На фронтовой дороге

«Ваня, Жукову напиши…» Воспоминания ветерана Великой Отечественной

Всё меньше остаётся с нами людей, кто пережил страшный июнь 1941-го и последующие годы неимоверного напряжения всех сил, какого наша Отчизна прежде не испытывала. Накануне Дня Победы хотели мы рассказать о 93-летнем Иване Фёдоровиче Новикове, прошедшем всю войну, попросить у него фронтовые снимки, да попал он в лазарет и главный свой праздник встретил на больничной койке. О нём наша газета однажды упоминала, в интервью с Натальей Петровой («На краю сцены», в № 752, март 2016 г.). К счастью, Наталья Владимировна успела записать на видео рассказ ветерана до его болезни. Встреча была у него «дома», в личной комнате Дома ветеранов сцены, где Иван Фёдорович коротал последние свои годы. Насельники Дома актёров за глаза называют его «водителем маршала Жукова», что не соответствует действительности – он всего один раз видел «маршала Победы». Но тем удивительнее, какую роль Георгий Константинович сыграл в жизни ветерана.

Человеческая память избирательна: с годами одни эпизоды уходят на задний план, а другие кажутся самыми важными. И вот что вспомнил, рассказывая о себе, человек близ своего векового юбилея.

Иван Фёдорович Новиков

* * *

В Воронежской области я родился. Часто родину вспоминаю. Хотя увезли меня оттуда лет в двенадцать.

Дед мой, Евдоким, каменщиком был, сам церковь строил. Отец тоже мастеровой. Да недолго он прожил. Угорели мы в доме. Отец с мамой – насмерть, потому что внизу на кровати спали, а нас со старшим братом откачали – мы вверху на печи лежали. Мне тогда и пяти лет не было. Что дальше с нами было, и вспоминать нехорошо. То у одних знакомых поживём, то у других. Жалели меня больше, чем старшего брата, часто гладили по голове: «Сиротинушка». Вместо родительской заботы появилось вот это – Христа ради. Ну и Бог берёг потом… В жизни очень хорошие люди попадались, злых не было. И на войне я жив остался. А брат погиб, когда с японцами воевали.

Слава Богу, что я, грешный, до сих пор жив и что-то ещё могу вам объяснить.

…И вот война. Санитарный инструктор говорит мне: «Ваня, надо шестерых раненых отвести в медсанбат». Ну, построил я их. Стоят, еле на ногах держатся. Пошли… Тут в небе «Фокке-Вульф 190» появился. На бреющем прошёл почти по головам. Лётчик открыл форточку в кабине и нам помахал. Что он потом сделал? Отлетел, набрал высоту, развернулся с выключенным мотором и на дорогу стал пикировать. Мы только посвистывания «цчши-цчши» услышали – бомбы летят. Прямо на нас и бросил.

Все, кого я сопровождал, погибли, а меня только землёй засыпало. Вслед за нами вторая группа шла, тоже в медсанбат. Видят: сапоги торчат. Стали откапывать, а я живой! Ничего не слышу, контуженный. Ну и меня с ними в медсанбат проводили.

…Вот награды, надену их на 9 Мая. Некоторые уже вдогонку приходят, как эта медаль – «70 лет освобождения Республики Беларусь от немецко-фашистских захватчиков». Но самые дорогие – вот эта медаль «За храбрость», боевой орден Красной Звезды и орден Славы III степени.

Войну я закончил под Кёнигсбергом. Вы знаете, я там шесть человек спас. Они были раненые, контуженные, а один и вовсе без руки. Вывез их из форта № 5, где шёл страшный бой. Этот форт, которому немцы дали имя «Король Фридрих Вильгельм III», был огромным сооружением, с аэродромом внутри, прямо туда самолёты садились. Стены у него толстенные, более двух метров железобетона, да ещё земляной вал. Казематы, капониры, надолбы, рвы с водой, минные поля – и отовсюду пушки, пулемёты торчат. Взяли его в начале апреля 1945 года всего за одни сутки. За этот штурм двоим из нашего подразделения дали Героя Советского Союза, а всего Звезду Героя получили пятнадцать человек. И это за один штурм.

Но что из войны большего всего мне запомнилось? Однажды еду я по дороге на трофейном мотоцикле, сзади товарищ сидит. Гляжу: на обочине что-то странное – куст то поднимется, то опустится. Торможу, молча спрыгиваем с мотоцикла, мой товарищ ползком с одной стороны заходит, я с другой. Глядь, это немецкая огневая точка. Только никого там нет, на куст плащ-палатка брошена, вот её и мотает вверх-вниз.

Раций-то у нас не было. Поворачиваю назад, докладываю командиру, что путь свободен. Стоим ждём, когда колонна танков и бортовых машин появится. А на дороге впереди всех появился «Додж», который мы называли «Три четверти» из-за грузоподъёмности в три четверти тонны. В нём несколько человек. «Ну-ка иди сюда», – машет мне из машины офицер. Санитарной сумки со мной не было, но он догадался, что я санинструктор, потому что карманы мои были набиты перевязочными пакетами и прочей медициной. Подхожу. В машине сидит Георгий Константинович Жуков, глаз трёт. В глаз маршалу попала какая-то мошка. Говорю: «Подождите, не трите, товарищ маршал». Разорвал пакет, на палец навернул бинт и аккуратно из глаза грязь-то вынул.

Поблагодарил он, маршал, «Додж» дальше поехал, а тут и бортовые машины с пехотой его нагнали. Порадовался я: без охраны едет, а тут защита будет.

Война закончилась, а у меня ни кола ни двора. В Ленинграде жил у бабушки Клавдии Ивановны, на работу устроился. Мой начальник по безопасности говорит: «Ваня, напиши Жукову, он поможет с жильём». Я-то, грешным делом, рассказал ему, что с Жуковым встречался и помощь ему оказал. Хотя какая помощь – мошку из глаза вынул. Написал: извините, пожалуйста, товарищ маршал, вот так и так. Ответ пришёл не мне, а прямо на Смольный.

В Смольный вызывают меня, какой-то секретарь говорит: «Мы получили письмо от товарища Жукова, он просит нас помочь насчёт жилья». Спрашиваю: «Ну и как же?» – «Ну что ж, дадим вам однокомнатную квартиру. Довольны?» Говорю: «Доволен, спасибо».

* * *

Работал я водителем в «Интуристе». Очень интересные иностранцы встречались, в том числе выходцы из России. Рассказывали мне, как было раньше, до революции. На фортепиано играли в фойе гостиницы. Я тоже научился играть… А вот интересное я вам расскажу.

Иду я по Невскому проспекту. Остановился перед витриной. За ней хорошая девушка, такая красивая, наряженная. И вижу в отражении – сзади какой-то батюшка остановился.

– Ох ты, Ваня?! – вдруг говорит он.

– Да.

– А вы меня помните?

– Подождите…

Узнать никак его не могу. А это мой армейский фельдшер! Стоим разговариваем. Он с крестом на груди, только что получил звание священника – теперь обращаться к нему нужно «отец Вениамин». Он оглядывается:

– Ваня, тут народ вокруг нас собирается, пойдём. Там, перед Литейным, есть ресторан, давай пообедаем, я давно не ел.

Ну, ваша воля, он же священник. Пришли туда. Он заказывает себе очень скромно, а мне разное: «Я-то не увлекаюсь, а ты покушай». Накормил меня. Спрашивает:

– У тебя когда отпуск?

– Да уж третий день в отпуске. Думаю на родину поехать.

– Давай поехали со мной в Одессу. Там летняя резиденция Патриарха Московского всея Руси Пимена. Я должен там быть.

– А мне можно?

– Ну так со мной же. Всё будет хорошо.

Полетели самолётом. Резиденция Патриарха прямо в городе, в Успенском мужском монастыре. Нас там встретил благочинный, провёл в палаты. У Патриарха ноги больные, его на колясочке вывозят. Благословил нас. Потом служба была, очень торжественная. Спустя время отец Вениамин говорит:

– Ваня, я договорился с Патриархом. Он хочет видеть тебя.

– Да как же мне… боязно всё-таки.

– Не бойся. Главное, много ему не говори, а больше слушай и отвечай на вопросы.

И вот подводят к Патриарху Пимену. Он смотрит на меня:

– Вы кто по профессии?

– Ваше Святейшество, я шофёр.

– Шофёр? Ну что ж. Революцию делал кто? Ваш брат?

– Да как же… – растерялся я. – Я не пью и не курю. Вот батюшка свидетель.

Благословил меня Патриарх, сказал напутственное слово. Но я не сразу уехал, в отличие от отца Вениамина, у которого были ещё какие-то дела. Пожил в монастыре. Поисповедался там, причастился.

* * *

Молился я и до войны, и во время неё – как же без этого? И часто повторял: «Господи, благодарю Тебя, что Ты меня спас». А теперь-то как в храм хожу – посидеть только, стоять не могу.

В этом доме ветеранов мне хорошо, заботятся. Даже концерты показывают. Спрашивают, хочу ли я песню про войну послушать. А я отвечаю: «Не-ет. Лучше про дру-ужбу. О взаимоотношениях людей». Очень я Утёсова люблю.

«Тишина, покой, светит солнце – и хорошо…»

Нуждаюсь ли в чём-либо? Нет, спаси вас Бог. Солнце светит, и хорошо. Тишина, покой, вот это надо. И хочется только одного: чтобы немножко прояснение было. Голова-то кружится.

* * *

Прощаясь, старый ветеран сказал: «Спасибо, что меня посетили и терпеливо выслушали». И, улыбаясь, шутливо добавил: «Спасибо, что вспомнили такого несчастного Ванечку, что я есть на белом свете».

Про «несчастного» – это и вправду в шутку. Разные испытания этот человек прошёл, фактически детства не видел, но Бог его не оставлял. Когда его забрали в лазарет, в Никольской церкви дома ветеранов молились о его здоровье, все насельники «последнего приюта» переживали, доживёт ли Иван Фёдорович до Дня Победы. Слава Богу, дожил. И пошёл, кажется, на поправку. На коляске его выкатывают из больничной палаты в сад, и над ним всё так же светит солнце. «И хорошо…»

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий