Елеон перед пасхой

Ольга ТУЛЯКОВА

Зеленеющий Елеон

В Иерусалиме заметно прохладнее, чем в других местах Святой Земли, потому что он стоит на возвышенности. Если спуститься из него в долину к Иордану (это всего полчаса пути), температура с 16 градусов поднимается до 30, а ещё ниже, у Мёртвого моря, совсем жара. Самое же прохладное и ветреное место в городе – это Елеонская гора.

Вид с Елеонской горы на Иерусалим

Елеон я почему-то представляла так, как обычно рисуют горы на картинках: острая вершина и белая снежная шапка. На самом деле это скорее пусть большой, но холм, поросший деревьями. Настоящую его высоту – около 800 метров – ощущаешь, когда начинаешь подниматься – долго, тяжело, медленно. Или когда стоишь на вершине Елеонской горы и видишь не только Иерусалим до самых окраин, но и палестинские территории и даже соседнюю Иорданию.

Местные арабы и евреи называют Елеонскую гору Оливковой – на ней издавна росли эти деревья. Они и сейчас там растут – и молодые, и старые. Обычно оливки – долгожители, могут простоять сотни или даже тысячи лет, так что иные из них могли быть свидетелями евангельских событий. Жаль, что деревья не могут поделиться с нами своими воспоминаниями.

Вход Господень в Иерусалим

Масличная гора безлюдна из-за своей высоты и крутизны, тениста из-за раскидистых деревьев. Поэтому, наверное, она описывается в Библии как место отдыха, который здесь искал и царь израильский Давид, изгнанный сыном, и Царь славы Христос, утомлённый пререканиями фарисеев. Гора и сейчас не так сильно заселена, как окружающая её долина. Несколько монастырей, кладбище да арабский квартал Ат-Тур – вот что видишь, поднимаясь на Елеон со стороны Иерусалима. И если в Старом городе нет ни пяди свободной земли – всё в домах и мощёных тротуарах, то здесь всё ещё сохраняются сады и лужайки.

OLYMPUS DIGITAL CAMERA

В честь входа Господня в Иерусалим на Елеоне построено два монастыря – греко-православный и францисканский, из которых в Вербное воскресенье выходят крестные ходы православных и католиков. Я впервые на Святой Земле и с трепетом подхожу к тому месту, где Христос сел когда-то на ослика. Сегодня мы пройдём Его путём. На территории маленького греческого монастыря тесно, но мне кажется, что людей гораздо меньше, чем заслуживает это событие. Пока ждём начала шествия, я разглядываю румынских монахинь, русских паломников с букетиками вербочек, привезённых из России, греческих священников с пальмовыми ветвями в руках. Рядом на одинаковый мотив поют по-русски, по-румынски и по-гречески: «Господи, помилуй! Домне милуэште! Кирие элейсон!» Подходят арабы и поют на арабском: «Яра бурхам!»

Начинается крестный ход. Сначала с иконой идут греческие, затем русские священники, после – паломники. Греческий певчий, живо жестикулируя, показывает звонарю, что пора бы уже ударить – и воздух заливает колокольный звон.

Мы, распевая тропари, спускаемся по мощёным улицам арабского квартала. Теперь сложно представить, как выглядела эта местность две тысячи лет назад. В Евангелии сказано, что, когда Господь приблизился к спуску с Елеона, «всё множество учеников начало в радости велегласно славить Бога за все чудеса, какие видели они». А толкователи добавляют, что с того места «можно было видеть Иерусалим во всём его великолепии, поэтому понятен внезапный взрыв восторженных криков народа, сопровождавшего Христа как своего царя, вступающего в Свою столицу».

Ученики, увидев город, радовались, а Господь заплакал о нём – Он, Всеведущий, предвидел разрушение Иерусалима и знал непостоянство толпы: сегодня восторженно встречающая Его, вскоре она потребует распятия. И был Он одинок в этой Своей скорби – ни окружавший народ, ни ближайшие ученики не могли разделить её.

Теперь на этом месте стоит церковь францисканцев «Доминус флевит» («Господь заплакал»), которая ориентирована алтарём не на восток, как принято, а на запад, к Иерусалиму, на который смотрел Христос. Она построена в 1950-х годах, а когда-то здесь был византийский монастырь. От этой церкви открывается самый красивый вид на Иерусалим, потому что любоваться им не мешают ни кусты, ни постройки.

Церковь францисканцев Dominus Flevit («Господь заплакал»)

Напротив церкви видна восточная стена Старого города с открытыми Львиными воротами и заложенными Золотыми, за этой стеной – плоские крыши домов и купол мечети Омара, а прямо, крупно и близко, – главки русского храма Марии Магдалины, слева вдали – колокольня и храм на горе Сион. Особенно прекрасно здесь вечером, когда за Старым городом садится солнце, небо над Сионом окрашивается закатными тонами, а со всех сторон льются звуки колоколов и пение муэдзинов.

Вид с Елеона

На обзорной площадке обычно сидят сосредоточенные кармелитки и, весело щебеча, фотографируются китайские туристы. У входа растёт гигантский двухметровый куст алоэ и стоит такой же огромный плакат: Custodia Terrae Sanctae 800 years. Я несколько подобных видела в Старом городе вместе с изображениями иерусалимского креста и не могла понять, что это. Ведь про «кустодию» я слышала только в песнопениях Великой Пятницы в сочетании с «хранящии суетная и ложная». А оказывается, по-латински это «охрана» и плакаты отмечают 800 лет францисканского присутствия на Ближнем Востоке с того времени, когда сюда приплыл Франциск Ассизский.

У Львиных ворот крестный ход заканчивается молебном, и мы отправляемся восвояси.

Откровение о Страшном суде

После Входа в Иерусалим Елеонская гора ещё раз появляется в Евангелии, когда ученики спрашивают Христа, «какой признак Твоего пришествия и кончины века», и слышат откровение о Страшном суде. Наверное, неслучайно этот разговор проходил на Елеоне, ведь саму гору и её долину пророки называют местом, откуда начнётся воскресение мёртвых, а затем – Страшный суд.

Сейчас в этой долине находится еврейское кладбище. Оно большое и древнее. Один путешественник XIX века писал, что «в средние века старики-евреи из самых далёких стран мира бросали свои покойные, насиженные гнёзда, свои прибыльные дела, и приходили сюда, на голые скалы Сиона, добровольно терпеть позор и лютые обиды от притеснителей-мусульман, чтобы только похоронить свои старые кости под сенью своего древнего храма в соседстве священных гробниц своих царей и пророков и ждать там страшного часа воскресения…».

Древнее иудейское кладбище на склоне Елеона

Кладбище открыто, по нему можно гулять и даже водить экскурсии. Оно всё в камне – земли и растительности нет, кроме пары деревьев. На голой земле надгробия, никаких клумб и цветов тоже нет – думаю, они просто сгорают под местным солнцем. Как я поняла, вместо цветов евреи в знак почтения кладут на могилы небольшие, с полкулака, камни. На некоторых надгробиях их много – наверное, это могила особо почитаемая. В некоторых сделаны ниши с лампадами, и вчера вечером они горели. Значит, кто-то сюда приходит, значит, кого-то здесь ещё хоронят (хоть это и очень дорого стоит), ещё чьи-то кости встретят здесь глас трубы архангельской.

По преданию, здесь, на юго-западном склоне Масличной горы, в пещере с 36 погребальными нишами, вместе с пророками Аггеем и Малахией покоится тот самый Захария, который видел эту гору разделившейся «в день Господень». Пещера принадлежит Русской Православной Церкви Заграницей, охраняется и обихаживается живущей там семьёй арабов.

Жена грешница

В Великую Среду на литургии читается Евангелие о некой жене: «Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему, возлежащему, на голову».

Спорят, была ли то безымянная грешница, которая слезами своими омыла ноги Христа и получила прощение грехов, или благочестивая Мария, сестра Лазаря, таким образом поблагодарившая Господа за воскрешение брата. Наверное, это не так важно, раз Господь оставил этот вопрос нерешённым. Важна «чуткая любовь преданной женщины, которая, не отдавая себе полного отчёта, только предугадывает, что её Учителя и Господа ожидает что-то недоброе…». Образ этой женщины – пример для грешников: забыв прошлое, припасть ко Христу. Подобное покаяние показала прп. Пелагия, в прошлом красавица-куртизанка, актриса, ставшая монахиней-затворницей и закончившая жизнь в тесной пещере на Елеонской горе. Жила она в V веке в Антиохии Сирийской в праздности и блуде, пока её не обратил к покаянию епископ Нонн. После крещения Пелагия переоделась в мужскую одежду и ушла в Иерусалим, где приняла постриг. Найдя на Елеоне пещеру, она затворилась в ней и вела суровую монашескую жизнь в посте и молитве. Жители тех мест считали её иноком Пелагием, евнухом. Лишь когда, достигнув высоких духовных дарований, «инок Пелагий» скончался, обнаружилось, что это женщина.

Ныне пещера находится на территории мечети, и раз в год, 21 октября, в день памяти прп. Пелагии Елеонской, мусульмане позволяют православным бесплатно войти в неё. Нужно заметить, что и мусульмане, и иудеи почитают пещеру, потому что считают, что в ней погребены их праведницы.

Пещера преподобной Пелагии

Напротив пещеры Пелагии находится греческий Вознесенский монастырь, а если формально – участок земли, принадлежащий грекам, с находящимися на нём руинами (или недостроенным объектом) церкви Вознесения. Возникло это строение не так давно, в 1992 году, стараниями архимандрита Иоакима (Строгилу), прибывшего с греческого острова Хиос. Этот участок в начале 90-х был полузаброшенным, с кое-как растущими деревьями и мусорной свалкой. Жил там о. Иоаким со своей матерью очень бедно и голодно. Вдобавок на Сионе и в Старом городе на монаха нападали евреи-фанатики, а новый монастырь, окружённый арабским кварталом, третировали мусульмане.

Неизвестно, насколько нападения арабов были вызваны религиозной нетерпимостью, а насколько завистью к земельному участку. Архимандриту Иоакиму и угрожали, и избивали его, и обворовывали. Но он продолжал верить, что его призвание – построить тут монастырь в честь Вознесения, потому что 7-летним мальчиком увидел сон, в котором Христос, стоя на Елеонской горе, сказал: «Сейчас это не Моё место, но ты Мне его приготовишь».

И отец Иоаким готовил: расчищал территорию, растил сад (гранатовые, фисташковые, миндальные деревья, маслины). Копая землю, он натыкался на древние захоронения – обрёл останки монахов и воздвиг над ними часовню. А главное – он начал строить храм.

В Восточном Иерусалиме очень сложно получить разрешение на строительство. Говорят, он наконец получил разрешение, но устное, с обещанием, что письменное вскоре оформят. И когда храм уже был наполовину построен, а о. Иоакима не было дома, приехали полицейские – и храм был разрушен по поручению городских властей. Случилось это в 1992-м. Чудесным образом сохранилась лишь подземная нижняя церковь. Большая круглая деревянная икона Вседержителя, сорвавшись с потолка, вдруг оказалась перед бульдозером, и в этот миг на ковше сломался зуб, уже проломивший железобетонное перекрытие нижнего храма. Трактор заглох, разрушение было остановлено, нижний храм остался цел. Он действует до сих пор. В церкви выставлена чудотворная икона Христа, остановившая, как считает отец Иоаким, бульдозер. Почитается здесь и могила мученицы Анастасии – мамы о. Иоакима, которую в 1995 году задушили неизвестные грабители. Благочестивая и образованная женщина, она прежде была учителем, но решила помогать на Святой Земле сыну в его трудах. Когда могилу открыли, тело Анастасии оказалось нетленным. В Иерусалимской Церкви её почитают как мученицу. В тот же день, когда погибла мать отца Иоакима, сильно избили и самого архимандрита, но от смерти его спас русский паломник Володя Рыло, живописец, которого о. Иоаким накануне пустил переночевать. Священник спас этого человека от холода, а тот его – от смерти. Позже художник принял постриг с именем Варсонофий. А отец Иоаким умер в 2009 году, в навечерие праздника Вознесения Господня, и был похоронен рядом с матерью.

Вместе с о. Иоакимом подвизался в этом монастыре монах из России Поликарп (Агабабов), в прошлом артист. Когда-то в числе московских паломников он приехал на Святую Землю, посетил монастыри на Елеонской горе, а затем случайно зашёл на участок к отцу Иоакиму. Тот сразу одобрил желание русского актёра остаться на месте подвигов преподобной Пелагии, бывшей антиохийской актрисы.

 Русская Гефсимания

В Великий Четверг Церковь вспоминает молитву Христа о Чаше в Гефсиманском саду. Этот сад – начало крестных страданий Христа и начало Елеона – первым встречается, когда поднимаешься на гору. Неслучайно здесь, в Гефсимании, ставшей символом смирения перед страданиями, стоит русский женский монастырь, история которого тесно переплелась с русской Голгофой начала XX века, когда рухнула наша государственность, начались гонения на Церковь, появились миллионы отступников, но в то же время – тысячи исповедников и мучеников.

Центральный храм монастыря Русской Зарубежной Церкви, освящённый в честь Марии Магдалины, воздвиг Великий князь Сергей Александрович – муж преподобномученицы Елизаветы, разорванный в 1905 году «адской машиной» террористов-эсеров.

Храм в честь Марии Магдалины

В 1888 г., будучи молодожёнами, супруги приезжали в Иерусалим, осматривали елеонский храм, колокольню, древнюю мозаику, паломнический приют. В Гефсимании Великая княгиня, ещё лютеранка, выразила желание быть похороненной. Так и случилось.

После гибели княгини Елизаветы Фёдоровны в 1918 году (она была живой сброшена в шахту под Алапаевском) её мощи привёз на Святую Землю игумен Белогорского монастыря Серафим (Кузнецов), проехав с ними пол-России, охваченной Гражданской войной, Китай и переплыв через несколько морей.

Тела преподобномученицы Елизаветы и инокини Марфо-Мариинской обители Варвары были погребены под нижними сводами храма Святой Марии Магдалины.

Елизавета Фёдоровна и инокиня Варвара

 

Святые преподобномученицы Елисавета и Варвара

Отец Серафим поселился в комнате рядом, и хотя он избежал гонений, выехав из мятежной России, вскоре началась цепь недоразумений и его запретили в служении. Однако отца Серафима принял под свой омофор Иерусалимский Патриарх, разрешив ему служить в греческих храмах и жить на территории патриаршей резиденции, где тот и упокоился. Следом за Великой княгиней Елизаветой на Елеонскую гору пришла её племянница Татьяна, инокиня Тамара, в миру – Великая княгиня Татьяна Константиновна Романова-Багратион-Мухранская, правнучка императора Николая I, дочь Великого князя Константина Константиновича, поэта, известного под псевдонимом «К. Р.».

Как и княгиня Елизавета, она многое пережила. К 31 году потеряла отца, любимого дядю, мужа, братьев, родину, положение, стала из княгини эмигранткой-беженкой, вновь вышла замуж, но через три месяца потеряла и второго мужа. В своём дневнике инокиня Тамара так описывала свою последнюю встречу с Великой княгиней Елизаветой, тогда уже настоятельницей Марфо-Мариинской обители: «Тётя Элла села сбоку в кресло. Я стала перед ней на колени и руки положила ей на колени. Смотрела ей прямо в глаза, и она смотрела в глубину моих глаз. Молча. Полчаса. Не произнося ни одного слова. Не отрывая глаз. Бурно, скорбно я изливала ей свою душу… Чувствовала, что она всё понимает… Через полчаса я встала, поцеловала ей руку со словами: “Благодарю тебя”. Слава Богу за всё».

Инокиня Тамара сначала монашествовала в Гефсиманской общине, а после стала настоятельницей Елеонского монастыря. В 89 лет игуменья Тамара скончалась, покоится она на той же горе, где мощи её святой тёти – княгини Елизаветы.

На территории монастыря Марии Магдалины сохранились остатки древней лестницы из 537 ступеней, которая когда-то вела из Кедронской долины на вершину Елеонской горы.

Русский Вознесенский монастырь

История Спасо-Вознесенского монастыря на Елеоне начинается со времени основания Русской Духовной Миссии в 1847 году.

Колокольня Вознесенского монастыря

Основная цель Миссии была покровительствовать, нравственно руководить и облегчать быт паломников. «В Иерусалиме никто столько не терпит бедности и нужды в пище и одежде и в самом убежище, как поклонники русские», – писал настоятель московского Иерусалимского подворья архимандрит Арсений. Они терпели оскорбления от мусульман, турецкие власти взимали с них налоги, разбойники безнаказанно грабили, ночевать им приходилось в сырых и грязных сараях, а исповедоваться у священников, не знающих русского.

Чтобы дать возможность паломникам слушать службы на родном языке, нужны были храмы, а чтобы разместить их на ночлег или подлечить (тогда путешествие в Иерусалим было тяжёлым и длительным) – гостиницы и больницы. Больше всего участков у Миссии появилось при пятом её начальнике, архимандрите Антонине (Капустине). Собственно, он и создал ту Русскую Палестину, которую мы имеем сегодня, только на Елеоне купив 11 участков площадью более 5 гектаров. Это было непросто, так как до 1873 года этому препятствовали османские законы. Приходилось идти на разные хитрости, так как ветхозаветные святыни мусульмане тоже почитали и не хотели их продавать христианам. Поэтому землю покупал для Миссии друг архимандрита, православный араб из Алеппо, подданный Османской империи Якуб Халеби (в русских документах – Яков Егорович). Официальная его должность в имперской администрации была драгоман, т.е. переводчик и посредник между ближневосточными и европейскими (российскими) представительствами. Якуб покупал землю и сразу после сделки оформлял дарственную на архимандрита Антонина.

Архимандрит Антонин при отборе участков для покупки руководствовался в числе прочего и археологическими данными. Раскопки позволяли привязать участки к тем или иным событиям библейской истории, подтвердить почитание данного места с ранних веков христианства. Так, на приобретённом елеонском участке, в 200 метрах от места Вознесения, был почитаемый «камень Богородицы», на котором, по преданию, стояла Божия Матерь во время Вознесения Её Сына.

Произведя рядом с камнем археологическую разведку, архимандрит Антонин нашёл основания двух колонн жёлтого мрамора V–VI вв., части мраморного пола, «кучи золотой мозаики и множество кусков белого мрамора», полностью уцелевшее полукружие алтаря и иконостасной перегородки. В другой раз во время садовых работ обнаружили фрагменты напольной мозаики с изображениями агнца, фазана, утки, рыб и двойных кистей винограда. Стало ясно, что здесь располагался храм. Обнаруженная рядом плита с греческой надписью о монахине Феодосии, скончавшейся в 11 лет, подсказала, что монастырь был женским. Эта обитель, как и многое в Иерусалиме, была разрушена персами в 614 году.

На месте византийской базилики отец Антонин решил возвести новый храм для предполагаемого русского монастыря. «Несомненно тут была церковь, – писал он. – Да будет она и опять некогда, по благословению Воздвигшего тут руце Свои и благословившего всякое доброе начинание».

Елеонская София и царь-колокол

В 1873 г. о. Антонин приостановил археологические работы и посвятил все силы строительству храма. К началу русско-турецкой войны 1877–1878 годов церковь была доведена до окон, но о. Антонин, как и все члены Миссии, вынужден был оставить Палестину. По возвращении он продолжил строительство.

Готовый храм простоял без креста и освящения пять лет. Наконец фирман султана был выдан, и в 1886 г. церковь освятили во имя Спасителя – на этом настояли греки, но именовать стали, как и было задумано, Спасо-Вознесенским.

Роспись плафона собора Спасо-Вознесенского монастыря

Здесь и похоронили архимандрита Антонина в 1894 г., в северной части Вознесенского собора, который он называл «моя маленькая прекрасная Святая София». Маленькая лишь в сравнении с Константинопольской. 64-метровая колокольня и прежде была самым высоким зданием в Иерусалиме, остаётся им и поныне. А если учесть, что стоит колокольня на самой высокой точке горы (800 метров), то ясно, как высоко вознесена «Русская свеча». С балюстрады верхнего яруса можно увидеть Мёртвое море на востоке, а по преданию, не хватило двух метров, чтобы можно было увидеть Средиземное море на западе.

Елеонская гора с «Русской свечой»

 

Паломники стремятся приложиться к могиле Антонина (Капустина)

Удивительная история произошла с доставкой колокола. Из России его привезли морем в порт Яффы, но что делать дальше, как доставить в Иерусалим, не знали. Звон весом в 308 пудов (5 тонн) должен был каким-то образом преодолеть 60 км. Из дневника архимандрита Антонина: «В воскресенье, 27 января, сделано было надлежащее воззвание к люду Божию о помощи. 105 человек (на 2/3 женщины) спешно прибыли утром во вторник в Яффу и принялись за дело. Благодаря общему воодушевлению в течение 7 дней колокол, несмотря на тысячу затруднений, был благополучно доставлен (на руках!) в наши постройки. 5 февраля вечером ему была восторженная встреча, поднявшая весь город на ноги. Затем вся масса паломников взялась тащить колокол на Святой Елеон, к месту его назначения».

«Люд Божий», как бурлаки, с помощью верёвок и полотенец тянули колокол, поставленный на самодельную повозку. Дорога была тяжёлая – по камням, пескам и горкам, стояла жара. В последний день нужно было спуститься в долину Кедрон и затем подняться на Елеон по узким тропинкам, вырубленным в скале, под уклоном в 35-40 градусов, по «неудобной дорожке, засыпанной кучами щебня». Честно говоря, мне непонятно, как они это сделали, ведь даже сейчас, когда есть асфальтовая дорога, подниматься на Елеон нелегко. А они, по словам очевидца, во время остановок «пели “Спаси, Господи, люди Твоя” при громогласном упоминании имени обожаемого монарха. На русском участке колокол выгрузили на фундамент колокольни и потом, по мере возведения ярусов, каждый раз поднимали его выше и выше. Это мог сделать только русский поклонник, одушевлённый безграничной любовью к своей святой вере».

Елеонское хозяйство

Сейчас пять гектаров монастырской территории со всех сторон окружены забором и плотной застройкой арабского квартала. Внутри ограды, кроме храмов и прочих построек, два кладбища, масличная и сосновая рощи. Из хозяйства в монастыре только курятник, цветники, оливковая роща да небольшая стройка. Нет ни огородов, ни гектаров земли с картошкой, ни коровника, а значит, нет тяжёлого изнурительного быта «трудовых» монастырей. Сёстрам можно брать еду с обеденной трапезы и иметь у себя небольшую плитку, чтобы согреть еду, и чайник.

Паломники и экскурсанты приходят не так часто. Праздношатающихся зевак нет, да и вообще человек с улицы сюда не войдёт, т.к. единственные ворота всегда закрыты, их по звонку открывает привратник. В воскресенье монастырь и вовсе закрыт для посещения. Сёстры должны в этот день отдыхать и молиться!

Зато во все остальные дни приходится трудиться и им, и паломникам. Советский тезис «кто не работает, тот не ест» – это на самом деле к посланию апостола Павла к солунянам. А значит, если хочешь пожить в монастыре, нужно мыть посуду, прибираться в храме, полоть огород, готовить еду. Я мыла посуду, посматривая, как к празднику крутят рыбные котлеты, чистила картошку размером с лапоть, подметала двор перед трапезной и поливала цветущие клумбы (так необычно их видеть в марте!). Созидательный порыв, окрепший во мне после обеда, не дал просто полить каменистую землю, заодно я выполола сорняки и сложила их в высокую нескошенную траву с краснеющим маком-самосевкой.

За лопаты, грабли и прочий инвентарь отвечала сестра Евгения. Под её затрапезной рясой и рабочим фартуком прятался вечный двигатель. Она не только командует мужчинами-строителями и руководит ремонтом-покраской, но и сама хватает, кидает, тащит. Разговор у неё такой же быстрый, как походка, с мягким румынским акцентом, руки всегда в пыльных нарукавниках. При всей собранности и расторопности Евгения заботится не только о деле, но и о трудницах: сначала поит кофе с печеньем и только потом отправляет на послушание.

За две недели до Пасхи к ней уже вовсю готовились, кипела генеральная приборка. Однажды меня послали мыть окна в мастерской м. Дорофеи. Её имя я сразу запомнила, так как первой моей святоотеческой книгой были поучения аввы Дорофея (кстати, он сам здешний, из израильского Ашкелона). Матушка эта, круглолицая, звонкоголосая, оказалась румынкой, а по занятию – вышивальщицей. Так мы вместе и работали: я мыла окна, а она вышивала, слушая каноны на румынском.

Потом меня послали мыть пол, окна, двери в сестринском корпусе. Он, как и любой другой дом, закрыт для посторонних, за дверями протекает частная жизнь сестёр, творятся келейные молитвы. В коридорах было тихо и пусто – все на послушаниях. Кроме этого корпуса, где сёстры живут в комнатах поодиночке или по двое, есть отдельные домики с двором, кухней, спальней и гостиной.

Говорят, в октябре после Покрова здесь все занимаются чисто елеонским послушанием – собирают оливки. С 500 деревьев их снимают 2-3 тонны, ссыпают в мешки и на тракторном прицепе привозят в трапезную для сортировки. Крупные маслины идут на засолку, а остальные отвозят в католический монастырь в Латрун, что по дороге в Тель-Авив, на маслобойню.

Живы здесь и старинные монастырские искусства: шитьё золотом, бисером, вязание чёток, иконопись, но понятно, что необученным трудницам такие дела не доверят.

Святое место

По преданию, на вершине Елеона стоял дом Хузы – управляющего имением царя Ирода. Когда Иродиада добилась казни Иоанна Крестителя, ученики «придя, взяли тело его и погребли его», но голову им взять не позволили. Позже благочестивая Иоанна, жена Хузы, смогла её как-то вызволить из дворца и захоронила неподалёку от своего дома в глиняном сосуде. Спустя время на том месте решили построить церковь и, копая фундамент, обнаружили святыню.

В новозаветное время Елеонская гора дала миру немало подвижников, ныне почитаемых в Соборе Палестинских святых (празднуется во второе воскресенье по Пятидесятнице). Знатная римлянка преподобная Мелания (439 г.) вместе с супругом построила на горе монастырь, где подвизалось 90 дев. Какое-то время жила на этой горе и византийская императрица Евдокия, опальная супруга Феодосия II, канонизированная в лике благоверных (460 г.). 1207 мучеников-насельников (или насельниц) Елеона были убиты персами в 614 году.

В ХХ веке Елеон продолжал приносить свидетельства о любви ко Христу даже перед лицом смерти. В 1909 году в русском Вознесенском монастыре в своей келье был зарезан первый игумен Елеонской общины Парфений (Нарциссов), много сделавший для обители. Он не причислен Русской Православной Церковью к лику святых, но если бы мы жили в греческой традиции, то уже могли бы ему молиться, так как в Элладской Церкви мучеников почитают сразу по факту смерти, если человек принял её за исповедание веры во Христа.

Елеон – не единственное святое место в Иерусалиме, связанное со Страстной седмицей, есть и Голгофа, и Via Dolorosa (Крестный путь). Но и сама гора, и святые обители, и места священных событий на ней помогают увидеть Страстную именно как путь, который начинается не на Кресте, а со Входа в Иерусалим. Увидеть объёмно, полно, всем процессом, а не конечной лишь точкой. Увидеть и если не понять, то прикоснуться и прочувствовать.

Моё знакомство с Елеонской горой и Вознесенским монастырём было практически случайным. Я не знала почти ничего об их истории и даже не мечтала провести там дни перед Пасхой. Потом, уже в России, поняла, для чего я там оказалась. Не для сбора исторических данных и любования красивыми видами – для этого подошли бы любые другие места и в Израиле, и в Иерусалиме. А для неожиданной встречи со святостью, с умиротворением и радостью, которые здесь и в лицах монахинь, и в ветвях многовековых олив, и в древней мозаике часовни Иоанна Крестителя, и в открывающихся с горы видах на Иерусалим.

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий