Гроб баба Анна задумала приготовить себе заранее, впрок. Рассудила, что негоже в вечную жизнь неготовой уходить. Да и пример у неё был: дед Аристарх домовину себе и крест в сорок лет выстругал, однако отойти от жизни земной ещё через сорок лет сподобился. Крест из можжевельника до сих пор над дедовой могилой стоит, не шатается. Решила и она сама о себе позаботиться, а то, не ровён час, невестка распорядится всё устроить не так, как ей хочется.

Обдумав всё, позвала баба Анна Петруху Авдеева, высланного за какие-то прегрешения перед советской властью на пожизненное поселение в Северный край. Велела Петрухе обмерить её матерчатым метром и домовину устраивать точно по её параметрам.

Обескураженный Петруха обмерять бабку наотрез отказался. Он в жизни бабок никогда не обмерял и искусством таким не владел. Домовину соорудить – пожалуйста! По части столярной никто из местных мужиков тягаться с ним не мог. Ремеслом этим Петруха и кормился.

Баба Анна даже чекушку ему пообещала выдать авансом, но Петруха был твёрд в своих принципах:

– Делаю только то, что умею. Хоть пол-литра принеси – обмерять тебя не буду.

Рассерженная заказчица велела Петрухе сидеть на крыльце, а сама с матерчатым метром бросилась к соседке Лёле. Через пятнадцать минут вернулась с подробным планом своих габаритов, протянув листок Петрухе.

Петруха, внимательно изучив документ, не нашёл никаких изъянов, одобрил Лёлин профессионализм и принялся осматривать припасённые бабой Анной материалы. Доски несколько лет пролежали на повети и были готовы к употреблению в дело.

Быстро сговорились о цене, и уже следующим утром Петруха приступил к исполнению заказа. Баба Анна ни на миг не оставляла мастера: гладила оструганные доски, выискивала мелкие изъяны, заставляла их устранять и подгоняла со сроками.

Сроки действительно поджимали. Через три дня бабе Анне исполнялось семьдесят пять лет, а за день до этого домой должны были вернуться с курорта невестка с сыном. За реакцию сына бабушка была спокойна, а вот невестку побаивалась. Двадцать лет уже жили они вместе, а всё как-то не ладили между собой.

Так уж получилось, что сначала свекровь была главной в доме – отдавала распоряжения и наслаждалась своим начальственным положением. Потом совсем незаметно верх взяла невестка – и теперь уже она распоряжалась в доме и давала указания. Бабка пыталась сопротивляться, но сын всегда вставал на сторону жены, и ей приходилось отступать.

Вот и сейчас баба Анна нервничала и волновалась. Она знала, что затею её невестка не одобрит, потому и подгоняла Петруху, чтобы работу закончить в срок и готовое изделие упрятать на поветь, за груду ровно сложенных досок.

Мастер не подвёл заказчицу, и в назначенный день ладно сработанный гроб стоял на широком крыльце прямо перед входом в дом, под окном бабкиной комнаты. Набирался солнышка да тепла. Так ему баба Анна определила.

Весёлый Петруха, сытый и довольный, получил полный расчёт и наставлял владелицу сработанного сокровища:

– Ты, Анна, будь спокойна. Всё сделал как надо, лежать будет удобно. Всё по Лёлькиному проекту сработано – тютелька в тютельку. Домовина новая, и ты давай начинай её обживать. Сама знаешь, дом без хозяина быть не любит. Тосковать начинает да болеть. Ты когда без дела, то просто так не прохлаждайся: ложись в домовину, полежи, а может, и вздремни в ней. Привыкайте друг к другу.

Вдохновлённая наставлениями, баба Анна оглаживала домовину и благодарила Петруху:

– Ой, Петруха, хоть ты и враг народа бывший, а руки у тебя золотые. Слава Богу, что тебя к нам выслали. Попал бы в другой район, красоты бы такой мне сроду не видать. Ох, как же я тебе благодарна! И советской власти благодарна, что у нас тебе жить определила. Давай-ка ещё разок примерюсь.

Бабка легла в гроб, сложила руки, как полагается усопшей, и спросила мастера:

– Сколько лет уж тут живёшь, и всё один. Семья-то у тебя была когда-нибудь?

– Была семья, Анна. Была. Жена и две дочки. Наверное, и сейчас где-то живут.

Лицо Петрухи посерело, глаза стали печальными. Он перевёл дух и продолжил:

– Не могу я, Анна, рассказывать про это. Сорок лет прошло, а до сих пор не могу. Все эти годы их вижу. Глаза жены вижу. Дочек спящих вижу. Двойняшки они.

Петруха отвернулся, провёл рукавом по своим глазам, безнадёжно махнул рукой:

– Пойду я, Анна. Завтра с утра приду с напарником. Упрячем домовину твою на поветь, а ты полежи пока в ней, не вставай. Обживайся.

Понурив голову, он ушёл, а баба Анна, разомлев от солнышка, не спешила покидать своё уютное ложе. Лёжа в гробу, она смотрела в ясное небо и размышляла:

«Вот ведь как иногда неладно жизнь обустраивается. Хороший человек. Двадцать с лишком лет, как тут при кузнице в избушке живёт. В начале пятидесятых приехал. Все – и мал и стар – Петрухой зовут, а ведь ему, как и мне, скоро семьдесят пять стукнет.

Сказывают люди, в Ленинграде раньше жил, в конторе начальником работал. По отчеству величали. Оступился, видно, крепко, раз во враги народа записали да после лагеря к нам на Север выслали.

А и не похож на врага-то вовсе. Всем помогает, никому не отказывает. Да и мужики наши его уважают – а они войну прошли и врага настоящего видели и били. Знают, как отличить его. Враг-то злой да беспощадный, а Петруха – добрый да покладистый. А уж мастер какой! Вон мне домовину какую уютную сработал!

Дай ему, Господи, здоровья да смилуйся над ним. Настрадался да намучился. Пусть бы семью свою обрёл. Ведь уж и внуки небось выросли. Вот бы повидали деда родного да порасспросили».

Под размышления о неудачной Петрухиной судьбе баба Анна уснула…

…Проснулась она от истошного крика невестки.

«Господи! Откуда она взялась? – промелькнуло в бабкиной голове. – Раньше приехали, не успела домовину спрятать… А может, я ещё сплю и это во сне она так орёт?»

Чтобы убедиться, что она проснулась, старушка пошевелилась и подняла руку, покачала ей перед лицом.

Крик оборвался. Баба Анна села и оглядела двор.

Перед крыльцом с отрешённым видом стоял столбом сын. Негнущимися руками он поддерживал жену, которая медленно, запрокинув голову, сползала на землю.

…Через день баба Анна справляла юбилей. Искренне благодарила Петруху за его золотые руки и показывала гостям сработанный им шедевр, величаво стоявший на штабеле досок – как памятник на постаменте, водворённый туда накануне по её настоянию, несмотря на оглушительный скандал и противодействие со стороны невестки.

Гости, чтобы не обидеть юбиляршу, тоже хвалили Петруху, но старались экскурсию на поветь поскорее прекратить и вернуться в избу к накрытому столу. Невестка в торжествах участвовать наотрез отказалась и уехала в город к сестре, ехидно бросив свекрови на прощание:

– Какой тебе юбилей? Ты ведь в вечную жизнь отбывать собралась и карету уже соорудила. Залезай в неё да и поезжай прямо сейчас!

На что баба Анна спокойно парировала:

– До свидания вам! Юбилей мой и без тебя справим. Воздуху больше будет. А когда ехать мне в карете, не тебе решать – Господь укажет. Пока же готовиться да собираться буду…

…Готовилась и собиралась в вечную жизнь баба Анна ещё шестнадцать лет.

фото Владимира Уляшова

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска