Начать с нуля
Воркута – город, о котором точно слышал каждый житель бывшего СССР. На воркутинском угле ковался меч победы в Великую Отечественную, а потом десятилетиями Воркута подтверждала свой высокий статус трудового города. Но начиналось всё довольно печально. В богатое углём Заполярье были согнаны подневольные рабочие и заключённые. Уголь и ГУЛаг – главные ассоциации при слове Воркута. Неразрывно с этими словами связана и судьба героев этой публикации.
Протоиерей Пётр Депутат – настоятель храма Святого благоверного князя Игоря Черниговского в посёлке Северный, что в 20 километрах от центральной части города. С конца 80-х многие его жители постепенно уезжали отсюда, но после катастрофы на «Северной» в феврале 2016 года, когда погибло 30 горняков и шесть горноспасателей, вслед за шахтой участь ликвидации ожидает и посёлок. Наша беседа с отцом Петром началась как раз с темы недавней трагедии, но батюшка попросил оставить разговор между нами. Всё-таки мы не эксперты, чтобы давать заключения. Но сошлись во мнении, что корень случившегося в том, что прибыль стала важнее безопасности.
– Одно отрадно, – говорит о. Пётр, – Господь в курсе того, что происходит.
20 лет без права переписки
– С чего началась духовная жизнь в Воркуте? – говорит батюшка, – С того, что через Воркуту проходило много тысяч репрессированного духовенства. Для советской власти не было разницы между муллой и православным священником или католическим. Всем известно, что после 1943 года из лагерей стали отпускать православное духовенство, но далеко не всех – зависело от статьи и прочего. Знаю, что в Воркуте батюшки тайно крестили детей. Один знакомый рассказывал, что, когда он был подростком, в их дом регулярно приходили несколько человек, среди которых были священники, и служилась литургия. Дома у него хранится икона того времени – кто-то из осуждённых художников написал на холсте. Здесь много таких примеров. Неудобства и угроза наказания не были препятствием для них.
Отец мой, Ярослав Игнатович, был заключённым Воркуталага. Сам родом из села Зарубинцы Тернопольской области на Украине. В сентябре 45-го года он был осуждён за антисоветскую деятельность на 20 лет и на 5 лишения прав без права переписки. Когда в Воркуте ещё был архив МВД, я смог ознакомиться с делом – оно очень запутанное. Вины отец не признавал, но потом какие-то признания из него выбили, вероятно под пытками. В тёплых рукавицах он ходил даже летом – это ему отбили пальцы. Пробили и нос: в камеру он зашёл с дырой, которую сокамерники залепили хлебом. Всю жизнь отец плохо чувствовал запахи. В деле я нашёл три протокола задержания. В одном указано, что при задержании он был один и оружия при себе не имел. Во втором – что он был с оружием. А из третьего следовало, что они были с товарищем, у каждого по винтовке с патронами и гранаты. В «Мемориале» мне рассказали: да, действительно, сотрудники протоколы переписывали, чтоб их автор смог по службе подняться.
За то, что отец пошёл в отказ, пайка ему была назначена очень маленькая, так что скоро он стал совсем немощным, таких на тюремном жаргоне доходягами зовут. В госпитале он познакомился с врачом, тоже заключённым, из восточных областей Украины. Совместная игра в шахматы их сдружила, и они придумали план. Врач – тот имел право переписки – вместе со своим письмом отправил письмо и моего отца. Жена врача письмо получила и связалась с матерью моего отца. А так как в те годы на Украине было очень голодно, бабушка моя приняла её и двух дочек врача на целую зиму – худо-бедно перезимовали. Потом те вернулись обратно. И дядька мой, работавший в Киеве на военном заводе, узнав про отца, и бабушка собрали посылки: гречку, сало, сыр и макароны. Отец рассказывал, как вызвали его к лагерному начальству. «Тебе посылки, – говорят. – Как твои узнали, что ты здесь?» Он отвечает: «Не знаю». – «Ну как-то же узнали, раз посылки тебе пришли?» – «Ну если посылки мне, то выдайте, если нет – я пошёл». Обошлось. Не стали выяснять и наказывать, посылки выдали.
Со временем земляки и друзья подтянули отца к себе в подшахтную электрослужбу, а там уже и работы полегче, и с пайкой стало получше.
После смерти Сталина и Воркутинского восстания (массовая забастовка заключённых Воркуталага 1953 года, закончившаяся расстрелом и гибелью 53 человек. – К.М.) ввели некоторые послабления, но отца они не коснулись. Поскольку дело было неопределённое, на поселение его отправили только в 1960-м одним из последних.
Под контролем КГБ
– А что за фамилия у вас такая необычная? – интересуюсь я.
– Из поколения в поколение передаётся такое объяснение. Рядом с нашим селом Зарубинцы есть город-крепость Скалат. В средневековой Польше, в которую тогда входила Украина, города-крепости имели самоуправление. Документ о наделении этими полномочиями по магдебургскому праву следовало подписать в городе Вильно, и кто-то из моих предков был в этой депутации 1600 года. Когда же он вернулся, за ним закрепилось прозвище, ставшее затем фамилией. Думаю, человек был уважаемый, абы кого не послали б на такое дело.
– По выходу из лагеря на поселение отец получил право на отпуск, – продолжает рассказ отец Пётр. – Так в 1960-м он вернулся в своё село. Первым делом – в храм. С того момента, как попал в лагерь, он не переставал молиться Богородице и просить Её пережить эти ужасы. А недалеко от его села есть известное место явления Богородицы. И отец дал себе обет, что, если переживёт лагеря, по приезде домой всегда будет посещать это место. И по возможности исполнял. В свой первый приезд после лагеря он увидел девушку в храме, певчую. Приглянулась она ему, а он – ей. Так состоялось знакомство с моей будущей мамой. Её в селе звали и Настей, и Надей. Потом уже для пенсии пришлось приводить к единому имени, определили – Надежда Ивановна. У нас в роду духовенство через поколение: я, дед, дед деда. Дед мой, отец Иоанн Марин, был дьяконом. Предлагали рукополагаться во иереи, но он отказался: четверо детей и одним из условий было сотрудничество с НКВД. Это значит, что необходимо было писать отчёты о том, что говорится на исповеди, – это тяжкий грех. Вот почему, кстати, многие священники в то время и практиковали общую исповедь. Сельский храм в Зарубинцах не закрыли в годы гонений, но сделали это перед Олимпиадой-80. Бок о бок стояли православный и католический храмы. Костёл тогда взорвали, на том месте потом сделали остановку, но до сих пор автобусы останавливаются чуть поодаль, из уважения к месту. Наш храм поначалу тоже хотели разрушить, но кто-то – дай Бог тому человеку здоровья – предложил сделать музей атеизма, поэтому здание сохранилось. В конце 80-х храм открылся вновь, но отец Иоанн не дожил до тех дней.
Отцу тогда почти 40 было, а маме 24, когда они вместе отправились в Воркуту – срок-то ещё не закончился. Поселенцы оставались работать на шахте, но уже не за пайку, а официально. Отец заработал шахтёрскую пенсию. Но даже по окончании установленного срока поселения ему приходилось отмечаться вплоть до 1975-го. В «Мемориале» мне рассказали, что поселенцы длительное время ещё оставались под контролем КГБ. Долго его не реабилитировали. Письмо о реабилитации пришло отцу в 1990-х. Я тогда учился в семинарии и был на каникулах. Отец быстро пробежался по строчкам письма, закрыл и убрал в стол – жизнь-то уже прожита.
Первые храмы Заполярья
– Для меня самого загадка, почему я стал священником. Может быть, причина в том, что в детстве каждое лето мы приезжали в деревню и я, можно сказать, рос в церковной атмосфере. Самое яркое воспоминание: дедушка приходит со службы, в одном кармане у него был тарелочный сбор, а в другом – «тузики», ириски для нас, внуков. Но, с другой стороны, Господь как говорил? – не вы Меня избрали, а Я вас.
Я сразу после армии задумался о поступлении в семинарию, но не получилось – работал на шахте, потом техником по ремонту медоборудования. Реализовать намерение удалось уже в 90-е. В 33 года я окончил семинарию.
У нас был преподаватель, отец Николай. В 40-е он закончил семинарию и с молодой матушкой отправился служить в какое-то глухое село в горах. Через год у него жена умерла, и он вернулся в семинарию префектом. В 45-м году его осудили и отправили на Байкал. Свою карьеру он начинал учётчиком на лесоповале, а закончил заместителем министра образования Бурятской АССР. Министром не стал из-за непартийного тёмного прошлого. Уже в перестройку он вернулся в семинарию, преподавал у нас немецкий и латынь, возобновив священническое служение.
В середине 1990-х в Воркуте были отрыты сразу три прихода. Но начиналось всё с молитвенного дома на Комсомольской площади, в полуразвалившемся здании бывшего кулинарного училища. Есть старые фотографии, где видно, что стены подпирались снаружи брёвнами – настолько ветхое строение было. Первый настоящий храм открылся в Воркуте 21 ноября 1997 года. Я, молодой священник, тогда только закончивший семинарию, сослужил во время литургии и освящения храма. А спустя два дня рухнуло деревянное здание бывшего кулинарного училища – воистину молитвенный дом стоял лишь благодаря горячим молитвам прихожан.
Администрация города предлагала отдать под церковь несколько мест, выбор пал на пустующий дом на Горняков, 15 – первое каменное здание в городе, 1941 года постройки. Денег не хватало катастрофически: вроде и администрация пожертвовала, «Воркутауголь», другие предприятия, а сделали только капремонт. На оснащение храма денег уже не оставалось. Казалось, тупик. И тут в Воркуту во время предвыборной кампании приехал президент Ельцин. Настоятель строящегося храма, ныне покойный отец Михаил Дуран, пошёл на отчаянный шаг: написал письмо и, поймав момент, когда охрана отвлеклась, успел быстро подойти к президенту на сцене ДКШ и передать его прямо в руки Бориса Николаевича. Говорят, не будь батюшка тогда в рясе, не миновать бы беды, ведь приказ на случай, если кто близко приблизится к президенту, был стрелять на поражение. Рисковал отец Михаил не напрасно – президент Ельцин выделил недостающую сумму.
А у нас в посёлке Северном мы четыре с половиной года молились сначала в бывшем здании лагерной комендатуры (там ещё сохранялся подвальный этаж с камерами), а потом построили храм. Сегодня я заведую епархиальным отделом по работе с Вооружёнными силами и правоохранительными органами – здесь, в Воркуте, несколько воинских частей, в том числе две космических.
От символов – к делу
Звонарь и помощник настоятеля храма Святого Игоря Черниговского Владимир Изофатов водит меня по территории: храм, колокольня, сторожка и здание воскресной школы – всё из дерева, в одном стиле. Может, где-нибудь в музее русского зодчества такие постройки и неприметны были бы, но здесь, посреди оставленных и разваливающихся домов, храмовая территория кажется просто сказочной.
– В прошлое Рождество лёд плоховат был. А так у нас очень красивая композиция стоит: ледяной вертеп, крест тоже изо льда, и всё это подсвечивается. Так я ещё паяльной лампой пройду – лёд плавится и начинает блестеть. Ростовую икону Рождества Христова выносим. Её наш художник-самоучка специально написал. Сейчас я вам ещё подсветку включу – все здания окантованы гирляндами, которые бесперебойно служат уже 10 лет.
Сделана вся эта система освещения руками Владимира. Посёлок Северный ещё живёт, но народ остался только в пятиэтажках на некотором расстоянии от храма. Скорее всего, и это ненадолго.
– Населения у нас сейчас тысяч шесть, – говорит Владимир. – А прихожан совсем мало, дай Бог человек сорок в воскресенье придёт на службу. Недавно был на Тамбовщине – там в таком же посёлке не один храм, и причастников в каждом столько же, сколько у нас прихожан. А всё почему? Здесь не было зерна веры отцов и предков, всё с нуля начало расти. Да, было много репрессированных священников, но они были зажаты, не имели возможности проповедовать. Я когда-то увлекался историей наколок в лагерях советского периода. И знаете, во многих рисунках явно просматриваются христианские символы. Заключённые кололи якоря – символ надежды в христианстве, а солнце символизировало Христа, корабль – Церковь. Пусть так, символически, по-лагерному, но люди сохраняли веру. Это потом уже наколки стали делать все подряд, не зная корней, вкладывая в них другие смыслы. У меня есть знакомые из, так сказать, преступного мира – всё-таки уголовников за всю историю воркутинских лагерей было больше, чем политических, – многие из них верующие. Несмотря на их противоречивый образ жизни, они церкви помогают очень сильно.
Оазис в пустеющем посёлке
– Инициатором строительства всего этого храмового комплекса, – продолжает Владимир, – был священник Елецкой епархии протоиерей Александр Зюзя, ныне покойный. Он родом из Воркуты, начинал алтарником в храме на Горняков. И так получилось, что к отцу Александру очень потянулись ребята из определённых кругов. Таких раньше называли бандитами, потом – бизнесменами. Люди жизни неправедной, но раскаявшиеся. В отце Александре они увидели свет, который помог многим из них поменять образ жизни. Есть у меня несколько знакомых священников, служащих сейчас в других городах, которые до знакомства с отцом Александром были, чего скрывать, разбойниками.
Так на средства воркутинских уроженцев, главным образом из Санкт-Петербурга, в 2003 году был возведён этот комплекс. Один из благотворителей предложил освятить храм в честь святого благоверного князя Игоря Черниговского. Слава Господу, в следующем году у нас 15 лет храму уже будет.
Лет десять-двенадцать назад запустение посёлка пошло особенно быстрыми темпами. До этого все дома вокруг были жилыми, рядом находились милиция и администрация посёлка. Сейчас мы оказались на отшибе. Было предложение перевезти весь комплекс в город, но пока это нереально. Ведь фундамент – это 30 процентов стоимости. Где мы возьмём такие деньги, если весь церковный комплекс обошёлся в своё время в 250 тысяч долларов?
В мае 2003-го епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим освятил место, в июне пришли первые контейнеры. Храм по чертежам был построен в Ленинградской области, сюда его привезли разобранным, и здесь уже собирали по брёвнышку шестеро вепсов из Карелии и инженер. Работали они с 6 утра до 12 ночи – у нас же полярный день в это время, светло. За полтора месяца возвели храм, колокольню и сторожку. Выкопали ямы, засыпали удобренной землёй, высадили привезённые деревья – здесь же они сами не растут. В начале октября отслужили первую литургию в новом храме. Мэр города Игорь Шпектор, как увидел всю эту красоту, сказал: «Знал бы я, так мы бы в городе этот храм поставили». И лет через пять там возвели Свято-Иверский храм по типу нашего, те же ребята делали. Мэром Игорь Леонидович был деятельным, пользовался авторитетом в городе. Каждый понедельник, объезжая город и посёлки, посещал наш храм. Помню такую сценку: подходит к воротам, оглядывается, не видит ли кто, и крестится. Ему просто нравилось тут бывать – походить, подумать. Я открывал ему храм, он ставил свечку. При нём, хотя он еврей, мы ни копейки не платили ни за свет, ни за тепло. А сейчас при мэрах, у которых все предки православные, платим по промышленному тарифу. Это притом что прихожан-то у нас совсем немного. Но держимся. Не сказать, что всё совсем плохо, но ремни затянули.
«При церкви»
– Как моя жизнь складывалась? – продолжает свой рассказ звонарь. – В 2000 году мать серьёзно заболела, поэтому я вернулся сюда из Мегиона, где тогда работал в нефтяной компании. Приехал другим человеком, потому что у меня уже тогда был духовник – отец Ростислав. Прагматизм на второй план ушёл. Ещё в Сибири я научился звонить. Здесь звонаря не было, поэтому хочешь не хочешь, а пришлось им стать. Но это лишь часть моих обязанностей, конечно. Я помощник настоятеля по хозяйственным вопросам.
Здесь мне Господь и семью дал. Я женился в тридцать восемь, моя Анна – педагог-логопед в детском садике. В храме она певчая, а ещё проводит занятия в воскресной школе. Сейчас у нас девять детей – два сына и семеро дочерей. Конечно, чтобы содержать большую семью, нужно немало средств, но дал Бог ребёнка – даст и на ребёнка. Большое подспорье от государства: лучше, чем при Путине, я никогда не жил. Пусть другие его хают, но у меня субсидия за квартиру сто процентов, а это около 15 тысяч, плюс детям по 500 рублей в месяц дают на проезд. Во время отпуска билеты на детей оплачиваются, питание в школе для них бесплатное.
Очень помогают друзья, а их у меня немало. Вот верите, нет, за последние лет шесть я не купил ни килограмма риса, гречки, ни одной банки консервов. Всё армейское – излишки из воинской части. С одеждой друзья помогают: «На, говорят, возьми, дочка выросла, ей уже не нужно». Думаете, мои дети в чьих-то обносках ходят? Ничего подобного. Семьи-то бывают небедные: раз надели и забыли. А случается, мешок вещей прямо с этикетками привозят. То есть не скажу, что у меня семья плохо живёт. Почему нам так щедро помогают? Потому что я при церкви. Господь дал детей и не оставляет нас. Это же чудо, велия радость на душе!
Сейчас две старшие дочки уже уехали учиться во Владимир, самой младшей – три года. Дети наши увлечённые: музыканты, художники, не раз ездил с ними на конкурсы в другие города. Одна из дочерей сначала никак себя не проявляла, а потом в плавание ударилась, за полгода сумела получить третий взрослый разряд, ежедневно в 5 утра встаёт и едет на тренировку.
Всей семьёй за одним столом нам удаётся собраться только по праздникам. Дети либо в школе, либо на занятиях и тренировках, я на работе. Часто собираемся при церкви, пять лет назад мы построили здание воскресной школы – теперь места много. Ещё в летние поездки все вместе – раньше по родственникам ездили, но когда родился пятый ребёнок, принимать такую большую семью им стало сложновато. Теперь всей семьёй ездим в Белоруссию, на родину отца, мы там купили дом.
Отца арестовали в 53-м. Сталин уже умер, но дело его жило. Обвинили в сотрудничестве с «лесными братьями» (так называли антисоветские вооружённые формирования, действовавшие в западных регионах СССР в 1940–1950-е гг. – К.М.). Дали 8 лет и отправили на Воркуту. Работал он на шахте, а тем, кто трудился на тяжёлых работах, – день отсидел, два в зачёт шло. Поэтому в 57-м отец освободился, но остался жить и работать в Воркуте. Привёз сюда семью: мою мать и двух моих сестёр. Я уже здесь родился. У отца в то время заработок был 1000 рублей – для сравнения, инженер сотню получал.
Три награды у меня: от епископа Питирима три медали Стефана Пермского – полный кавалер. С новым владыкой Иоанном тоже ладим, как раз сейчас он инициативу проявил, добивается, чтобы мне дали орден «Родительская слава». Конечно, я благодарю Бога за то, что в жизни именно так всё получилось. Мне владыка Питирим трижды предлагал рукополагаться. Но я переговорил с духовным отцом, он сказал: «Володь, не твоё это. Занимайся храмовым хозяйством, расти детей».
С Рождеством!
…Вот уже месяц, как я покинул гостеприимную Воркуту, приход на Северном. Но память то и дело возвращает меня в эти суровые края, объятые сейчас полярной ночью. Представляю, как в малолюдные посёлки из бескрайней тундры врывается холодная метель и засыпает до окон дома, как останавливается движение на дороге по воркутинскому кольцу.
Но вдруг из заполярного далёка приходит праздничная весточка – от отца Петра! И понимаешь, что сердцу тепло не там, где ярко светит солнце, а там, где оно может соприкоснуться с теплом других сердец.
«Мы вновь встречаем Новый год и готовимся принять радость Рождества Христова. Мы – дети Господни, мы – вместилища Святого Духа, как когда-то вертеп стал колыбелью Спасителя.
В праздник Рождества радуемся великому и святому таинству схождения Бога к людям. Бог принимает на Себя Адамову природу, Он желает, чтобы Дева носила Его на Своих руках, хотя всё держит в Своей деснице, хочет быть повитым пеленами и питаться молоком, хотя Сам всё оживотворяет. Такое великое и дивное таинство Божественного схождения. Из всех дней в году, из всех праздников Рождество Господа нашего Иисуса Христа более всего даёт возможность нам ощутить свою человечность, т.к. мы оказываемся в роли опекуна, а не теми, кто нуждается в опеке. Божественное чудо Рождества состоит в том, что у нас, людей, появляется возможность принять Господа к себе в том же виде, как и мы сами. Где рождается Бог – там рождается надежда и человек чувствует на своём плече руку Господню, а в его сердце светится Рождественская звёздочка.
Дорогие читатели, дорогие братья и сёстры, поздравляю всех вас с Рождеством Христовым! Пусть эти праздничные дни принесут радость вам, вашим родным и близким. Дарите друг другу теплоту своих сердец – и вы сами станете счастливыми. Станьте ближе к Богу, впустите Его в пещерку своего сердца, чтобы обрести больше, чем ожидаешь.
Христос Рождается! Славьте Его! Весёлых праздничных дней в торжестве мира, радости и благоволения!»
← Предыдущая публикация Следующая публикация →
Оглавление выпуска
Добавить комментарий