Прозрачный снег

Инокиня София (Коренева)

 

Рисунок Елены Григорян

Окна монастырской трапезной зашторил снег – во дворе мело. Лёгкие снежинки были похожи на белых бабочек, которые танцуют на ветру.

Послушница Наташа с острым чувством одиночества на сердце протирала иконный угол трапезной. Никого не было вокруг. Она в очередной раз брызнула на тряпочку розовой водой и протёрла иконочку Богородицы «Всех скорбящих Радосте». И девушке вдруг показалось, что Матушка Божия рядышком, что Она – Её Мама. И на душе Наташи стало светлей.

Тут в трапезную зашла инокиня Рафаила, маленькая, тощая. Она утопала в подряснике с плеча крупной послушницы Даши – этот подрясник ещё не успели на неё перешить.

– Наташ, ты что не пришла на правило? Матушка игумения меня за тобой из храма послала, – сказала Рафаила, стараясь сдержать раздражение, которое передалось ей от игумении.

– Иду, – сказала Наташа и слезла с табуретки.

Наташа с Рафаилой на пару минут утонули в метели. Прежде чем войти в старинный монастырский храм, отряхнулись от снега. Шло Богородичное правило. Наташа встала между колоннами. Перед её глазами стоял лик Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радосте», и молитвы к Ней особенно чисто и глубоко проникали в её душу. Через некоторое время послушнице Наташе стало жарко, и она сняла сапоги и носки, положила их рядом, а сама осталась босиком. Как раз мимо проходила послушница со свечами и тряпочкой в руках. Она посмотрела на Наташины ноги, и от удивления её лицо перекосило. Подойдя к благочинной, она шепнула:

– Смотри, что делает Наташка!

Та повернула голову и сказала:

– Не обращай внимания.

После правила все подошли к иконам и под благословение матушки. И тут матушка сказала:

– Сёстры, после правила не расходитесь. Будет разбор ангельских полётов.

Все от этих слов приуныли. Каждая сестра вспомнила своё: кто-то – что велела рабочему вывалить кучу угля посредине монастырского двора, кто-то – что без благословения выкинула поеденную жучком крупу, а кто-то – что проспала на утренние молитвы в храме.

Но матушка грозно спросила:

– Кто разбил подаренную владыкой вазу?

У сестёр от этих слов мурашки пробежали по коже, а Наташа громко и радостно ответила:

– Это не я!

Матушка спросила каждую сестру лично, но виновная не нашлась.

– Хорошо, тогда все будут делать по двадцать земных поклонов, а у того, кто разбил эту вазу, грех останется на совести.

И тут Наташа вспомнила, что это она разбила вазу! Разбила неделю назад при уборке храма. А сейчас ей вспомнилась не ваза, а то, как плакала: ей тогда казалось, что она эту вазу не просто уронила, а словно бы убила живое существо – ведь ваза была, а теперь её нет!

Когда сёстры и матушка стояли на выходе в прохладном светлом притворе и разговаривали, Наташа подошла и сказала:

– Матушка, простите меня! Я вспомнила, что эту вазу разбила я.

– Ах ты, врунья! За то, что ты подвела сестёр, – тебе сорок поклонов! Всем по двадцать оставляю, а тебе – сорок! – сказала гневно игумения.

– Хорошо, матушка, только простите меня, пожалуйста! – сказала Наташа со слезами. – Простите!

Тут пятнадцатилетняя трудница Настя сделала шаг вперёд и сказала:

– Матушка, эту вазу я разбила, меня накажите!

– Нет, это разбила я! – горячо воскликнула Дарья.

– Да нет, это я… – удивлённо возразила Наташа.

– Нет, это не она. Не слушайте её, матушка. Меня накажите сорока поклонами, виновата я, – сказала инокиня Рафаила.

– Я разбила, – проговорила Наташа, круглыми глазами глядя на матушку.

Тут сёстры ещё усерднее начали убеждать матушку, что вазу разбила не Наташа. Каждая говорила на себя. А Наташа всё твердила, что разбила она. Несколько мгновений матушка стояла в недоумении, а потом сказала неожиданно:

– Я благодарю Бога за то, что у меня такие сёстры, – смахнула слезу, улыбнулась и добавила: – Поклоны снимаю и с Наташи, и со всех.

Все стали обниматься, а потом пошли пить чай, потому что настало время полдника. Над храмом и над сестринским домом всё кружил невесомый прозрачный снег.

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий