Воспоминания и размышления о деревенской жизни

Каждый раз после долгой разлуки с родиной я с великой радостью посещаю моё возлюбленное с малого детства место – уголок соснового бора, находящийся на правом берегу реки Вычегды. Этот чудесно-чарующий уголок находится почти у самого золотистого берега реки и является началом заливных лугов Наволок. Кочковатые, с редкими окошками озерцев, они тянутся вдоль берега более семи километров. А напротив этих потопляемых лугов, с левой стороны реки, потянулся остров под названием Ди, местами сильно заросший кустами красной и чёрной смородины, с крутыми обрывистыми берегами.

И луга, и остров в полноводье почти сплошь покрываются водой – если посмотреть с птичьего полёта, то покажется, что не река, а море со множеством островков. Местные старожилы рассказывают, что когда-то старые охотники, как некрасовский дед Мазай, спасали на лодках диких зверей, истощённых и ослабевших в водной ловушке.

Раньше, до постройки выше по Вычегде бумажного комбината, вода в реке была чистая и особенно приятная на вкус. Водились в реке в изобилии стерлядь, сёмга, хариус, нельма, сиг, судак и много ещё чего. Помню из раннего детства, военных и послевоенных лет, как женщины и дети ловили мелочь с помощью холстяных неводов из домотканой редины длиной 12-15 метров. Рыбачили вдвоём: один оставался на берегу, а другой заходил по грудь в воду, а то и вплавь протащив сеть некоторое расстояние, шёл к берегу. Правда, близко к берегу попадала рыба мелкая, но вполне пригодная для еды и сушки. А в глубине водились крупные рыбы. Местные старожилы рассказывали, что бакенщик Кир Иван поймал на блесну необыкновенную щуку. По его словам, дело было так. Каждый вечер он зажигал фонари на бакенах и тушил их утром. Когда начинал грести к бакену, сзади лодки на прочном тонком шнуре цеплял блесну. Дело это было для Кир Ивана обычное, много раз испытанное. Но на сей раз вышло всё на удивление местному народу. После перехода фарватера, не доплывя до бакена, лодка резко остановилась и задом наперёд поплыла по течению реки за сильно натянутым шнуром. «Как на грех, не было с собой, – говорил Кир Иван, – ни ножа, ни топора, чтобы обрезать шнур от блесны». Нужно было срочно зажигать фонари на бакенах, а не возиться с этой рыбой. Но и весь шнур жалко было выбросить, так как это был подарок от старого друга-фронтовика. Оставалось одно: затормаживать обоими вёслами движение лодки, чтобы рыба быстрее выдохлась от усталости. Одно хорошо, что ночи на Севере светлые. После почти двухчасовой вынужденной лодочной прогулки щука стала уставать и всплывать на поверхность воды. Бакенщик, увидев рыбу, был изумлён её размерами. Длина щуки была около двух метров – зрелище поразительное! Местами она была покрыта мхом от долголетия. Мясо её оказалось очень жёстким, его отварили и отдали поросятам. Сожалел об одном Кир Иван: что не знал, как определить возраст рыбы. Ведь говорят же, что щука живёт более ста лет.

* * *

После полноводия вода постепенно входит своё русло. Образовавшиеся многочисленные протоки местное население по старинной традиции перегораживает специальными загородками из мат от 3 до 10 метров и более. Добытая рыба из верши вынималась через незаделанное отверстие в нижней части усечённого конуса, закрытое берестяной дверцей. Ботальная сеть трёхстенная, с крупными и мелкими ячейками, поплавками наверху и керамзитовыми грузилами внизу. Рыбу в сеть загоняли с помощью бота-хлопушки. Сам процесс перегораживания трудоёмкий и требует коллективного труда. Вознаграждение за такой труд: каждый работник бригады имеет в достатке свежей рыбы и два-три мешка сушёной в русской печке мелкой рыбы. Одним словом, река Вычегда кормила всех желающих трудиться. Я помню с малых лет, как во время войны и после дети и взрослые, свободные от работы, целыми днями ловили рыбу закидушками, удочкой, бреднями, пауками. Большинство семей и выжило-то в голод на рыбе.

А ранней весной, как только река очищалась ото льда, дети ходили ловить налима на ночь закидушкой. Что может быть веселее и приятнее северному человеку, чем провести светлую белую ночь в коллективе у костра! Каждый присутствующий мог рассказывать свои байки или спеть без стеснения – песни всецело захватывали чувства человеческой души, вызывая или буйное веселье, или жалость от горькой участи судьбы. Иногда под музыку русской гармони либо маленького радиоприёмника пускались в пляс. Бывало, и взрослые, особенно пожилые, приходили на ночь, чтобы посидеть среди молодых. Но не с пустыми руками, а прихватив с собой работу. Чаще из берёзовых поленьев изготавливали заготовки для граблей, лопаты с длинной ручкой для растопки русской печи или для выпечки хлеба, а также деревянные черпаки и большие ложки для кухни. В такие белые ночи можно хоть читать, хоть писать, хоть сказку рассказать – раздолье для мыслей и слов, вольная радость чувств для всех, душевный бальзам всем присутствующим.

После полного падения воды идёт ускоренный рост трав, и уже в середине июня начинается страда силосования. В выкопанные ямы на телегах таскают скошенную зелёную массу трав и засыпают её землёй. А зимой выкапывают в виде вкусно пахнущего коричневато-жёлтого силоса для скота.

* * *

После праздника святых апостолов Петра и Павла начинают косить, сушить и скирдовать сено. Летняя страда – это работа для всех, больших и малых. Ароматное сухое сено стогуют прямо на лугах в продолговатые скирды в зависимости от сухости трав. В эту пору для всего коллектива варили в котлах суп или борщ из свежего мяса и вкусно пахнущую кашу из разных круп с добавлением мяса. После коллективизации методы заготовки сена остались почти те же, что и в старину. Ровные участки лугов косили косилкой, запряжённой двумя лошадьми, а в кустарниках и между деревьями – косой вручную. В годы войны в этих бригадах были одни женщины. Целый день махать косой – это каждый знает, кто умеет косить, – приятного весьма мало. Нужно ещё учесть, что каждый косильщик должен уметь клепать свою косу. Коса тупеет довольно быстро, а тупой косой косить – одно мученье. Да и грыжу можно заработать. Часто бывало, что во время обеда вместо отдыха слышался беспрерывный стук молотка об наковальню с косой – словно барабанная дробь, зовущая в бой.

И так каждый день, весь полевой сезон люди работали на износ. Знали, что надо, иначе нельзя, другого пути нет. Всё для фронта, всё для победы! После окончания заготовки сена в Наволоке переходили на остров Ди. В колхозе имелась только одна большая лодка с четырьмя вёслами, и каждый раз она была перегружена колхозниками: если что-то случится, так гуртом, всем колхозом пойдут на дно реки кормить рыб.

«В колхозе имелась только одна большая лодка с четырьмя вёслами, и каждый раз она была перегружена…»

Но никто не жаловался. Да и кому жаловаться? Правда, каждый раз на нос лодки подымали белый флаг – это для катеров и пароходов, чтобы не попасть в их волны. Верующие при посадке в лодку крестились и говорили: «Господи, благослови нашу лодку и переправи!»

Лишь изредка, возвращаясь с дневных работ, сидевшие в лодке пели песни. Вечерняя тихая погода, быстро текущие воды реки придавали какой-то особый настрой души работникам. Молодым хотелось повеселиться, а пожилым – воспоминаниями о светлом изменить горечь в душе от текущей жизни. Ведь невозможно всё время терзать себя, надо жить и растить детей, исполнить свой природный долг перед погибшими мужьями и поколениями, которые придут после нас. Песни хором на реке – особенные. Звук несётся на крыльях далеко за пределы берегов, а иногда и до самой деревни.

Сено с острова Ди особенно высоко ценилось, по сравнению с другими местностями. Коровы от этого сена делались более упитанными. Прошло более полвека, а я до сих пор помню во рту вкус этого молока, настолько он был приятен. Подобное можно сказать и о домашнем вине. Невозможно описать вкус вина, выдержанного в земле в особой посуде не один десяток лет. Чем старше вино, тем оно приятнее. Мой комментарий к этому заканчивается вопросом: «Буду ли я таким же добрым, приятным и неиспорченным с возрастом, как и это чудное вино?» Возможно, такой вкус молока был связан с растением пикан. Местные жители собирали черешки пикана после того, как он выпустит третий листочек – это примерно полметра от поверхности земли.

* * *

Ещё в XIX веке в связи с открытием навигации по Вычегде были созданы и обслуживающие организации, которые занимались исправлением глубины фарватера и установкой указательных знаков для прохождения пароходов. Трудно согласиться с точки зрения человеческого понятия, что природные мощные потоки воды в русле обладают мощной живой энергией – как физической, так и мыслящей. Эта энергия сопротивляется любой преграде на пути и пусть не сразу, но со временем уничтожает или обходит её. Трудно сказать, кому пришло в голову соединить остров Ди с берегом. На это ушёл не один год, были проведены дорогостоящие работы. В результате водораздел закрылся наглухо. Однако через несколько лет вода обрезала вековой песчаный пляж и пошла между ним и берегом, из года в год расширяясь. Так остров Ди опять стал островом, лишь немного удлинился. Из этого примера видно, что река обладает живой мыслительной энергией, как и сам человек. Факт – упрямая вещь. Не оспоришь!

Я был любознательным, очень подвижным и страсть каким нетерпеливым, злобным, упрямым мальчиком. Один случай человеческой трагедии врезался в мою память. До войны и после, пока ещё не была построена железнодорожная ветка между городами Микунь и Сыктывкар, заключённых этапом перебрасывали в душных и тесных трюмах пароходов. Родственники, жившие в городе, давно приглашали нас с матерью в гости. Наконец мать сумела выделить время из каждодневной суетной деревенской жизни, и мы собрались в путь. В то время попасть в город можно было лишь на пароходе. И вот мы на пристани. Мать пошла покупать билеты, а я побежал осмотреть пристань – хотелось своими руками всё потрогать, даже через люк для откачки воды побывал в трюме, между полом и дном баржи. В трюме баржи сильно пахло смолой, и я немало испачкал этой смолой руки и рубашку. Лишний раз огорчил свою мать.

Пароход «Добролюбов» на Вычегде

После долгого ожидания наконец-то появился белый двухэтажный пароход «Добролюбов». Мы с матерью зашли по трапу на пароход и расположились над машинным отделением, на тёплом железном полу. После приготовления постели, состоявшей из газеты и тонкого одеяла, я лёг отдохнуть. Подо мной шумело своей жизнью машинное отделение, пахнущее маслом, дымом и сверкающими блестящими поверхностями больших шатунов. Положив голову на колени матери, заснул. Проснулся от звука сурового хорового пения. Очень многие пассажиры и матросы, свободные от вахты, пели какую-то душезахватывающую песню. Горести, печали, муки, обиды и душевные страдания – всё было перемешано в ней. Тут подошла знакомая моей матери и объяснила суть происходящего. Оказалось, что заключённые, битком набитые в трюме вместе с детьми, стали петь хором живую печальную песню стремящихся к свободе, на вольную жизнь. Но тут охранники запретили заключённым петь песню, и она была резко оборвана. Заключённые, находящиеся поблизости у входа в трюм, стали кричать на охранников и просить, чтобы пришёл начальник охраны. Через некоторое время пришли начальник охраны и капитан парохода. После продолжительного улаживания спорного вопроса матросы, свободные от вахты, стоя возле трюма около охранников, решили подхватить эту живую песню заключённых. Поддержал их и сам капитан при помощи особой музыки: когда пение нарастало до высшего тона, капитан свистом парохода включал тонкий длинный гудок, как бы сопровождая и подавая крылья этой песне в тихом безветренном пространстве над рекой.

Многие пассажиры плакали, и частые слёзы текли из их глаз, тем самым как бы поддерживая эту песню о свободе. Когда она закончилась, люди ещё долго стояли, не двигаясь и не разговаривая между собой, вроде ожидая, что эта спетая песня назад возвратится. А потом с опущенными головами разошлись кто куда. А утром от трюма до туалета встали охранники с автоматами друг за другом и стали выпускать заключённых в туалет, вдоль строя по одному. Выходили и дети вместе с родителями. Трудно было на всё это смотреть: настолько унылая, жуткая картина. У большинства заключённых в глазах была выражена безысходность текущей жизни. А взгляды детей, выросших без радости и улыбок, были не по возрасту хмурыми, какими-то подавленными внутренней болью.

* * *

После войны мелкие колхозы были объединены в совхозы. Все трудоёмкие работы механизировали за счёт тракторов и машин. Раньше в колхозах основной движущей тягловой силой были лошади. А теперь это стало бездушное холодное железо, созданное человеческим разумом. Постепенно оно вытеснит из среды обитания самого человека – медленно, но уверенно движемся мы к этому. Всё ускоряющийся прогресс в технике и в химии приводит в противоречие с самой природой существование людей. По совету некоторых молодых скороспелых учёных без чёткого анализа стали сыпать удобрения на совхозных полях. Всё стало изменяться в худшую сторону, но, несмотря на это, продолжали это делать из года в год. Исчезла мелкая летающая и ползающая живность в травах, стало хуже качество у высушенных трав, пропали некоторые виды растений, включая пикан. Убранные с полей картошка, морковь, капуста в хранилищах стали сильно гнить. Из-за ухудшения качества кормовой базы стало уменьшаться и поголовье крупного рогатого скота, что в свою очередь повлияло на себестоимость товара молочно-мясного производства.

Вдоль лугов Наволок на свободных террасах почти всегда сеяли рожь, редко овёс или сажали картошку. В детстве, лет в пять-шесть, я много блуждал среди посеянной ржи, которая росла выше моих поднятых рук. После уборки ржи, где-то в начале сентября, в этих местах всегда отдыхали журавли, улетавшие на юг. Осенний крик журавлей нагоняет на душу человека какую-то тоску, а весенний, наоборот, заполняет радостью и надеждой. По осеннему полёту журавлей старожилы определяли первые заморозки, это примерно 15-20 дней после их пролёта. Мне бабушка Агния много примет говорила про этих птиц, но, увы, на старости лет всё позабыл и не смогу своим внукам о журавлях рассказать… Позабыли теперь, наверно, и сами журавли старый путь полёта, вблизи моей малой родины – деревни Арабач. Не стало теперь их. Остались одни воспоминания, сжимающие сердце. Думаю о том, что вот мы приняли эстафету природного богатства от прошлых поколений, но ничего не оставляем будущим, всё сумели израсходовать из-за нашего безбожества. Опомнитесь, люди! Что мы делаем с природой, куда катимся!

С ликвидацией животноводства остановились работы на лугах за ненадобностью трав. Теперь они зарастают кустарниками и деревьями, постепенно превращаясь в лесную глушь. После постройки дорог остановилось движение судоходного транспорта на Вычегде, как убыточная отрасль. Вода в реке Вычегде стала тёмно-коричневой, со слабым запахом серы и горьковатым вкусом. Почти вся рыба уплыла вниз по руслу или частично погибла. Вынуждены были и люди покинуть свои испокон веков обжитые места. С тяжёлыми чувствами покидали они свои дома и могилы предков.

Ещё в моей юности бабушка Агния мне рассказывала, когда ходили по грибы за кладбище, что во время войны старая монашка, прося милостыню ради Христа, говорила ей следующее: «Придёт время, когда нас с тобой уже не будет, тогда люди будут уходить из деревни, а дома останутся пустыми, и начнётся это со стороны кладбища». Раньше я не воспринимал эти слова всерьёз, думал, что сказано было так, для связки слов. Но пророческие слова стали сбываться спустя почти полвека после смерти бабушки. Так кто же нами руководит? Неужели мы подопытные кролики для инопланетян? А может, всё же мы сами виноваты, потому что большинство из нас живёт без веры или только с видимостью веры? Чтобы возродить веру, как во время Великой Отечественной войны, для нас опять нужно великое потрясение. Как говорится в русской народной поговорке, пока не грянет гром, мужик не перекрестится! Плачет моя душа: что скажут про нас потомки? Люди, не верующие в Бога, к чему бы ни прикоснулись, всё делают нечистым и лишённым Божиего благословения!

Вычегодские берега поросли зловредным борщевиком. Современное фото

Земля, луга, поля стали приносить терния – растения типа борщевика или амброзии, а вода, сделавшись стоком нечистот, стала заразительной, опасным орудием наказания для нечестивых. А какой грязью нас кормят телевидение, Интернет, СМИ? Это мой плач души, мольба: нам не справиться самостоятельно с натиском этого мира, с собственным безумием, похотями, восстающими на душу, которая тоскует по чистоте. Нам нужен Бог в помощь! Его сила и любовь. Если не образумимся, не раскаемся, не осудим себя, не обратимся к Богу, наказание неминуемо постигнет нас!

Василий ЖДАНОВ

Фото из личного архива автора

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска