Как я участвовала в праздновании 100-летия прославления преподобного в 2003-м

Ольга ТУЛЯКОВА

 В пути

Начиная со средины лета мои православные друзья стали собираться на праздник столетия прославления преподобного отца нашего Серафима Саровского. Их не пугали доходившие слухи о сотнях тысяч паломников, ожидаемых в Дивеево. Они готовы были идти пешком и ночевать на улице. Боялись одного – что не попадут на торжества и не приложатся к мощам прп. Серафима. Я переживала вместе с ними, но почему-то думала, что ничего у нас не получится.

Осознание того чуда, которое произошло-таки, пришло лишь в ночь, когда я стояла у Преображенского собора Дивеевского монастыря, слушая священника, проводившего общую исповедь: «Знаете, какой грех есть у всех нас без исключения? Ведь мы неблагодарные! Сколько человек стремилось попасть сюда, в Дивеево, как они старались и молились, но остались дома! А вас преподобный привёл к себе на праздник, и вы не благодарите…» «Не просто неблагодарные, но и маловерные», – подумала я и вдруг живо представила, как меня, маленькую и слабенькую, чья-то большая и добрая рука взяла и, словно котёнка, перенесла из Кирова в Дивеево. Дивны дела Твои, Господи!

Мои друзья тоже были в Дивеево в этот день, но для каждого преподобный уготовал свой путь: я пришла с крестным ходом, кто-то приехал дикарём, кто-то по объездным дорогам пробрался на машине.

Нижегородский крестный ход, к которому мы присоединились на седьмой день пути, прошёл к этому времени больше ста километров. Идти помогала Иисусова молитва, которую громко пели «едиными усты и единым сердцем». Творить молитву мне очень понравилось, я старалась всей душой, и вскоре молитва стала приходить на ум, едва я ступала на дорогу, подтверждая истинность слов, что «молитва даётся молящемуся». Наверное, под действием молитвы, что пели мы все вместе, в крестном ходу меня не покидало ощущение соборности, явного единения во Христе, когда чувствовалось, что рядом идут действительно братья и сёстры, и верилось – при каждом шаге крестного хода «ад стонет и трясётся». Но чтобы до конца понять и прочувствовать таинство под названием «крестный ход», оказывается, недостаточно его пройти, то есть познать изнутри. Надо ещё узреть, КАК его встречают. Видя, как бабушки от радости плачут, с какой верой ожидают, когда над ними пронесут иконы, вспоминаешь выражение «ждали как Бога» и, осознавая своё участие в неком священнодействии, стараешься быть достойным святыни.

Разумеется, в ходу нам приходилось терпеть и жажду, и зной, и усталость, и мозоли натёрли, но мы не боялись, а ждали трудностей, потому переносить их было легко. Вспоминая слова апостола «совлекшись ветхого человека с делами его», облекаемся «в нового» – мы с радостью «ветшали», надеясь стать новыми человеками.

Я пыталась представить паломников 1903 года, когда прославляли преподобного Серафима. Разница всего в несколько поколений, чем мы можем от них отличаться? Если отнять у нас достижения науки и техники, грузовик заменить лошадкой, лейкопластырь – лопушком, кроссовки – лаптями, останется лишь разница душевного устроения. Но, пожалуй, она-то и окажется непреодолимо разительной. И хотя «люди всегда люди», сравнение будет не в нашу пользу. Здесь и влияние этих самых научно-технических достижений, и советское лихолетье. По пути от Шатков до Суворово нам не попалось ни одной уцелевшей церкви. Видели останки поруганных храмов, груды кирпича, которые когда-то были храмами, и остовы колоколен. Многопрестольные, с любовью созданные когда-то сельчанами, они за годы гонений превратились в страдальцев, но как истинные исповедники не оставили своей миссии и доныне напоминают о Боге и недавних временах безбожия.

 Встреча с преподобным

Когда мы достигли Дивеево, то не пошли в село, а остановились у трассы и начали ждать крестный ход из Дивеевского монастыря, с которым мощи прп. Серафима понесут в Саров.

Эти минуты ожидания и встречи были самым главным моментом в крестном ходу. Вспомнились описания прославления 1903 года, многочисленные чудеса от мощей преподобного, участие Царской Семьи. Осенило, наконец: а ведь сейчас такое же по значению событие – 100-летний юбилей тех торжеств; сам батюшка Серафим встал и идёт к месту своего прославления. Его святые мощи всё ближе и ближе подходят к нам, грешным и немощным. «Батюшка, преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас».

Торжества по случаю прославления прп. Серафима Саровского в 1903 г.

Охватило ожидание чего-то необыкновенного и чудесного. Сейчас покажется крестный ход, мы увидим мощи преподобного батюшки, встретимся с ним – вот то, для чего мы отправились в паломничество, для чего шли долгие дни. Наши крестоходцы с напряжением смотрят на дорогу – между деревьев перед поворотом мелькают фигуры людей. «Идут!» На трассе появляются «провозвестники» крестного хода: милиция, солдаты с собаками и миноискателями и, наконец, первые знаменосцы. «Идут, идут! Крестный ход идёт!» Торжественно выплывают разноцветные знамёна, огромная икона Царя Николая. Даже природа находится в молитвенном ожидании: на сияющем небе нет ни облачка, не слышно дуновения ветерка. Глаза, мысли, чувства устремлены туда, где идёт наш дорогой Батюшка.

Хоругвеносцев так много, что из них одних можно составить крестный ход, наподобие нашего. Наконец за ними движется священство в сверкающих облачениях, начинают доноситься звуки пения. Всеобщее волнение усиливается: люди крестятся, плачут, кто-то встаёт на колени, кто-то пытается петь Иисусову молитву. Но звонкий голос, перебивая, выводит: «Радость моя, Христос воскресе, батюшка наш Серафим».

Мы в напряжении ждём, и вот совсем рядом среди зелёного моря фелоней неожиданно появляется скромная деревянная рака с мощами. «Отче… …преподобне, …батюшка миленький, …преподобный Серафим, помоги…» Рака останавливается, начинается молебен, а вслед за духовенством появляется нескончаемый поток народа. Богомольцы всё прибывают и прибывают, народная река выходит из берегов и пёстрым ковром разливается по обочинам дороги. Вся Россия пришла поклониться тебе, преподобне отче, «яко вся концы земли нашея любовию твоею объял еси». Началось пасхальное ликование, на душе стало так радостно и празднично, что даже покаянная Иисусова молитва зазвучала как «Христос воскресе!». Однако идти было очень трудно: приходилось почти бежать, чтобы не отстать от своих, и под ноги попадались чьи-то несчастные пятки. Это был, пожалуй, самый тяжёлый переход, и я даже радовалась, что мы не пойдём в Саров, куда отправились только именитые гости и те, у кого были специальные пропуска в этот закрытый город. Наш нижегородский крестный ход развернулся и ушёл в близлежащее село Сатис, где мы были два дня, ожидая, когда мощи понесут обратно.

Сатис

От пребывания в Сатисе в памяти остались два ярких, как фотографии, эпизода – зарисовки на створках души… Мы с Натальей идём к школе, здесь – наша последняя ночёвка, завтра встречаем мощи и уходим в Дивеево. Но это не радует – невыносимо грустно оттого, что паломничество так быстро закончилось и скоро расставаться. Увидимся ли когда-нибудь? Я запеваю неканоничное: «Крылья сложили палатки, их кончен полёт…» Наталья подхватывает: «Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встречусь я с тобою?» К кому мы обращаемся, кому поём? Прошедшему крестному ходу, нашим новым друзьям, тому необъятному, что зовётся Дивеево и долго будет храниться в сердце и памяти? «…Где, в каких краях я найду такое?»

Вечером небольшой группой мы отправились на источник батюшки Серафима близ озера Сатис. Существует местное предание, что в 1960-х, когда место будущего источника должно было войти в охраняемую зону секретного объекта ядерщиков Арзамас-16, военные встретили там старичка в белом балахоне. Он грозно посмотрел на них, ударил об землю посохом… и из неё вдруг забила вода. Колючую проволоку отодвинули за источник. Позднее его хотели засыпать, подогнали трактор, но сломалась какая-то деталь. В это время из-за дерева показался тот же старичок, назвал тракториста по имени и сказал: «Не засыпай мой источник». Как окружающие ни уговаривали тракториста, он отказался работать. Сейчас к источнику около Цыгановки едут за святой водой и исцелением не только паломники, но и туристы. Мы идём по полю, проходим по песчаному берегу речки и углубляемся в лес. Тропинка ведёт среди стройных саровских елей. На память приходят строки акафиста: «Проповедует пустыня Саровская подвиги и труды твоя, богоносне угодниче Христов, дебри бо и леса ея молитвою облагоухал еси». Навстречу идут уже искупавшиеся паломники: «Христос воскресе!» Отвечаем: «Воистину воскресе!» Удивляюсь: вроде не наши… Потом понимаю, что «не наших» здесь нет – все православные, все братья и сестры, а значит, родня во Христе.

На источнике рядом с озером сделана купальня с ширмочками для переодевания, стоит часовня. В купальню – очередь, поэтому мы одеваемся в рубашки и идём окунаться в озеро. Вслед за Натальей спускаюсь в воду, но захожу слишком глубоко, так что еле могу достать дно, и вместо погружения приходится выпрыгивать. «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…» Теперь нужно поскорее выбраться на берег: плюс четыре градуса – это не шутка. С меня, с мокрых мостков, со скользких ступеней ручьями стекает святая вода. На выходе от источника останавливаемся у киота с иконой преподобного. Здесь приезжий батюшка начинает читать акафист. У Надежды тут же находится для него книга с крупным шрифтом, подтягиваются наши нижегородцы, и мы поём: «Радуйся, преподобне отче Серафи-и-име!..»

«Ну, пойдёмте, я вас помажу», – предлагает батюшка, и мы спешим в маленькую часовенку. Там тепло от свечей, бревенчатые стены увешаны иконами, в центре – «Умиление», слева – батюшка Серафим и Мотовилов в Духе Божием, как это описано в «Беседе о цели христианской жизни». Справа на иконе коленопреклонённый о. Серафим стоит в ночном лесу с воздетыми руками, к стволу дерева прикреплена иконка, а над ним – тёмное небо, усеянное яркими звёздочками. Удивительные звёздочки эти не написаны, а сделаны из маленьких сияющих камешков и переливаются-мерцают при свете лампад. «Весь еси желание, весь сладость, Сладчайший Иисусе! – тако в молитвах взывал еси, отче, в пустынном безмолвии твоем…» – и эти звёздочки внимали твоему плачу… Тем временем батюшка уже помазывает нас из лампадки.

 Дивеево

Из Сатиса 31 июля мы тем же порядком и с теми же трудностями пришли в плотном людском потоке в Дивеево, где уже шла патриаршая всенощная. Людей, разумеется, было очень много, но слухи о ста тысячах паломников оказались явно преувеличены. На окраине Дивеево для них были разбиты два палаточных лагеря и организовано бесплатное питание. Везде, где только можно, стояла бдительная милиция.

В палатке остались ночевать наши вещи, а мы отправились на ночную литургию. Во время торжеств в Дивеево царили «белые ночи»: яркими электрическими лучами был залит весь монастырь, канавка и колокольня, с самых дальних окраин села были видны светящиеся соборы – зелёный Троицкий и белый Преображенский. Оказалось, что большинство паломников, как и мы, не спали, а устремились на службу – перед входом в монастырь нас встретила огромная очередь, которая, к счастью, быстро продвигалась. Каждый последующий заход в монастырь давался нам также непросто: выйти можно было из трёх ворот, а зайти только в одни, под колокольней, где стояла милиция с металлоискателями.

Монастырь к празднику заметно преобразился, но описывать это благолепие – неблагодарное занятие. Это надо видеть! Могу только сказать, что ни в Сергиевой, ни в Псково-Печерской, ни в Киево-Печерской, ни даже в Почаевской лавре я не встречала ничего подобного. А ведь батюшка Серафим предсказывал: «Здесь будет лавра, а где канавка – там киновия».

Итак, ночью мы попали в монастырь. Оба собора были до отказа переполнены, шла литургия. Троицкий храм обвивала длинная очередь к мощам, прямо на улице всю ночь и следующее утро десятки священников принимали исповедь. Нам пришлось отстоять и ночную литургию, и четырёхчасовую, и патриаршую – так как народу было много, то на одной мы успели только исповедоваться, на другой причаститься, а третью жалко было пропускать. Её прямо на площади перед собором совершали Алексий II и патриархи иных Поместных Православных Церквей, множество митрополитов и епископов. Те богомольцы, кто не мог пробраться к месту служения, смотрели его по огромному экрану.

Следующей ночью очередь к мощам прп. Серафима уменьшилась, мы смогли приложиться, и даже несколько раз. А на следующий день Илья Пророк послал «колесницу» в виде автобуса с вятскими паломниками и мы отправились домой, распрощавшись с нижегородцами. Как же не хотелось ночью уходить от раки с мощами батюшки Серафима! Над ней мерцали лампады, было удивительно тихо и хорошо, как будто «дух мирен», заповеданный о. Серафимом, сошёл в душу. «Радуйся, пастырю наш добрый; радуйся, отче милостивый и кроткий…» – лились потоком слова благодарности, и кажется, я всю ночь могла бы так стоять и беседовать с батюшкой Серафимом…

В автобусе стало грустно оттого, что теперь это не быль, а лишь воспоминания, вехи, которые постепенно смоет река времени. Но вдруг наши братья, перекрыв шум мотора, затягивают знакомое, «крестноходовское», пропитанное нижегородским солнцем: «Господи, Иисусе Христе…» – и с несокрушимой надеждой я подхватываю покаянный вопль: «…Сыне Божий, помилуй нас». Помилуй нас предстательством Твоего угодника, преподобного Серафима, и Пречистой Матери, и всех святых. Не остави нас, батюшка Серафим, своими молитвами!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска