды

Близ храма стоит женщина, озирается:

– О, батюшка, здравствуйте! Хочу договориться, чтобы освятили нам дом и баню.

– Давайте через недельку, – подумав, ответил иеромонах. Как видно, жизнь здесь неспешная – куда торопиться?

– Хорошо, батюшка. А я тут собаку ищу.

– Это рыжая-то ваша?

– Да, Найда. Маленькая собачонка, а железную цепь порвала и убежала.

– Нет, не видел.

– Может, она к другим собакам побежала? – предполагаю.

– Нет, тогда бы такой лай подняли!

– Так у него подружка-то есть, Дина, – подсказывает женщине отец Кирилл. – Может, в тот двор убежала?

– Да была уже там. Дина-то не лает, это наша, глупенькая, гавкает всегда. А теперь что-то молчит.

– Знать, не такая уж глупая, – говорю. – Не боитесь, что покусает кого?

– Она только лает. Карельская лайка. Сын ходил с ней на охоту, так всё время гавкала, дичь пугала, поэтому пришлось сыну ещё одного пса завести. Но не фартовый оказался, в нонешний сезон ни одного гуся не встретилось.

Когда женщина ушла, высказываю настоятелю своё удивление:

– Вы здесь даже собак по именам знаете?

– Жизнь в деревне простая – не хочешь, да узнаешь. Сам-то я городской, в Вологде родился, но ко всему привыкаешь.

– А фамилия ваша Петрович не сербская?

– Белорусская. Мой отец оттуда.

Настоятель ведёт показывать переданную монастырю территорию. Экскурсию начал с недавно вырытого колодца – глубокого, в семь бетонных колец. Вода там чистейшая, сдавали её на анализ. Но здешние исстари колодцами не пользовались, брали воду из Сухоны. Идём к реке мимо скульптур Богородицы, белоснежных ангелов и священника в епитрахили с крестом.

– Это не вас изобразили? Очень похож, – говорю. Батюшка смеётся:

– Нет, как понимаю, это святой Филипп Рабангский. Все эти скульптуры придумал, вылил из бетона и раскрасил местный житель Роберт Холин, в крещении Родион. Полтора года назад, к сожалению, умер он от коронавируса, 67 лет ему было.

Скульптура преподобного Филиппа которую изготовил местный умелец Роберт Холин

За ангелами устроен мемориал воинам Великой Отечественной войны. На чёрной тумбе – фамилии погибших, а на голубой – тех, кто вернулся. Видно, что эта храмовая земля священна для местных, сколько разных памятников там.

– Слободские предков очень почитают, а старого своего кладбища лишились. Поначалу здесь был монастырский погост, а когда обитель упразднили, то крестьяне стали хоронить на нём своих. В 37-м храм взорвали и заодно сровняли с землёй кладбище. Зачем – непонятно.

– А это что за могила? – останавливаюсь у надгробной плиты с надписью: «Круглов Владимир Александрович. Дьякон Спасо-Преображенской Рабангской церкви. 1902–1933».

– Эту плиту нашли и просто установили примерно там, где могила могла быть. Видите, цветочками украшена? Это родственница диакона приезжает, ухаживает.

Выходим на самый берег, минуя столб с табличкой: «Набережная отдыха “Заограда”». Батюшка поясняет, что раньше здесь была церковная ограда, вот за ней и гуляли. А народ сюда любит приходить, поскольку вид красивый открывается – Сухона живописно изгибается, образуя как бы залив. Садимся на скамеечку. Рядом в траве ни окурков, ни пивных банок, чистенько.

Рядом с колокольней расположилась «Русская деревня для детей», созданная силами местных умельцев

– Повезло вам, – говорю. – Видно, что народ здесь хоть и не очень церковный, но благоговейный. И к монастырю будет так же относиться. Кстати, вы уже набираете братию?

– До конца года надеюсь жилой корпус закончить, тогда, может, кого и пришлют. Дом рассчитан на пять-шесть монахов.

– По нынешним временам… уже лавра.

– Да, монастыри нынче не многолюдны. Но дело-то не в количестве, главное, чтобы молитва была. Вот сейчас мне на приходе вроде бы легко, службы не такие длинные. Но когда настоящая монастырская жизнь пойдёт, станет ещё легче. Потому что она подхватывает, как волна, и вверх несёт. Так что лучше небольшой, но всё же монастырь.

Смотрю на реку. Медленно, словно во сне, скользит по ней рыбацкая лодка. Спрашиваю иеромонаха, увлекается ли он рыбалкой.

– Нет, не любитель, хотя это вполне монашеское занятие. Тут, на берегу, кстати, хороший клёв, и рыбаки, когда возвращаются, кто судака занесёт, кто щуку. Зимой тоже ловят, подо льдом. Думаю, этим позже займёмся, когда монастырская жизнь наладится.

Лодка остановилась у бакена, рыбак закинул спиннинг. Только сейчас заметил я речной бакен. Неужели и здесь, в верховьях, Сухона судоходна?

– Весной по большой воде ходили теплоходики, но к концу лета река обмелеет. А до революции, как вспоминают местные, сюда заходил пароход с Иоанном Кронштадтским. Он служил в Преображенском храме и исцелил бесноватую. Так что эта земля благословлена и всероссийским Батюшкой.

В небе появился косяк птиц.

– Вот и гуси, – говорю. – Красиво летят, клиновидным уступом. И прямо над храмом!

– Бывает, и лебеди здесь останавливаются, по заливу плавают. И даже цапли иногда гуляют. Все любят эти места.

За первым гусиным клином появился второй и стал кружить, выбирая место для посадки.

* * *

Обратно в Сокол мы батюшку подвезли на своей машине, чтобы не ждать ему на автобусной остановке. Высадили у автовокзала. Ларьки, шаурма, шум и гам.

– Как вам Сокол? – спрашиваю.

– Такое чувство, что этот город экстремальный. Люди психически напряжены. Одни от этого постоянного напряжения могут внутренне сломаться, а другие уйти в глухую оборону и очерстветь. С иным разговариваешь как с бетонной стеной. Всё-таки надо признать, что внешнее окружение очень влияет на людей. И тут выход простой – ищи себе спокойного места. Ну, пусть у вас всё получится…

Фото И. Иванова

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска