Школа под сводами

Мы спускаемся в подклеть Покровского храма, разделённую на несколько ниш с низкими полукруглыми потолками. Пока что тут склад стройматериалов, старья и каких-то деревянных конструкций, выглядящих как новые. Оказалось, это будущий иконостас. Мой проводник Алевтина Николаевна Телёпина здесь знает каждый уголок. Настоятель храма иерей Дионисий Путилов приезжает на воскресные службы из Белой Холуницы, что в сотне километров от Кирса. А Алевтина Николаевна – здешняя. Она руководит воскресной школой.

Алевтина Николаевна Телёпина

Проходим в пристройку, где расположилась воскресная школа. Есть парты, есть доска, как в любой школе, но по углам – иконы. Ещё есть маленькая школьная библиотечка и стенд с материалами по церковной истории района.

В воскресной школе при Покровском храме

Верхнекамский район, что на севере Кировской области, – край чугунолитейного производства и лесозаготовок, при Сталине это место массовой ссылки заключённых. Места суровые: люди здесь – потомственные рабочие, которые приезжали сюда со всей России, иных же привозили, не спрашивая согласия. Здесь они смешались с коренным финно-угорским населением. Название райцентра Кирс, к слову, происходит от коми-пермяцкого, означающего «крутояр». Как любой маленький рабочий городок (население Кирса меньше 10 тысяч), вид он имеет довольно потрёпанный, поэтому настоящей жемчужиной в нём смотрится Покровский храм. Десятиглавое творение известного вятского гения архитектурной мысли Ивана Чарушина возвышается в центре города, пронзая небо высокой колокольней, и радует глаза и душу. Замечательно, что вид на храм с северо-западной стороны ничем не загорожен, смотришь – глаз не оторвать! Здание отреставрировано снаружи, но до окончания всех работ ещё далеко. Радует, однако, что работа не стоит.

Храм Покрова Пресвятой Богородицы в городе Кирс

Для учеников местной воскресной школы знания о Церкви и вере, думается, не станут чем-то абстрактным, ведь библейская мысль и церковная история оживают для них через фотографии служивших здесь батюшек, насельников монастыря в соседнем Екатерининском селе. Алевтина Николаевна по крупицам собирает всё новые и новые материалы на эту тему. Сетует, что сейчас почти закрыт доступ к архивам, но при этом не унывает, изучая дореволюционные епархиальные издания, расспрашивая стариков со всего района, ища среди них людей, кто хоть как-то причастен к церковной жизни района и города.

Одна история особо примечательна своей трагичностью. Отец Александр Соколов был первым настоятелем недавно отстроенной (в 1914 году) Покровской церкви. В 1919 году о. Александру не было и тридцати, двое детей на иждивении да матушка на сносях.

Иерей Александр Соколов с матушкой

Алевтина Николаевна рассказывает:

– Когда началась Гражданская война и белогвардейцы подошли вплотную к Кирсу, семью Соколовых скомпрометировали, подослав провокатора. Чекисты забрали батюшку со всеми домочадцами, а вместе с ними соседей – учительницу Екатерину Рудакову и рабочего Порфирия Филиппова. На квартире ничего компрометирующего не обнаружили, но задержанных решили расстрелять.

7 апреля 1919 года, в день Благовещения, в сопровождении конвоя арестованных повезли за Вятку к Чёрному озеру. По дороге у матушки начались родовые схватки, что спасло и её, и детей. Командир карателей произнёс: «Стащите её, пусть в доме телится». Так она и дошла до ближайшего, обеими руками держась за живот, поддерживаемая с двух сторон детьми.

Учительницу убили первой, над мужчинами же некоторое время глумились, стреляя по ногам, рукам. С батюшки Александра пытались сорвать крест, но он не позволил этого сделать. По рассказам, убил батюшку «Сенчихи косой сын Глебка» – выстрелил ему в висок. Тела убиенных не разрешали предать земле ещё несколько дней, затем тут же закопали.

В Кирсе родные тайно собрали матушку и детей, быстро увязали в узлы кое-что из вещей и на лошадях отправили в южные районы. Там поменяли не одну квартиру, а вскоре нашёлся на одной заимке пожилой мужчина, который стал их выдавать за своих. Сохранились некоторые воспоминания матушки Юлии, записанные в 1970-е годы. Она рассказывала, что тот «страшный день раньше во сне снился, а сейчас всё как перед глазами вижу».

Семью рабочего Порфирия тоже тайно отправили из Кирса, была у него девочка 3-4 лет.

На Чёрном озере, говорят, на могиле расстрелянных ничего не растёт, как и на месте бывшей деревянной церкви около фонтана, где у алтаря были могилы священников.

Когда набирали военнообязанных на Гражданскую войну, то убийце, Глебке, сказали, чтобы посмотрел в последний раз на Кирс, на могилы родных, «больше ты сюда не вернёшься». Не простили ему кирсинцы смерти невинно убиенных. Может, на войне погиб, а может, и не доехал до неё.

Отец Александр Филиппов был последним батюшкой, служившим здесь перед закрытием в 1936-м. Он тоже был арестован, но хоть в живых оставили – сослали в Уфу.

Отец Александр Филиппов

Прихожане, однако, не хотели оставаться без церкви, и две смелые женщины написали письмо Калинину в Москву с просьбой открыть домовой храм. И председатель Совмина дал такое разрешение. Двери же Покровского храма открылись для молитвы лишь в 1990 году.

«Дверь открылась, и я с радостью вошёл»

Поднимаемся. Внутри передняя часть огромного храма в полном убранстве, а задняя половина – в лесах, на которых стоят два маляра и красят стены. Руководит работами церковный староста Роман Иванов. Беседа с ним стала ещё одной историей, которая меня впечатлила. В наше время почти повального желания карьерного роста и материального стяжательства жизненный путь 43-летнего старосты кажется движением вспять. На самом деле это, конечно, не так. Роман родом из Белой Холуницы. Получив высшее экономическое образование, обосновался в Слободском. Бог послал им с супругой трёх деток. Начав с простого менеджера, Роман за несколько лет дошёл до должности финансового директора холдинга, имея в подчинении две тысячи человек. 2010 год стал роковым для, казалось бы, успешного во всём человека. Роман рассказывает о себе тихим голосом, спокойно, но видно – вспоминать ему тяжело:

– В тот год умерла моя мама, а спустя какое-то время я потерял младшего сына. Работа держала меня в руках, но вскоре я и её лишился. Холдинг пал жертвой войны на рынке, наше направление перебили конкурирующие фирмы, так что вся команда осталась не у дел. Уже в то время я ходил в храм и был знаком со многими батюшками, но всё равно оказался не готов к такому повороту и на три года выпал из жизни. Ничем не занимался, сидел дома, совершенно бесполезный для общества. В этот период распалась семья – жена не выдержала моего падения и бездействия, хотя сам я семью никогда бы не бросил. Хорошо, дети к тому времени подросли уже.

Оставаться в Слободском уже не было смысла, и я вернулся к отцу в Белую Холуницу. Ходил в храм, где служил отец Дионисий. Он и предложил работать с ним. Сначала истопником, затем я стал ещё и в алтаре помогать – постигал церковную работу.

Отец Дионисий Путилов и сослужащий ему Роман Иванов

– Сравнивали с предыдущей деятельностью? – спрашиваю Романа.

– При храме я увидел другую свою сторону. Если, работая директором, я сам принимал решения, всю ответственность за дела и слова брал на себя, то здесь в полной мере осознал, что такое послушание. Не то чтобы совсем голову не включаешь, но в первую очередь делаешь то, что скажет батюшка. И знаете, в какой-то момент мне стало так хорошо, я обрёл радость.

– Как вы оказались в Кирсе?

– Отца Дионисия назначили настоятелем этого храма, и он предложил мне стать здесь старостой. Вот я уже четвёртый год работаю в церкви, год на должности старосты кирсинского храма. Сначала снимал комнату в общежитии, но это было очень неудобно. Такая жизнь мне знакома: в общежитиях жил не один год. Но холодно было, просто ужас. В конце декабря отец Дионисий рукой махнул, сказал, мол, живи тут, в храме. Здесь есть келья, которую священники использовали как кабинет, а то и ночевали. Батюшка, когда приезжает, тоже останавливается здесь.

– Как-то сам собой напрашивается вопрос: а не думали ли принять священство, а то и монашество?

– Если откроется и эта дверь, с радостью в неё войду.

– Но мысли такие есть?

– Я оценивал свои сильные и слабые стороны, и иногда казалось, что, может, и смог бы справиться. А потом думаю: а хватит ли у меня на это сил, не переоцениваю ли я себя?

– Каково это – жить в храме?

– Наверно, жить в храме всё-таки нельзя. Когда заехал, то воспринимал храм очень живо – со страхом и благоговением в любом шаге и движении. Потом был период привыкания. Хорошо, вовремя обратил внимание, что перестаю ощущать храм храмом. Это опасно: грань между духовным и бытовым стираться не должна.

Поиски, находки и утраты

На стене Покровского храма в 2016 году установили мемориальную доску в память о первом настоятеле отце Александре Соколове.

Мемориальная доска памяти о. Александра Соколова

Но православные Кирса, ценящие и любящие свою историю, говорят: нужно было закрепить доску на доме, где он жил, откуда его повели на расстрел. Туда мы и направились с Алевтиной Николаевной. Дом, несмотря на свой более чем столетний возраст, крепок, но в любой момент могут найтись желающие заполучить землю под ним. Пока опасений нет, но всякое может случиться. Сейчас в нём расположилось несколько учреждений. Заходим и стучимся в двери Верхнекамского охотобщества. Нам без вопросов разрешили зайти, осмотреть комнаты, где жил с женой и детьми мученически убиенный батюшка Александр. В соседних комнатах жили погибшие от рук палачей учительница Рудакова и рабочий Филиппов. Там ныне располагается редакция местной районки – газеты «Прикамская новь».

Наталья Хитрова работает в ней в должности ответственного секретаря, живёт в посёлке Рудничном и каждый день приезжает на работу в Кирс. Она – прихожанка Никольского храма в своём посёлке, где служит единственный ныне местный священник во всём районе о. Леонид Сафронов, известный в России поэт. Накануне я с Алевтиной Николаевной и о. Леонидом посетил вятские колонии и сам наблюдал, как с раннего утра до позднего вечера батюшка отдаёт все силы служению («Непоэтический крест», «Вера», № 799. – Ред.).

– Сруб нашей церкви в Рудничном прежде принадлежал храму в селе Волосница. В советские годы там разместили сельсовет, – рассказывает Наталья Николаевна. – Одна наша старожилка вспоминала, как когда-то зашла в сельсовет, а там у печки лежит груда книг для растопки. Глядь – а это метрические книги из той самой церкви. Вот и представьте: захочет кто-то родословную свою составить, а где источники? И сколько таких уже сожжено документов! Самым замечательным краеведом в наших краях был Евгений Николаевич Осколков – бывший директор профучилища № 24, ныне уже почивший.

Вернувшись из командировки, я изучил публикации Осколкова в «Прикамской нови», подивившись, насколько это был любознательный и дотошный в своих исследованиях человек. Не кандидат и не доктор наук, простой учитель, а столько собрал, что хватило бы на несколько диссертаций.

Древней тайной Верхнекамья исследователь назвал следы чуди белоглазой и чуди заволочской, находя о них сведения в дореволюционной литературе, в материалах археологических изысканий, в опросах стариков и экспедициях. Даже связь захолустного места с мировой литературой смог найти. Вот что писал Осколков в 1994 году: «Мало кому известные факты приводит знаменитый на весь мир английский писатель Даниель Дефо, автор знаменитого романа “Робинзон Крузо”. Во втором томе о робинзоновых странствиях Дефо пишет: “На пути из города Тобольска, где их застала зима и караван прожил там 8 месяцев, на Сибирском тракте у реки Камы по дороге пришлось им выдержать нападение большого отряда разбойников. И вот они – купец-шотландец, шкипер-португалец, сын русского вельможи В. В. Голицын и моряк из Йорка. Робинзон Крузо, а также проводники – где-то в лесу за Камой готовились вступить в схватку. Всё это бывалые люди неробкого десятка. Но как люди дела, они, по выражению Робинзона, не хотели драться ради драки. Поэтому, когда проводник из местных предложил им уйти тайной тропой, они так и сделали”».

В поисках звона

Немало, а может, даже больше внимания Осколков уделял истории церковной, хотя сам был типичным человеком с советскими идеалами. Алевтина Николаевна говорит:

– Он экспедиции по всему району организовывал, екатерининские колокола искал, и ему людей давали и технику.

Здесь речь идёт о колоколах Верховятского Преображенского мужского монастыря, основанного старцем Гурием – учеником прп. Трифона Вятского. Другое его название – Екатерининская пустынь. Монастырь, утративший своё величие вследствие того, что Сибирский тракт стал проходить южнее. Поиски церковных колоколов когда-то занимали много внимания краеведов. Во-первых, ходит легенда, что при Петре Первом, когда медь с церковных звонниц пытались переплавить в пушки для нужд Северной войны, местные жители прятали колокола в болотах. Уже в годы советских гонений на Церковь колокола снова начали прятать.

«В продолжение столетий среди местных жителей из поколения в поколение передавались легенды о таинственных колоколах, якобы покоящихся в дремучей тайге на территории современного Верхнекамского района, – писал Осколков. – Разговоры о них особенно усилились в конце пятидесятых годов, когда на одном из притоков речки Берёзовки, впадающей в Вятку, обосновался лесной посёлок “Мосэнерго”. Здесь был создан большой коллектив работающих, были изыскатели из Москвы, останавливались охотники, которые ходили за боровой дичью в безлюдную тайгу. Люди вновь стали натыкаться на колокола, кем-то заброшенные в этот медвежий угол. Пошли разговоры, строились догадки, но тем всё и кончалось.

Первые сведения дали жители Кирса, ныне уже покойные, которые рассказывали о виденных ими больших колоколах, лежащих в лесу в бассейне речки Берёзовки.

С расширением деятельности “Мосэнерго” и Лойнского лесоучастка количество таковых стало резко возрастать – десятки очевидцев.

В результате анализа рассказов людей, подавляющее большинство из которых никогда не знали друг друга, живших в разное время и в разных местах, приходишь к выводу, что колоколов в районе бывших Лойнского лесоучастка и “Мосэнерго” находится в пределах 7-8 единиц, некоторые из них особо крупных размеров.

В 60–70-е годы группа энтузиастов из Кирса и Кирова неоднократно организовывала походы в эти места. Но поиски не увенчались успехом. Тайга и буйная растительность, болота крепко хранят вековую тайну. Но в результате кропотливой работы круг предполагаемой территории “залегания” колоколов сузился до 2-3 квадратных километров.

Возникает вопрос: как они могли попасть в глухой угол? А дело в том, что в XV–XVII веках он жил бурной и полнокровной жизнью. Её дал пролегавший по этим местам сухопутный Великий Сибирский путь, соединявший столицу России с Сибирью. В наших местах он проходил через сёла Шестаково, Высоковцы, Гидаево, Кай и далее шёл в столицу Перми Великой город Чердынь, а там в Сибирь, Китай…»

Рядом с трактом процветал Верхневятский Преображенский монастырь, позднее на его месте возникло село Екатерина. Быть может, не желая отдавать петровской администрации наиболее ценные колокола, монахи решили их припрятать в тайге. Но история распорядилась так, что с 1763 года товары пошли по новому Сибирскому тракту, здешний же – обезлюдел. А оставшийся без колоколов монастырь в 1764 году был закрыт. Люди стали разъезжаться, но легенда о колоколах, как видим, дошла до наших дней.

Осколков приводит воспоминания рабочего лесоучастка: «…Мы с начальником и инженером шли по заросшему лесом Сибирскому пути, делая засечки для трассы проектируемой линии электропередач, пользуясь старинной картой, где этот путь был обозначен, и случайно наткнулись на колокол, что на берегу лесной речушки». В письме приводится подробное описание предмета, автор даже сделал рисунок торчащей из земли верхней части колокола. Он предлагает обратиться в архив на поиски карты, на которой они сделали пометку местонахождения колокола, и сделать копию карты нового Сибирского тракта, что значительно облегчит разгадку тайны. «А колокол, – пишет он, – лежит на новом Сибирском тракте. Помню, на берегу лесной речушки. Юбка его вся увязла в земле, наверху три отлива для подвешивания».

А вот выписка из заметки, опубликованной в газете «Кировская правда» за 1948 год: «Много лет назад по тракту на Кажимский завод везли большой церковный колокол: его тянули 40 лошадей, однако до места назначения доставить так и не смогли. Остался колокол в лесах Верх-Сысольского сельсовета. Колокол сохранился до наших дней. Он весь ушёл в землю. Видно лишь одно ухо. О размерах можно судить по тому, что в котловину, образовавшуюся под ухом, свободно входит пять вёдер воды. При осадке колокола в землю остался след, диаметр окружности которого равен 8 метрам. Вероятно, колокол имеет большой вес и вылит из ценного металла. По-моему, следует достать его из земли и отправить на металлургический завод».

«Кто видел в тайге следы забытой людьми древней трассы Великого Сибирского пути?» – этот вопрос Осколков предложил жителям ещё в 1990 году. Чем же всё закончилось?

Наталья Николаевна вспоминает:

– Умирал он нехорошо, в полном одиночестве: пережил супругу, похоронил погибшего сына. В стране тогда, в 1990-е, подолгу не платили пенсию – остался без средств к существованию. Пожилой, голодный, видимо, попивал. Собственными работами растапливал печку – его наследие оказалось в то время никому не нужно. Но после смерти Осколкова нашлись люди, которые собрали разбросанные по всему дому сохранившиеся листы и сберегли.

Другой пример у нас в Рудничном. 50 лет назад наша жительница Зинаида Трофимовна Карманова создала краеведческий музей при школе. Когда я училась, она говорила: «Приносите экспонаты для музея!» Давала всем задания: меня отправила к первой пионерке нашего посёлка, подругу мою – к участнику Гражданской войны, каждому находила дело. «Записывайте, – говорила она, – слово в слово, что скажут». И мы все ходили записывали. У нас в этом музее, помню, был альбом со старинными купюрами времён Екатерины – такие «портянки», банка старинных монет и коллекция орденов и медалей. Ушла Зинаида Трофимовна из школы, музей передала в руки молодым педагогам. Встретились мы с ней как-то и решили зайти туда снова, посмотреть, как обстоят дела. И что же? Нас едва пустили в музей, под всякими предлогами стараясь выдворить. Когда всё-таки попали туда, онемели: старые фотографии, когда-то разложенные по альбомам, теперь кучами лежали где попало, а коллекций монет и орденов не было вовсе. Нам сказали, что их и не было никогда, вроде как нам это привиделось. Вот так мы относимся к истории. К счастью, потом школьный музей восстановили и дополнили многими экспонатами – в этом году он отмечает юбилей.

* * *

На гербе города Кирса, созданного в 1960-е, широко расправила свои лапы опора ЛЭП с гирляндами изоляторов, а под вышкой – «подземное царство» с изображением кусков кабеля, нынешнего главного местного товара. И волны двух рек. Такой вот символ города. Нет на нём ни потерянных колоколов, ни красавца-храма, ничего, что бы напоминало об истории или вере. Но люди, которым дорого не только настоящее, но и прошлое родного края, в городке есть. Благодаря им эта память прорастает в будущее.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска