«Дети, дети, куда вас подети»

 Памяти батюшки Саввы (Ищука)

Семь монастырей есть на Вятке. Могло быть много больше, но владыка Хрисанф, с детства имея перед глазами пример Почаевской лавры, считал: пока не будет уверенности, что есть на то Божья воля, не появится корень, из которого может вырасти что-то стоящее, от создания новых обителей воздерживаться. Сегодняшний наш рассказ о Николаевском женском монастыре, расположенном в Шабалинском районе, на границе с Костромской землёй.

Предыстория

Он был основан в память о другой обители – Покровской в селе Архангельском, между ними примерно двенадцать километров.

Покровская обитель создана была в начале ХХ века почитаемой на Вятке праведницей игуменьей Февронией (Юферевой) и в начале 20-х годов стала настоящей крепостью, осаждённой предателями Церкви – обновленцами, или, как их ещё называли, живоцерковниками. Один из изменников, уполномоченный Центрального совета обновленцев (ВЦС) Кряжевский, с ненавистью писал о матушке Февронии (в миру её звали Фёклой): «Фёкла за своё физическое уродство и кликушеское пророчествование (предсказание будущего) прослыла среди верующей массы Вятской и Вологодской губ. за “святую”».

Действовали живоцерковники в полном согласии с властью. Сохранился документ, памятник изумительной подлости, составленный некой комиссией, проникшей в обитель:

«Наш приезд в Покровскую сельхозартель 5 сентября 1923 года совпал как раз с закрытием церкви монастыря уполномоченным В.Ц.С. по Вятской губернии Кряжевским за поминание Патриарха Тихона. Монастырь после упразднения продолжал сопротивляться, монахини не желали расходиться… Монашки – члены артели – были крайне удивлены нашим приездом, скорее испуганы, бросили свою работу (находились на жатве) и бегом собрались к помещению матери Февронии, многие со слезами на глазах. Видя такое положение, пришлось монашек успокоить, указав, что цель нашего приезда чисто ознакомительная…»

Лгали, конечно, втирались в доверие, так что постепенно сёстры немного успокоились. Впрочем, подходили и спрашивали: «Нас ведь разгонят?»

«Это ложь, – отвечали им члены комиссии, – не может быть того, чтобы вашу образцовую артель кто-нибудь ликвидировал, и не обращайте внимания на всё это, а старайтесь расширять, как можно, ваше хозяйство».

Это было на словах, а сами в докладе доносили: «До сего времени существуют на поворотах дорог доски с надписью: “Дорога в монастырь”, и весною сотнями ежедневно шли богомольцы для поклонения святой обители и приношения пожертвований. В настоящее время, несмотря на то что церковь закрыта, богослужение производится ежедневно в столовой (старой церкви). Приходится очень удивляться тому, почему раньше никто не додумался разгонять всю эту гниледь».

То есть в глаза сёстрам говорили «образцовая артель», что было чистой правдой – матушки кормили и себя, и множество людей, а за глаза – «гниледь». Понятно, что добром это закончиться не могло. Матушку Февронию арестовали, сестёр разогнали, как они и догадывались. Но Вятка помнила про святое место в этих местах, а архипастырь владыка Хрисанф такие вещи очень хорошо чувствовал. Впрочем, одного этого было недостаточно. Второе: николаевский настоятель отец Савва (Ищук) был человеком святой жизни и великих духовных дарований.

Настоятель Николаевской обители отец Савва (Ищук), (18.12.1925 – 13.09.2014)

В своё время наша газета напечатала письмо нашей читательницы, рабы Божьей Марины, об архимандрите Савве. Сейчас перечитываю, горько сожалея, что не съездил тогда в Николаевское:

«У моей семилетней дочери заболели глаза. За три дня веки и нос отекли, кожа стала землистого цвета. После лечения улучшения не последовало. Дочь плакала от боли. На пятый день плакать перестала и спокойно так говорит: “Мама, я завтра умру”. Я знала, что отчаиваться нельзя, и стала горячо молиться. Прочла десятки раз 90-й псалом. “Теперь не умрёшь?” – “Нет”. Я решила, не откладывая, везти её к глазному врачу в Шарью, сама же продолжала молиться. Вдруг звонит подруга и спрашивает, поеду ли я с ними в село Николаевское, в Никольский монастырь к архимандриту Савве (это 24 км от нас, но добираться трудновато). “Да, конечно!” – обрадовалась я. Батюшка Савва – мой духовник. Когда мы приехали, я сразу подвела дочь к нему. Отец Савва снял повязку с её глаз, помазал маслицем и прочитал молитву. Во время богослужения мы исповедовались, причастились. Марианна всё больше лежала – не было сил. После службы я стала одевать дочь и увидела, что отёки сошли! Отец Савва дал нам маслица и наказал мазать им веки утром и вечером. За неделю всё пришло в норму. Мы заказывали благодарственные молебны, благодарили батюшку, на что он сказал: “Ваша вера спасла ребёнка!”».

Это одно из многих чудес. Только сейчас, несколько лет спустя, когда батюшка уже взошёл ко Господу, восполняем упущенное, собрав сведения о нём.

«Если выживу»

Беседа с игуменьей Николаевского монастыря Василиссой (Андреевой)

– Сначала расскажите немного о себе…

– Я верующая, можно сказать, с пелёнок – меня мама в Почаевскую лавру каждый год возила, а жили мы недалеко от неё. Потом я сама стала ездить на причастие. Церковь-то у нас в селе была, но веру власти немножко презирали, потому мы из родного села отправлялись на богослужения в другие места. Звали меня тогда Галиной Ищук.

– Вы родственница отца Саввы?

– Дочь.

– Простите, не знал, у вас другая фамилия.

– Ничего. Потом в медицинском училась, замуж вышла за священника, так я и стала Андреевой, и жили мы двадцать два года, растили троих детей. Муж мой был талантлив: иконы писал, храмы реставрировал, пел хорошо, но вдруг оборвалась та жизнь и оказалась я по воле Божьей здесь, в Вятской епархии. Владыка Хрисанф благословил мне работать в Трифоновом монастыре, а потом отправил к отцу в село Николаевское. Отправил, а спустя какое-то время захотел меня забрать обратно. Но я не могла оставить отца, всё ж таки трудновато ему было. Я сомневалась: не могла сказать владыке ни да ни нет. А потом он сам сказал: «Я понял, что ты не можешь оставить отца». «Да, – отвечаю, – я столько лет не была с ним, а ему очень трудно». И вот много лет спустя я по-прежнему здесь.

Однажды владыка Хрисанф навестил нас в Николаевском – я к тому времени была уже послушницей – и сказал в присутствии многих людей: «Это будущая игуменья». Это было его первое благословение. Спустя какое-то время он начал собирать документы на моё игуменство, потом, когда его не стало, за это взялся владыка Марк, а после разделения епархии – владыка Паисий. Но чудно то, что благословение владыки Хрисанфа продолжало действовать. Когда мне понадобилось кресло игуменское, я попросила знакомую в Кирове, чтобы она подыскала что-нибудь. Стала искать, но мастера говорили, что им быстро не сделать, пока один не сказал, что есть у него кресло, не совсем готовое, но если матушка не против, может доделать. Откуда? Оказывается, его делали для владыки Хрисанфа. Он упокоился, и около трёх лет кресло стояло незаконченным. «Конечно, – говорю, – я согласна». Такое маленькое чудо.

– Как шло становление монастыря?

– У нас село Николаевское, колхоз «Никольский», храм в честь Святителя Николая. Да и батюшка, мой отец, во крещении тоже Николай – Саввой он стал в монашестве. А когда схиму принимал, опять стал Николаем – так под покровом Святителя и прожил всю жизнь. Он хотел создать не монастырь, а скит, но прежде недалеко от нас была обитель, где жила матушка Феврония, сейчас собираются документы для её прославления. И решили возобновить обитель, но только в нашем селе. Владыка Хрисанф одобрил, Патриарх утвердил, стали собираться матушки, некоторым было под девяносто, а то и за девяносто. Два года назад упокоилась схимонахиня Варвара, постриженная отцом с именем Зиновия. Отец её – церковный староста – был замучен безбожниками.

– Большое ли хозяйство?

– Создавал его батюшка, мы продолжаем, насколько хватает сил. Коровки есть, полей достаточно, но только для себя сажаем картошку, другие овощи. Сейчас нам сложнее, ведь батюшку очень уважали, ехали к нему со всей страны, так что обитель ни в чём не нуждалась. Но мы не унываем, поплачемся иной раз на могилке у батюшки – становится легче. Один престол у нас освящён в честь Святителя Николая, второй – Божией Матери «Скоропослушница». Иконы намоленные, храм не был осквернён, не закрывался, вот только своего священника не было, уж очень место глухое, так что отцы приезжали сюда как бы в командировку, ненадолго, пока отец не стал настоятелем. Прослужил он здесь больше тридцати лет. Никогда не утомлялся, то есть уставал, но вид сохранял бодрый, так что и мы не хныкали, держались.

Сейчас, считая меня, двенадцать сестёр. Хотя мы очень разные, но живём дружно.

Если кто-то пожелает к нам присоединиться, милости просим. В больших монастырях, знаете, бывает строговато, поэтому иные туда идут, а потом убегают. А у нас порядок, конечно, есть, но живём мы просто. Батюшка учил нас не столько дисциплине, сколько любви. И духовник хороший – отец Александр Батаев, батюшку он хорошо знал, не раз его навещал. Алтарник у нас хороший, мастер, такие тонкие узоры на иконостасе – залюбуешься. Читаем Неусыпаемую Псалтырь круглые сутки, правда с помощью знакомых верующих. Купель освятили. Думаем, летом с помощью Божией оборудуем.

– Можно вернуться в прошлое, в Почаев? Какой была Лавра в ваше время?

– Такой же, как и в прежние века, как и сейчас. Никогда больше не видела я такой прекрасной обители, ни одну из виденных мною с нею не сравнить. Стоит она на горе, но её не видно, кажется, просто большой подъём. Многое в земле, в горе построено. Из детских воспоминаний – диакон там был с таким голосом, что стены дрожали. Из юности помню, как подходили люди к иконе со стопой Божией Матери. Приходили на костылях, а уходили на своих ногах, если хватало веры.

Очень стеснялась батюшки Амвросия (Юрасова), служившего в Лавре в середине семидесятых. Очень тщательно, строго исповедовал. Он же был духовником моего отца, а в последние годы своей жизни подвизался в Ивановской епархии.

– Как отец Савва стал священником?

– Он много лет мечтал стать монахом. Дедушка был старостой в храме, так что к вере отец был приучен с детства. В 45-м, когда отцу исполнилось двадцать лет, его почему-то вместо армии отправили на шахту в Караганду. Это было страшное дело: людей почти не кормили, так что за счастье было поймать ворону и нарвать крапивы – они умирали один за другим. И тогда отец дал обет: «Если выживу, наемся хлеба вдоволь, то всю жизнь буду служить Божией Матери». Когда вернулся домой, сразу поехал в Почаев, но его туда не взяли, ещё, мол, молодой. «Это не твой путь, – сказал ему старец, – пройди всё земное, а потом снова придёшь ко мне».

Окончил техникум, стал бригадиром на машинно-тракторной станции, прошёл курсы пчеловодов… Кем он только не работал в нашем селе Вилия. После работы пел в церковном хоре и ходил читать Псалтырь по покойникам. Понятно, что соблюдал посты, жил – как подобает православным христианам.

Первым у них с мамой родился мой брат, а спустя девять с половиной лет – я, долгожданный ребёнок. Жили с мамой, её звали Надеждой, очень мирно, никаких скандалов. Всем помогал. Помню, давали участки сахарной свёклы, нужно было её полоть, и меня с шести лет брали в поле. Так вот, мы свой участок не успеем закончить, а отец: «Пойдём поможем сестре». Особенно о стареньких одиноких бабушках заботился. Так и мама у нас такая же: шила фартуки и блузки бабушкам бесплатно или, бывало, отправит меня отнести им молока или хлеба. Я считаю, прекрасное было у меня детство.

А в пятьдесят лет он решил, что прошёл всё земное, и по согласию с семьёй поехал в Почаев послушником – душа горела так же, как и в молодости. Там велели ему расстилать дорожку для владык. Их очень много приезжало – десятки, а священников – сотни. Вот батюшка и расстилал. А однажды прошёл по дорожке владыка Вятский Хрисанф, приехавший на праздник. Спросил: «Ты хочешь служить Богу священником?» – «Хочу». – «Тогда приезжай в Вятку». Рукоположили его в диаконы, тут приезжает священник из Слободского, говорит: «Если вы не благословите диакона Николая ко мне в храм, то я не буду служить». Отправили в Слободской, а через три года, когда отец стал иереем, очень хотели там оставить, но он попросил дать ему приход, где некому читать и петь. Владыка ответил, что есть у него деревня, где совсем нет служб, потому что священники там долго не задерживаются. Дело в том, что в Николаевское никакие дороги не вели. Летом-зимой ещё можно проехать, а весной-осенью попробуй доберись. «Сделай так, чтобы храм заблестел», – напутствовал владыка.

Батюшка Николай со своей матушкой Надеждой

И вскоре он действительно заблестел, но не столько внешне. Сюда стали добираться люди со всех сторон, не только из окрестных районов Кировской и Костромской областей, но и из дальних мест. Местные его тоже очень уважали, особенно как человека, знающего толк в сельском хозяйстве, даже председателем колхоза стать предлагали. Как священника вспоминали реже. Заболит зуб у человека: «Батюшка, окрести». Окрестил, зуб прошёл, но пока следующий не заболит, вряд ли в храме покажется. Зато можно было встретить на службе людей из Москвы, Екатеринбурга и других мест. Добрая слава пошла о батюшке.

«Не уходь»

Рассказ инокини Елены (Савиной)

– Вы спрашиваете, как я пришла к Богу? Не знаю, пришла ли. Идут ведь всю жизнь, упал – вставай. В юности училась в пединституте на преподавателя физики, но не окончила. Знаете, наука не всегда может объяснить то, что с нами и вокруг нас происходит. Вот смотришь, как начинается пожар, но горящий сеновал обходят с иконой «Неопалимая Купина» – и огонь гаснет, словно водой полили. Корова заболеет – слышишь: «Ой, надо молитвы почитать!» Прочтут «Верую», водичкой святой обрызгают – корова здорова. Пятнадцать лет проработала дежурной на железнодорожном переезде посёлка Новый в Подосиновском районе. В Бога в детстве верила, потом жила «как все» – так это называется. Но однажды поняла, что не могу больше «как все».

Быть может, повлияла бабушка. Всю жизнь с молитвой жила. На колхозное собрание придёт, перекрестится, сядет. Никто ни разу не осмелился сказать ей, что Бога нет. Она такая – большая, сильная, с характером… Дядя мой, когда ему было лет семь, с печки упал и сильно заболел. Врачи его хотели на опыты забрать, как безнадёжного, лекарства на нём какие-то испытывать. Это ещё в пятидесятые случилось. И уже увезли было, но бабушка приехала в больницу, забрала обратно, заказала в церкви двенадцать молебнов Серафиму Саровскому, маслицем помазала. Больше шести десятков лет с тех пор прошло, а дядя живой. И я, быть может, её молитвами жива.

Услышала однажды, что есть такой светильник для Вятки и Костромской области – отец Савва. Решила поговорить с ним и… осталась. Монастырь тогда только вставал на ноги, так что застала всех первых монахинь – никого из них больше нет в живых. Первая помощница батюшки, конечно же, матушка Зиновия, в схиме Варвара. Ездили по ближайшим деревням, вятским и костромским, крестили людей, иной раз чуть ли не до утра. А потом люди сами к батюшке стали ездить. Это случилось после явного чуда. В посёлке Вохма Костромской области жил человек, как говорят в народе, бесноватый. Ничего не понимал, жил как во сне. Когда подвели его к батюшке, он упал во время исповеди замертво, а утром следующего дня стал совершенно здоровым. Все люди в посёлке, знавшие его, были потрясены – и пошли к нам в Николаевскую церковь со всех сторон. Шли пешком или ехали на тракторе – дороги тогда ещё не было.

Но дело не только в чудесах. Здесь они находили настоящее православие – сильное, простое, доступное русскому человеку. Все, кто помнят батюшку и первых монахинь, которые здесь жили, знают: здесь был дух какой-то старинной Руси, древней, может, даже Киевской – её нет, но это мы так думаем, а она вдруг появляется неизвестно откуда. И люди это чувствовали. Приезжали парни, которые горячие точки прошли. Алексей-алтарник у нас живёт, был ранен в Чечне, отец Савва его на ноги ставил. Борис в Афгане воевал. Обычно приезжавшие долго говорили с батюшкой, причащались. Приезжали совершенно болящими, а он исцелял. И матушки наши добрые, словно не из нашего времени.

Матушка Зиновия, когда монастырь появился, стала старшей сестрой. Родом она была из железнодорожного посёлка Якшанга Костромской области, а звали её в миру Зинаида Канина. В юности любила наряжаться. Сёстры её ругали, а мать одно говорила: «Всё равно монашкой станет». Была она дочерью церковного старосты, погибшего в лагерях. Арестовали его так. Сотрудники НКВД, нарядившись монахами и монашками, приходили тогда к верующему человеку, заводили разговоры. Вот и к отцу матушки один такой наведался. Мама сразу почувствовала – это человек не Божий. Божий столько не съест – видит же, сколько у неё детей. На хорошем месте не ляжет, видит – остальным деваться некуда. «Что ты, это монах, – отвечал отец. – Мы с ним про Бога разговариваем». Сначала про Бога, потом лжемонах про власть заговорил, ну а что про неё можно было сказать, если такие гонения. В общем, арестовали. «Тебя забирают за язык твой, я же тебя предупреждала – молчи, – говорила жена, – недобрый человек к нам пришёл. На кого ты нас оставляешь?» «На них», – сказал отец, показав на иконы. Они почти всю стену занимали.

А однажды в дом залетел голубь – и к образам. Его выгоняют – он обратно. И так три дня жил, а потом улетел. Оказалось, в тот день, когда он появился, не стало отца матушки Зиновии, умер в лагере или тюрьме. Об этом рассказал его соузник.

Потом пришла в монастырь Анна Ивановна Береснева из Высокораменья Юрьянского района. Была девица, пекла просфоры в своём приходе, на клиросе пела, принимала странников. Председатель колхоза приходил, звал: «Иди к нам на ферму, много платить станем». А она: «Я лучше при храме потружусь, надо за Господом гнаться, а не за деньгой». Такая была. Однажды их священник сошёл с ума, бросил крест в туалет, набросился на неё, а Анна закричала: «Матерь Божия, помилуй мя!» – и больной упал. При этом все видели его голым, а матушка – в рубахе, Господь от неё закрыл, чего девице видеть не полагается. Матушка крест из туалета достала, а священника отвезла лечиться, и спустя какое-то время он выздоровел. Но после этого отец Савва забрал Анну к себе. Умерла она монахиней Марией.

Ещё приехала к батюшке его родная сестра Надежда, в монашестве – Варвара. Работала у себя в Кременце возле Почаева – обувь шила, а однажды спросила у великого старца Амфилохия Почаевского, выходить ли ей замуж. А он ей: «Не выходь. Монашкой будешь». И матушка всю жизнь ждала исполнения этого пророчества. Когда отец Савва стал здесь настоятелем, приехала к нему и приняла постриг. У неё была удивительная память. Попросят помолиться за зятя, за сноху, за дочку, а через пять лет приезжают снова и она спрашивает, как ваш зять, сноха, дочка, и всех называет по имени.

Были и другие сёстры и послушницы – Антонина, Ксения, Клавдия. У Клавдии даже паспорта не было. Переболела менингитом, жила с мамой. Когда мама умерла, её хотели определить в психиатрическую или ещё какую-то клинику, но она говорила: «А я не далася!» Поехала к старцу Иоанну (Крестьянкину), которому паломники подавали записки с просьбами и вопросами. У Клавдии была самая простая: «Я спасуся?» Выходит старец, спрашивает: «Кто здесь Клавдия?» Потом: «Ты чем занимаешься?» – «Я птичек кормлю». – «Спасёшься». Они с Анной Бересневой просфоры пекли.

Такие здесь были сёстры.

* * *

– Чудеса по молитвам батюшки, – продолжает рассказ инокиня Елена (Савина), – совершались непрестанно. Когда я приехала, меня поселили в келью к инокине Ольге. Разговорились, а утром батюшка даёт знать, что знает весь наш разговор, хотя слышать не мог, мол, хорошо бы поменьше болтать. Вскоре после этого он говорит мне: «Корову не ходи встречать сегодня». Я думаю: «Чего это мне не ходить?» Пошла. И корова наступила мне на ногу, чуть меня не задавила. «Ну что, пойдёшь ещё?» – спрашивает батюшка. Так я поняла, что его нужно слушаться. Ему было восемьдесят шесть, когда я приехала в обитель, но он продолжал работать на тракторе, ходил с нами в поле, ворочал мешки, служил, крестил.

А от человекоугодия так меня отучил. Позвали его больную корову посмотреть. Идёт в облачении – архимандрит. Ох, да как же он по навозу-то?! Хватаю старую одежду, стелю дорожку к корове, а отец Савва всё распинал и так по навозу и прошёл. Не любил, когда перед ним стелились. А лечил он животных так: святой водой побрызгает, скажем, телёнка, потом помолится, а наутро телёнок здоров.

Однажды приехала к нему семья Широковых из Чепецка. Батюшка их встретил, сидя у оградки, и сказал: «А вы здесь жить будете». И действительно они остались жить.

Раз появился странный человек с молодой женой. Разница в возрасте очень большая, говорит, что хочет обвенчаться. Батюшка рассказывал: «Смотрю на них – и не хочется венчать». Но причины для отказа нет. Начал приготовляться к венчанию, а внутри что-то противится. Вдруг спрашивает этого человека: «Слушай, а ты Кашпировского знаешь?» – «Я его учитель». Вот те на! «А вы сходите в сельсовет, разрешение возьмите», – предлагает батюшка, зная, что там приезжим без прописки дадут от ворот поворот. Так и случилось, а батюшка руками разводит: «Я без разрешения сельсовета никак не могу. Я только по разрешению сельсовета венчаю». Так и уехали ни с чем.

Ещё запомнилось. Приехали люди: «Наш сын пропал, не знаем, где искать!» Батюшка просит нас с ещё одной послушницей: «Давайте помолимся». Помолились, и он говорит приехавшим: «Езжайте по той дороге и найдёте». Когда уехали, он нам сказал грустно: «Он мёртвый, не смог им сразу сказать». И верно, нашли пропавшего на этой едва проходимой лесной дороге погибшим. Но благодарили, что хоть похоронить смогли – это ведь сколько мучений, когда не знаешь, где сгинул родной человек.

У одной девчонки муж загулял, а при разводе он хотел ободрать её как липку. Батюшка ей: «Не судись, всё твоё будет». Она не стала судиться, а вскоре муж умер, так всё и осталось ей. Наташе из Афанасьева сказал: «Твой муж сегодня хочет поехать, но ты скажи, чтобы он не ездил». Наташа сказала, но муж не послушался и погиб.

Беседа с прихожанами

Приезжали люди, просили помолиться, чтобы ребёночка родить. Иные по двадцать лет ждали, а по молитве батюшки и у таких рождались дети. Отчитывал, бесов изгонял. У одной женщины после отчитки из ног вышла чёрная кровь, и наутро она начала ходить. Я этого не застала, но послушница Нина из Котельнича, которая у нас работает, исцелилась у меня на глазах. Она занимала хорошую должность инженера по строительству дорог. Тоже болели ноги, так что с палочкой ходила, а батюшка полечил – и у неё из вен вышло столько крови, что тапочки наполнились. Вот с тех пор лет двадцать у нас в храме прибирается – и больше никаких проблем с ногами, а поначалу, когда была помоложе, так вообще летала.

* * *

– На батюшку было много клевет, – говорит инокиня Елена, – а он в ответ юродствовал. Приехали как-то несколько священников, обиженных, что их прихожане часто здесь бывают, – автобусами ведь порой приезжали, когда дорога появилась. Приехали и говорят, мол, давайте посмотрим, как вы здесь живёте. Проверить решили. А батюшка начинает им рассказывать про одну икону – рассказывает, рассказывает, час говорит, два, три. Гости нервничают, но отец Савва продолжает рассказ. Под конец они так устали, что обратно уехали, так ничего и не проверив. Ещё была волна корреспондентов из Петербурга почему-то. Хотели про батюшку что-то дурное написать. Он: «Ой, ты шо, у меня тут снимать нельзя, фотографировать ничего нельзя. Езжай домой». А кого и принял – девочку-журналистку. Говорит: «Ой, ты шо, с компьютером приехала? Ну, пойди вон в ту будку, там будешь писать свои статьи». Поговорил с нею, подлечил – и девушка пришла к вере. Призналась: «Батюшка, у меня был плохой заказ на вас». А он и без её слов знал. Она потом о нём написала, но очень тепло. Это был какой-то шквал, хотели закрыть наш монастырь, но Господь не дал.

Он никого не осуждал. «Дети, дети, куда вас подети, семьдесят лет вас учили против Бога, ну шо с вас взять». Не отрывался от народа, не ругал даже коммунистов, считал – запутали людей, а вера жива, никуда не делась. У него был очень располагающий юмор, благородный. Не то чтобы шутил… Ну вот, скажем, ел он мало, это мешало молиться. Придёшь иной раз: «Батюшка, надо поесть». А он: «А ты за меня уже покушала сегодня». Эмилия у нас была, петь не умела, а очень хотела. Батюшка раз по горлу её легонько щёлкнул и сказал: «Не поёшь, так запоёшь». И Эмилия запела – чисто, красиво, так что её на клирос взяли.

А дорога, по которой стали автобусы с паломниками приезжать, вот как появилась. Как-то раз приехал к нам владыка Хрисанф, которого встретили как положено – прекрасно, накрыв праздничный стол. И не иначе, как по молитвам отца Саввы, приехало в это время какое-то начальство, в том числе дорожники, которых заодно с владыкой угостили. Посидели, пообщались. Спустя какое-то время поехал батюшка в Киров к дорожному начальнику, который у нас побывал. Предупреждает: «Я буду долго говорить». «Говори, батюшка, сколько хошь», – слышит в ответ. И перечислили после этого в Шабалинский дорожный отдел столько, что хватило на дорогу на Николаевское. А ведь прежде тут трактора плыли – ни пройти ни проехать.

Справа от отца Саввы (в схиме – Николая) его дочь, игуменья Василисса, слева – сын Иоанн

Перед смертью он уже не ходил, его носили на службу. Принесли как-то обратно, и мне показалось, что спит, а он говорит: «Не уходь». И я осталась. Смотрю, началась молитва. Как он молился! Говорил, что каждую ночь в три часа его будит ангел.

Из воспоминаний об отце Савве

Кое-что добавим к сказанному, познакомившись с материалами, собранными учениками, почитателями, духовными чадами старца. Отец Савва родился 19 декабря 1925 года в селе Людвищи Шумского района Тернопольской области. Семья была многодетная – семеро детей, одна из сестёр батюшки скончалась.

На Вятку он приехал в 1977-м. В Николаевское, в одно из самых глухих мест в епархии, отправился по собственной просьбе, ища уединения и подвига. Когда батюшка приехал в Николаевское, церковь была в очень запущенном состоянии: крыша протекала, небелёная, некрашеная, крест наклонился, а в кассе ни копейки денег. Ещё был в том селе запустелый колхоз, маленький магазинчик, школа на 3-5 человек, садик. Но, как часто водится в таких случаях, уединение продолжалось недолго – за тем, кто бежит от мира, мир несётся во весь опор. Туда началось настоящее паломничество. Монашество батюшка принял в 1999 году, после упокоения матушки Надежды.

Летом 2014 года ему стало тяжело дышать. Едва уговорили лечь в больницу в Шарье, где страждущие почти сразу его нашли – люди шли с утра до вечера. За три дня до смерти обнял свою дочь, игуменью Василиссу, и попросил прощения, рассказал, что он не успел сделать в монастыре. Она спросила: «Почему? Ты поправишься и сам ещё всё успеешь сделать!» На что он ответил: «Так нужно!» 13 сентября дочь поставила отцу Савве градусник и вышла на несколько минут. Вернулась – батюшка спит. Тихонько достала градусник, посмотрев на который, решила, что он неисправен, а потом поняла, что дело не в нём. Схиархимандрит Николай отошёл ко Господу, немного не дожив до 89 лет.

* * *

Раба Божия Людмила:

– Я уехала из города в деревню, там вышла замуж. Работы для меня в деревне не было, и я ездила в город. Муж у меня очень сильно пил. Трезвые дни можно было пересчитать по пальцам. Зарплата у меня была маленькая. Да и муж зарабатывал немного. Много уходило на выпивку, денег не было порой на хлеб. Постоянные скандалы, дело доходило и до драки. Я понимала, что так жить больше нельзя. Я ведь верующий человек, ходила в церковь. Просила помощи у Господа. Помню, тогда просила у Бога всей душой, чтобы послал мне батюшку, которому я бы открыла своё сердце, моё горе. И вот пришла как-то ко мне подруга и говорит: «Давай я отвезу тебя к батюшке, к нему многие обращаются за советом». Я сразу согласилась. Сели в автобус… Приехали. Подошли к дому, постучали. Нам открывает женщина, провела нас к батюшке.

Как только я увидела его, из глаз моих потекли слёзы ручьём, ноги подогнулись, я встала перед ним на колени. Не помню, сколько я рыдала, помню лишь только батюшкины добрые-добрые мягкие руки, именно мягкие, которые держали мою голову и ласково, словно маленькому ребёнку, утирали слёзы. Батюшка сразу стал читать надо мной молитвы. Рассказала ему всю мою жизнь. Он сидел, слушал меня не перебивая, только потихонечку творил молитвы. Потом сказал: «За всё надо благодарить Бога, за мужа тоже. Всегда благодари, так как по нашим грехам мы достойны большего наказания. И молись так: “Дай мне, Господи, терпения, а мужу моему вразумления”». Батюшка сказал: «Первым делом возлюби Бога своего, а всё остальное к тебе само прилепится».

Вот прошло уже 13 лет, муж у меня не пьёт, живём мы с ним счастливо, любим друг друга. Я работаю теперь у себя в деревне на хорошо оплачиваемой работе. Всё у нас хорошо. И всё это вымолил у Бога наш любимый батюшка. С ним рядом, как возле солнышка, было тепло и радостно, и даже сейчас, когда он отошёл ко Господу, согревает нас, освещает нам путь к Богу.

* * *

Медсестра Ирина:

– У меня в гостях была родная сестра из Калужской области со своим внуком, которому на то время было 20 лет. Мы решили съездить на службу в село Николаевское, тем более что моя сестра и её дети тоже были крещены в этом храме и она не была там больше 20 лет. Когда мы пришли в храм, батюшка вышел к собравшимся и сразу же подошёл к внуку моей сестры, указательным пальцем стал тыкать ему в грудь со словами: «Ещё будешь в той компании бывать – пропадёшь». Мы были потрясены его словами. Позже моя сестра рассказала, что её внук попал в компанию наркоманов и елееле его оттуда вытащили.

* * *

Елена:

– С будущим мужем мы сблизились благодаря частым поездкам в монастырь. Там же, в один из солнечных зимних дней, он мне сделал предложение стать его женой. Батюшка благословил нас на брак, прочитал напутствие. Это был один из самых счастливых и незабываемых дней моей жизни! А вот с наследниками произошла заминка на целый год. И в очередной приезд в монастырь поведала я батюшке свою печаль. Его ответ поразил меня до глубины сердца. «Ишь ты какая! – грозно изрёк он. – Тебе Господь мужа недавно послал, а ты ещё и ребёнка просишь. А что ты сделала для Господа Бога? Ты молилась? Ты постилась? Ты Его благодарила?!» Честно говоря, с такой позиции я эту проблему не рассматривала ни разу. Мне стало очень стыдно и очень легко одновременно. Ведь батюшка указал единственно верное направление, в котором следовало двигаться. А через некоторое время я приехала за благословлением на беременность и роды!..

Таинство Крещения

* * *

Алексей:

– …На третий день батюшка предложил мне: «Возьми чай, попей». А я уже больше года ничего не пил и не ел, так как пищевод у меня закрылся, структура пищевода была полностью изменена. У меня было три операции, две из которых были неудачными – открывались кровотечения, были прорывы пищевода. Я медленно умирал, при росте 172 см вес мой был 27 кг. Врачи говорили прямо: «Не выжить!» Поэтому мы и поехали с мамой взять у батюшки благословление на четвёртую операцию, на дальнейшее лечение. Батюшка на операцию меня не благословил и очень сильно за меня молился. И по молитвам батюшки со мной совершилось чудо. Если раньше пищу я вводил шприцем в трубку, которая была введена мне сбоку прямо в желудок, то в трапезной я начал пить маленькими глоточками чай, а на пятый день стал есть бульон. Слава Тебе, о милосердный Господь! Я плакал от счастья, я не мог поверить…

Прошло несколько лет.

Моя поездка в сентябре 2014 года не предвещала ничего необычного. Я тогда тоже повёз паломников. Когда приехал, то узнал, что батюшка совсем ослаб и не встаёт с постели уже две недели. Но совершилось чудо. Я пошёл к батюшке, мне так захотелось его увидеть, благословиться у него, пообщаться с ним. Батюшка тоже меня ждал, он попросил у матушки Василиссы разрешение посадить его на коляску и вывезти к храму. Это было 13 сентября. Я взялся за коляску, и мы поехали. Батюшка был очень слаб, говорил плохо, но я понимал всё, что он пытался донести до меня, куда его везти. Я возил его вокруг храма, а к нему подходили его духовные чада, которых он, как мне тогда казалось, хотел бы видеть и дать свои наставления на дальнейшую жизнь. Прогулка подошла к концу, батюшка меня благословил и сказал как-то особенно: «Прощай, Алексей».

Я сходил домой к рабу Божьему Анатолию, вернулся в монастырь на вечернюю службу. У храма я встретил алтарника Алексия, который мне сказал: «Батюшка почил, Царство ему Небесное!»

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий