рубрика • Беседа •

Осенью прошлого года в Петербурге было создано православное братство, объединившее около пятидесяти писателей и поэтов. В течение нескольких месяцев это православное объединение стало заметным явлением в культурной жизни северной столицы. Наш корреспондент встретился с председателем братства, писателем Н.М. КОНЯЕВЫМ.

– Николай Михайлович, ваше православное братство – это что, новое направление в литературе?

– Нет, наши люди пишут в разных жанрах, по-своему. Талант ведь индивидуален. Просто это православные, желающие глубже воцерковиться люди. Чтобы быть настоящим писателем, надо держаться своих корней. Как Лесков, Пушкин, Достоевский…

– А как вы пришли в православие? Я знаю, два года назад вы написали книгу для детей о святителе народа Коми Стефане Пермском…

– Да мне и не нужно было «приходить». И вера, и желание быть образованным человеком – все это от предков. Кстати, корни мои – из Коми земли. Дед мой служил исправником в селе Серегово, недалеко от Усть-Выми. Родной брат его, Иван Алексеевич Шергин, был простым мужиком, грамоте только в армии научился – и почувствовал тягу к писательству. Нашел в Петербурге меценатов и в начале века стал издавать журнал «Вестник Севера», был его главным автором. Писал в основном о земле Коми: «На зырянской ярмарке», «Блестящие нефтяные возможности на Ухте»… Шли вот такие статьи: «Обские авантюры», «Забивание столбов на Выми», «Распродажа земли с месторождениями»… Та распродажа, которая сейчас происходит, была и до революции. Журнал приостанавливали, в 14-м году закрыли. А после буржуазной революции и самого Шергина посадили за статью «Свободная Россия», в которой он описывает, какие же продажные души эти победившие демократы. А в 19-м был арестован уже большевиками за статью в «Петроградской правде» «Коквицкие коммунисты» – о бессудном расстреле местными большевиками пятерых крестьян коми деревни Нижняя Коквица. Статья наделала шуму, расстрельщиков судили, Иван Алексеевич был там свидетелем. Был он прямым человеком, своих убеждений держался крепко. В той статье есть фраза: «…А Василий Васильевич Парсюров замерз с пальцами, сложенными в крестное знамение».

В 30-м его арестовали за статью «Ленинско-коммунистическое оболванивание». Ему уже было тогда 63 года, и он умер на этапе в Архангельск.

Родители мои из Серегова переехали на берег Онежского озера, в село Вознесение. Вместе с нами приехала и сестра отца Павла. Когда я родился, она учила меня коми языку, стихам: «Коми му кузя ме муна…» До революции она училась в Усть-Сысольской гимназии, и я поражался уровню того, «старорежимного» образования. Помню, старушка вся в саже, поставит чугунок в печь, ухватом размахивает, этак вдруг задумается: «Слушай, Коля, вот по-латыни эта пословица так звучит (произносит), а как по-французски? Господи, стара стала, не соображаю…» А я и по-латыни-то не знаю.

Вот на их примере я и рос. А эти люди-то все православные были.

– Когда вы решили написать книгу о святителе Стефане?

– Есть какая-то предопределенность, промысл даже по отношению ко мне, недостойному. Когда я в первый раз приехал в Усть-Вымь и взошел на ту гору, где святитель березу языческую рубил, уже тогда… Там ведь танцплощадка была – смотрю я на пляшущих и не вижу их, будто что-то другое здесь, невидимое. И многое другое там всколыхнулось. Мне и тетя Маня (тетка моя, покойная, в Усть-Выми безвыездно жила) много рассказывала. Потом стал читать – большая библиотека от нашего рода осталась, на повети у тети Мани книги кучей лежали. Понравился Георгий Лыткин. Хотя мой дед, Иван Алексеевич, ругал его всячески (мол, это петербургский ученый, отдалился от народа), но я не согласен.

– А что больше всего удивило вас в святителе?

– Его простота, хотя он был величайшим умом своего времени. Наша, северная простота и ясность… Он, понимаете, видел ВСЕ – и до конца. Не было в нем интеллигентской сомнительности.

Помните, спор с Памой? Спрашивает святителя колдун: «Умеешь ли ты колдовать, дух огня вызывать?» А он-то умел, Пама! «Нет, огонь я заклинать не умею, – отвечает монах, – но пойдем, Пама, пойдем на Божий суд – в огонь». Они шли в огонь, и Пама смотрел на Стефана. Этот колдун был прирожденным психологом, умел глубоко заглянуть в души людей. И вдруг Пама содрогнулся: внутри монаха не было и тени страха. Стефан был прост в своей вере: Бог вместе с ним! И что тут рассуждать?

Эта простота веры очень характерна для нашего Русского Севера. Отец Геннадий, член нашего братства, как-то рассказывал. В одной из деревень в Пикалевском районе живет старушка, безвыездно. Храм у них еще в 30-х годах закрыли, разместив в нем клуб. И вот она ни разу, представьте, ни разу за многие десятилетия не переступила его порога. Это у нас – не нравится кинотеатр – иди в другой или еще куда. А там, в отдаленной деревушке, клуб – единственное нехитрое удовольствие. И женщина ни разу им не воспользовалась, она ПРОСТО знала, что нельзя участвовать в осквернении храма.

Бабушка моя искренне верила, что если перед смертью успеешь прошептать «Господи, помилуй», то душа будет спасена для вечной жизни. А я, школьник, спорил: «Что же, и убийца спасется, если эти слова скажет? Ведь это бессмыслица!» Бабушка соглашалась: «Смысла тут нет… А Бог все равно спасет. Он каждого спасет – если, конечно, останется в человеке, что спасать». Сейчас я удивляюсь, как просто и в то же время глубоко понимала эта необразованная женщина православие.

Книжку о святом Стефане после долгой подготовки написал я всего за неделю. Какая светлая эта неделя была, до сих пор помню! Нечто подобное было, когда в здании нашего КГБ разбирал архивы о митрополите Вениамине. До этого я был первым из «посторонних» допущен к материалам по убийству Урицкого, разбирал документы по Володарскому, по «Коммуне народной расправы» (первое дело об антисемитизме) – и все это, и стены эти, пропахшие кровью, подавляло душу. А только взялся за документы о митрополите Вениамине, все изменилось. Те же самые бумаги, одинаково разлинованные, те же самые бюрократические крючкотворства – но в какую-то минуту начинаешь ощущать, будто свет от них исходит, и радостно на душе…

– Расскажите о вашем братстве.

– Летом собралась группа литераторов, мы с поэтом Андреем Ребровым были инициаторами, получили благословение нашего архиерея и в сентябре зарегистрировались. Задолго до этого мы с Андреем много ездили по монастырям, разговаривали с приходскими священниками – идея как бы сама назрела. Духовником нашим стал о. Константин Смирнов, настоятель храма Спаса Нерукотворного образа, что на Конюшенной. Кстати, судьба А.С. Пушкина тесно связана с этим храмом, его там отпевали.

В основном у нас питерские литераторы: Ирина Моисеева, Евгений Попов, Анатолий Степанов, известный в православной среде Петр Кожевников… Лариса Кудряшова – из Союза писателей Латвии. При Спасо-Парголовской церкви было когда-то литературное объединение – молодежь собиралась там, читали стихи, беседовали на духовные темы. Многие из них к нам пришли. По списку всего 50 человек. Есть среди нас и пишущие батюшки. Очень талантливые стихи у дьякона Анатолия Трохина. Священник Алексей Мороз (автор известной книги “Люди и демоны”) готовит в наш сборник чрезвычайно интересные «Записки сельского священника». Он долгое время служил настоятелем прихода в отдаленной деревеньке, где-то под Старой Руссой. Священник о. Геннадий (он служит в области и параллельно работает в музее Достоевского) пишет сейчас диссертацию «Святоотеческие источники в прозе Достоевского». Его публикации, например «Неизвестные стихи св. Игнатия Брянчанинова», – нечто удивительное. Прочитал я подборку и запали в душу слова святителя: «Ужасно пробуждение в последний час у вечности в вратах». Одна строка, а сколь глубокая мысль… Да всех и не буду перечислять. Очень я благодарен священнику Геннадию Белоголову, который взял на себя труд прочитывать мою прозу.

– У вас есть духовная цензура?

– Нет, просто я батюшке доверяю, он делает замечания относительно фактических ошибок, когда я пишу по церковной тематике. Батюшка сам говорит: мы не можем вмешиваться в творчество.

Приходят к нам и интересные ученые, Козинцев, доктор философских наук, автор «Русской идеи в меняющемся мире». Ветловская из Пушкинского дома, специалист по творчеству Достоевского. Довольно часто мы проводим вечера в библиотеках, музеях – собирается большая аудитория. Отец Анатолий проводит экскурсии по петербургским монастырям. Писатель Филимонов только что с Кавказа вернулся – по святым местам ездил, собирал материал. Вот по-разному идем к источнику… И все вместе обязательно участвуем в общей литургии.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Рассказы, очерки… Закончил большую книгу «Власов до Власова», об известном всем «генерале-предателе». Власов, без всякого сомнения, был православным человеком, учился в семинарии и, в отличие от Сталина, искренне хотел стать священником. Его жизнь – горькая судьба человека, который хотел «как лучше» и с самого начала пошел по пути компромиссов. Как он стал красным командиром, как вступил в партию… В плен он попал из-за Мерецкова, которого Сталин хотел заменить Власовым на должности командующего. И Мерецков послал Власова в уже окруженную армию. И в плену обманутый генерал тоже хотел «как лучше». Еще в 42-м году Геббельс написал в дневнике: мы должны воевать с большевиками, а не с Россией, только тогда победим. Эту мысль Геббельса Гитлер не принял, но в ведомстве Вермахт-Пропаганда она активно прорабатывалась. И был там офицер Штрик-Штрикфельд, который искренне думал, что надо воевать со Сталиным, а не с русскими. И Власов поверил ему… Но суть войны не изменилась: оккультный рейх по-прежнему воевал с православной Русью. Так Власова попутал лукавый… Да что Власов! Представьте, в 45-м году, когда исход был уже предрешен, в Русскую Освободительную Армию Власова вступило больше полумиллиона человек! Так была популярна идея изгнать из России большевиков. И все-таки… Небесполезна для России оказалась «власовщина».

– То есть?

– Ведь Сталин, видя русский патриотический подъем ПО ТУ СТОРОНУ, принял крайне непопулярный в политбюро курс – дал относительную свободу Церкви.

Мы плохо понимаем свою историю. А без корней – как быть писателем? Думаю, объединившись в братство, мы поможем друг другу понять себя, свой народ, его дух.

– Успехов вам.

Записал М. ВИКТОРОВ (Михаил Сизов)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска