Белорусскую легенду о происхождении «горькухи» записал знаменитый фольклорист А. Афанасьев в книге «Народные русские легенды» (в примечаниях к гл. «Горький пьяница»). Там же есть рассказ о хлебном вине, записанный у татар Нижегородской губернии. На основе этих записей Лев Толстой написал рассказ-притчу «Как чертёнок краюшку выкупал».

Выехал бедный мужик пахать, не завтракамши, и взял с собой из дома краюшку хлеба. Перевернул мужик соху, отвязал сволока, положил под куст; тут же положил краюшку хлеба и накрыл кафтаном. Уморилась лошадь, и проголодался мужик. Воткнул мужик соху, отпрёг лошадь, пустил её кормиться, а сам пошёл к кафтану пообедать. Поднял мужик кафтан – нет краюшки; поискал, поискал, повертел кафтан, потрёс – нет краюшки. Удивился мужик. «Чудное дело, – думает. – Не видал никого, а унёс кто-то краюшку». А это чертёнок, пока мужик пахал, утащил краюшку и сел за кустом послушать, как будет мужик ругаться и его, чёрта, поминать.

Потужил мужик.

– Ну да, – говорит, – не умру с голоду! Видно, тому нужно было, кто её унёс. Пускай ест на здоровье!

И пошёл мужик к колодцу, напился воды, отдохнул, поймал лошадь, запрёг и стал опять пахать.

Смутился чертёнок, что не навёл мужика на грех, и пошёл сказаться нáбoльшeмy чёрту. Явился к нáбольшему и рассказал, как он у мужика краюшку унёс, а мужик заместо того, чтобы выругаться, сказал «на здоровье!». Рассердился нáбольший дьявол.

– Коли, – говорит, – мужик в этом деле верхá над тобою взял, ты сам в этом виноват: не умел. Если мужики, а за ними и бабы такую повадку возьмут, нам уж нé при чём и жить станет. Нельзя этого дела так оставить! Ступай опять к мужику, заслужи эту краюшку. Если ты в три года сроку не возьмёшь верхá над мужиком, я тебя в святой воде выкупаю!

Испугался чертёнок, побежал на землю, стал придумывать, как свою вину заслужить. Думал, думал и придумал. Обернулся чертёнок добрым человеком и пошёл к бедному мужику в работники. И научил он мужика в сухое лето посеять хлеб в болоте. Послушался мужик работника, посеял в болоте.

У других мужиков всё солнцем сожгло, а у бедного мужика вырос хлеб густой, высокий, колосистый. Прокормился мужик до нови, и осталось ещё много хлеба. На лето научил работник мужика посеять хлеб на горах. И выпало дождливое лето.

У людей хлеб повалялся, попрел и зерна не налило, а у мужика на горах обломный хлеб уродился. Осталось у мужика ещё больше лишнего хлеба. И не знает мужик, что с ним делать.

И научил работник мужика затереть хлеб и вино курить. Накурил мужик вина, стал сам пить и других поить. Пришёл чертёнок к нáбольшему и стал хвалиться, что заслужил краюшку. Пошёл нáбольший посмотреть.

Пришёл к мужику, видит – созвал мужик богачей, вином их угощает. Подносит хозяйка вино гостям. Только стала обходить, зацепилась за стол, пролила стакан. Рассердился мужик, разбранил жену.

– Ишь, – говорит, – чёртова дура! Разве это помои? Что ты, косолапая, такое добро наземь льёшь?

Толконул чертёнок нáбoльшeгo локтем.

– Примечай, – говорит, – как он теперь не пожалеет краюшки.

Разбранил хозяин жену, стал сам подносить. Приходит с работы бедный мужик, незваный; поздоровался, присел, видит – люди вино пьют; захотелось и ему с устали винца выпить. Сидел-сидел, глотал-глотал слюни – не поднёс ему хозяин; только про себя пробормотал: «Разве на всех вас вина напасёшься!»

Понравилось и это нáбольшему чёрту. А чертёнок хвалится: «Погоди, то ли ещё будет».

Выпили богатые мужики, выпил и хозяин. Стали они все друг к дружке подольщаться, друг дружку хвалить и масляные облыжные речи говорить.

Послушал-послушал нáбoльший – похвалил и за это.

– Коли, – говорит, – от этого питья так лисить будут да друг дружку обманывать, они у нас все в руках будут.

– Погоди, – говорит чертёнок, – что дальше будет; дай они по другому стаканчику выпьют. Теперь они, как лисицы, друг перед дружкой хвостами виляют, друг дружку обмануть хотят, а погляди, сейчас как волки злые сделаются.

Выпили мужики по другому стаканчику, стала у них речь погромче и погрубее. Вместо масляных речей стали они ругаться, стали друг на дружку обозляться, сцепились драться, исколупали друг дружке носы. Ввязался в драку и хозяин, избили и его.

Поглядел нáбольший – и понравилось ему и это.

– Это, – говорит, – хорошо.

А чертёнок говорит:

– Погоди, то ли ещё будет! Дай они выпьют по третьему. Теперь они как волки остервенились, а дай срок, по третьему выпьют, сейчас как свиньи сделаются.

Выпили мужики по третьему. Рассолодели совсем. Бормочут, кричат сами не знают чтo и друг дружку не слушают. Пошли расходиться: кто порознь, кто по двое, кто по трое – повалялись все по улицам. Вышел провожать гостей хозяин, упал носом в лужу, измазался весь, лежит, как боров, хрюкает.

Ещё пуще понравилось это нáбольшему.

– Ну, – говорит, – хорошо питьё ты выдумал, заслужил краюшку. Скажи ж ты мне, как ты это питьё сделал? Не иначе ты сделал, как напустил туда сперва лисьей крови: от неё-то мужик хитрый как лисица сделался. А потом – волчьей крови: от неё-то он обозлился как волк. А под конец подпустил ты, видно, свиной крови: от неё-то он свиньёй стал.

– Нет, – говорит чертёнок, – я не так сделал. Я ему всего только и сделал, что хлеба лишнего зародил. Она, эта кровь звериная, всегда в нём живёт, да ей ходу нет, когда хлеба с нужду рожается. Тогда он и последней краюшки не жалел, а как стали лишки от хлеба оставаться, стал он придумывать, как бы себя потешить. И научил я его потехе – вино пить. А как стал он Божий дар в вино курить для своей потехи, поднялась в нём и лисья, и волчья, и свиная кровь. Теперь только бы вино пил, всегда зверем будет.

Похвалил нáбольший чертёнка, простил его за краюшку хлеба и у себя в старших поставил.

← Предыдущая публикация    Оглавление выпуска