У закрытых дверей

Случилось мне на днях ходить по разным учреждениям, собирая справки. Попасть на приём нынче непросто: почти всюду предварительная запись, а перед тем надо ещё суметь дозвониться. Но зато радуешься маленьким победам.

И вот в назначенный час стоим у входа в здание «Комиэнерго» вдвоём с женщиной лет 65-ти. Большая часть её лица скрыта под маской, видны только живые и добрые глаза. Ждём, когда запустят. Морозец тем временем пробирает. Выпуская очередного посетителя, сотрудница спрашивает нас: «По записи? Подождите, сейчас перерыв». По правде сказать, мы сами виноваты – обе пришли немного раньше. Значит, придётся постоять. Слово за слово, завязывается разговор. Выясняется, женщина пришла хлопотать за своего 87-летнего дядю. Тот лет пять назад переехал в Петербург, здешний дом его в деревне стоит с заколоченными окнами – и вдруг с банковской карты дяди судебные приставы снимают 12 тысяч рублей. За последние годы, хотя в доме никто не живёт, накопились каким-то образом долги. Для дяди, в прошлом военного, это стало двойным ударом: во-первых, он всегда аккуратно платит по квитанциям и в положении злостного должника до сих пор не оказывался; а во-вторых, у него было чувство, что его карманы обчистил ловкий воришка – дядя ведь не знал, что нынче практика взимания долгов с карт широко распространена и законна (предусмотрена 8-й ст. закона «Об исполнительном производстве»), а уведомлений о предстоящем снятии денег он не получал. Итог этой истории для дяди оказался печальным – на скорой его увезли в госпиталь. А племянница, хоть уже сама немолода, решила добиться правды и вот уже который раз приезжает для этого из деревни, где живёт, в город. «Мы так воспитаны – не можем оставить человека в беде». Больше всего её возмутило то, что раз уж «им» всё известно: фамилии, номера банковских карт, то почему же перед тем, как наказывать ни в чём не виновного престарелого человека, не попытались найти его близких родственников в Коми республике?..

Наш разговор пришлось прервать: неожиданно в замке повернули ключом и вышел сотрудник, пригласив подождать внутри, – должно быть, сквозь стеклянную входную дверь увидел нас, приплясывающих на крыльце. До того трогает, когда люди, находясь на службе, поступают не согласно предписанию, а по-человечески!

Наконец талоны в электронной очереди получены, и мы уже проговариваем каждая своё операторам в соседних окошках. Моя собеседница с сердцем пересказывает всю эту историю, но её нетерпеливо и грубовато обрывают, затем долго и безуспешно пытаются найти в базе данных дядю и его дом в деревне. База данных, похоже, объявила тихую забастовку – отказывается выдавать даже название дядиной деревни, а предлагает вместо неё современный дачный посёлок. «Да вы что?! – изумляется женщина. – Как нет такой деревни? Ей уже двести лет! Там и бабушка его жила, и прабабушка…» Но нет, не видит система старой деревушки…

Моё дело, напротив, решилось быстро. Иду по заснеженной улице посреди небоскрёбов, выросших там, где ещё вчера стояли домишки в три окна и пахло печным дымом. Неужто и про них завтра компьютер скажет, что не было таких? Становится не по себе от этой мысли. И ведь сотрудник-оператор ничего не сможет поделать, да и не захочет. «Система не распознала» – и точка. Сколько было случаев с той же подпиской на «Веру», когда люди по всей России слышали от почтовых служащих одну и ту же фразу: «Такой газеты нет – компьютер её не видит!»

Поэтому опасно полностью полагаться на эту не вполне зрячую, бездушную «систему распознавания». Человек отдаёт ей всё больше своих полномочий, сам превращаясь в «винтик» при ней. Но ещё не всё потеряно, пока есть в учреждениях сотрудники, которые видят, что за стеклянной дверью мёрзнут люди, и пускают их – против правил – внутрь.

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий