На её шее – тонкая серебряная цепочка с небольшим православным крестиком. Вокруг распятия ещё одно украшение – колечко. Она говорит, мол, обручальное. Да вот только не серебряное оно. Это кольцо с чекой от гранаты. Однако девчонка не врёт, они действительно с этими кольцами венчались в церкви. Ведь вначале, словно у библейского Иова, война напрочь разрушила всю её жизнь и семью. Разбила вдребезги привычный мир. Отобрала мужа. Потом разнесла в клочья отца с братом. Причём буквально. Теперь Женька склеивает свою жизнь по кусочкам. И первым подарком судьбы стало обретение любимого человека. Почему и знак их обета так суров – с вырванной чекой не шутят…

* * *

Родилась Женька восемнадцать лет назад в трудящемся зажиточном селе на тысячу дворов в самом центре благословенного Станично-Луганского района. Семья дружная и большая. Десять детей. Женька у матери вторая по старшинству.

Мать – Людмила Юрьевна – бухгалтер, всю жизнь работала в сельсовете. Отец – Анатолий Леонтьевич – в свои 55 лет прошёл долгий путь от танцора Ансамбля песни и пляски Киевского военного округа, в составе которого он объездил полмира и весь Советский Союз, до ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС. Многие годы он считался не последним человеком в местной общине евангелистских христиан-баптистов. А мать – православная. Женя также считает себя православной, при том что церковной жизнью особо не живёт, хотя исповедуется и причащается.

Родители Жени Людмила Юрьевна и Анатолий Леонтьевич

Семья из религиозных соображений всегда была абсолютно аполитичной. Когда в стране начался майдан и гражданское противостояние, молились и ни во что не вмешивались. Отец говорил: «Мы ни за правых, ни за левых». Он и ранее принципиально не ходил на выборы, тут же и подавно «в политику не вмешивался». Однако политика сама вмешалась – впёрлась обеими ногами в жизнь этого дома: вначале бунт и государственный переворот в Киеве, потом гражданская война в Донбассе.

Женьке крепко запомнился один момент из этих первых дней. Когда киевские силовики дошли до самого Луганска, на блокпостах под Станицей встал «Айдар». В тот день Анатолий Леонтьевич забрал в Станице детей из музыкальной школы и повёз домой. Их битком набитую «Славуту» остановили. Проверили. Некто в камуфляже, потехи ради, гаркнул в открытое окно: «Слава Украине!» – и замер в ожидании. В машине молчали. Он повторил. В ответ упрямое молчание пяти пар растопыренных детских глаз. «Айдаровец» взбеленился: «Чи не знаете, шо надо отвечать?! Говорить надо “Героям слава!” Понятно?!»

И вновь – упорная тишина. Отец сидел прямо и смотрел вперёд. Женька говорит, что отчётливо видела его побелевшие костяшки на сжатом руле.

Вояка начинал сатанеть – сунул в салон машины автомат и как-то неожиданно тонко, срывая голос, провизжал: «Слава Украине!!!» И тут случилось нечто: хорошо поставленный хор детских голосов слаженно ответил: «Слава Богу!» У постового случился культурный шок. Он завис, затем, неловко стушевавшись, промямлил в ответ: «А… Ну тада спасибо…» И потом, чуть просветлев взглядом, неожиданно добавил: «Езжайте с Богом». На этом блокпосту к ним больше не приставали.

* * *

Перед войной у Женьки был девичий роман. Общались с парнем почти три года, правда в основном по телефону. Весной 2014-го она окончила свой колледж. Мир уже летел в тартарары. В этих условиях они вдруг впопыхах расписались, хотя родители были категорически против. Следом, с началом боевых действий и первых обстрелов, она уехала жить к свекрови в Курск. Устроилась на работу в ателье, но всё как-то не задалось, и к сентябрю, с окончанием активных обстрелов, молодая вернулась домой.

Возвращение вышло шокирующим – тут она впервые напрямую соприкоснулась с войной. Дорога из Счастья до Станицы заняла более трёх часов – езда черепашьим шагом с постоянными остановками и изматывающие, унизительные «шмоны» на каждом украинском блокпосту. Да ещё на большаке прям позади их автобуса начался бой. За малым к ним «не прилетело». Приехала же – словно высадилась в пустыне. Людей нет, маршрутки не ходят, попуток тоже не видно – пустая дорога. Вокруг гнетущий антураж: пустые дома, много разрушений и зияющих провалов выбитых окон, безлюдные улицы. Мысли соответствующие. «Ну всё, попала. Стою одна, связи нет. В Станице, знаю, орудует нацгвардия. Смеркается…», – вспоминает Женька.

Спас сосед, каким-то чудом оказавшийся в нужном месте в нужное время. Не без приключений добрались до родного села.

С молодым мужем жизнь тоже не сложилась. Он оказался инертным наблюдателем, считал, что надо находиться как можно дальше от происходящего. Мол, «дурных нема подставляться – разберутся без нас». Её воротило от этой позиции: «Почему за меня должен решать кто-то? Это моя жизнь. Это мой город. Это моя страна…» Сама же тянулась к друзьям-ополченцам – вчерашним ребятам из Камброда, рядом с которыми она жила у своей тётки и бабушки в годы учёбы в колледже. Вскоре она стала всерьёз помогать бойцам батальона «Заря». В ответ дома начались ежедневные скандалы. Девчонка упрямая – заступила в «Заре» на службу у КПП. У мужа начались форменные истерики. Она ушла. Сказке конец. Так Женька стала «Ангарой».

* * *

В «Заре» она помогала ребятам, занималась делопроизводством, имела выход в Интернет. Там, в социальных сетях, познакомилась с Виктором – добровольцем, бросившим бизнес в Питере и с июля 2014-го сражавшимся под Луганском. Получивший уважительный у казаков позывной «Дон», он все эти месяцы, что называется, не вылазил из самого пекла. К осени уже дорос до командира взвода казачьей сотни, стоявшей под Станицей.

В перерывах между дежурствами на переходе через мост – удержанием рубежей и постоянным «боданием» с противником – «Дон» всеми правдами и неправдами создавал ударное противотанковое подразделение: доставал, выменивал, выпрашивал ПТУРы и гранатомёты, находил и переманивал специалистов, обучал и обкатывал людей. Знакомая с азами штабной работы, Женька тут как раз пришлась ко двору. Умения работать с картами в google.maps, компьютерные навыки и основы делопроизводства выгодно отличали её от большинства казаков-ополченцев, а тем более бывших станичников, коих здесь служило немало.

Бои под Дебальцево застали «Ангару» в расположении сотни – девчонку от души завалили штабной писаниной. К весне дороги домой не стало. К тому времени по селу поползли слухи, нашлись доброхоты – и Женьку «сдали». Сейчас она спокойно констатирует: «Ну и в войну же были полицаи, как без этого?» Но тогда мать по телефону настрого приказала: «Домой не приезжай. Пошли за тебя разговоры. Схватят».

* * *

31 мая, в день Святой Троицы, Анатолий Леонтьевич, взяв 17-летнего Алексея и 14-летнего Данила, поехал на торжественное богослужение в Луганск. Хотя украинские силовики и обещали всех пропускать на Троицу, переход гражданским лицам в день большого религиозного праздника оказался наглухо закрыт. Из Кондрашовки в Луганск вела укромная тропинка, о которой, впрочем, все знали. Люди по ней ходили, хотя военные всё время грозились её перекрыть. Но отец решил пойти посмотреть, есть ли путь в город.

Так они и пошли: впереди любознательный Даник, за ним отец, замыкал Алексей. Поговорив по телефону с матерью, Алексей приотстал, как говорится, «по малой нужде» буквально на десять шагов. Это-то его и спасло. Грянул взрыв. Не растяжка. Рванул фугас или тяжёлая мина, на которую наступил Данил. Мальчика буквально порвало взрывной волной в клочья. Отца тоже сильно покромсало осколками, но он ещё непродолжительное время был жив и даже находился в сознании. Улыбался, пытался успокоить старшего сына и говорил: «Я – к Богу!» Сам Лёша не пострадал. Он кинулся на автостанцию звать на помощь. Люди пришли. Тела собрали. Отвезли в морг. Всё.

Когда забирали, по дороге из Станицы в родное село на одном из блокпостов нарвались на отморозков из нацгвардии. Вначале вояки прицепились к гробам:

– Что в гробах?! Перевозите или пустые?

– Нет, не пустые. На похороны едем. Вот справки и свидетельства о смерти…

– Плевать! Открывайте…

Заставили открыть. Потом начали проверять документы и сличать их с изуродованными останками. Всё это сопровождалось смехом, издёвками и глумливыми комментариями:

– Что?! На ту сторону захотелось, к сепарам! А вот нечего шастать! Получили что хотели.

Особо «воякив» повеселило, что младший не дожил месяца до своего пятнадцатилетия. Одним словом, оттянулись хлопці на славу. Всей процессии – убитой горем матери, бабушке, тёткам и прочей родне – доходчиво рассказали, что нацгвардия думает про «колорадов».

Погибшие папа и брат Жени

Дети очень тяжело перенесли трагедию. Дима, брат-близнец погибшего Данилы, две недели не мог есть, нормально спать, не заходил в комнату, где они жили с Даником. Не менее тяжело перенёс утрату и Лёша. Про мать и говорить нечего…

* * *

После гибели родных Женька забыла о былом миролюбии и отцовском нейтралитете. Если раньше война не касалась её лично, то теперь она знала, что назад дороги нет. И понимала, кто должен ответить за отца и брата.

Практически сразу разведка казаков выяснила, что мину поставили днём, когда в направлении Луганска уже прошли первые люди. Поставили специально с целью устрашения – отвадить упрямых станичников «шастать» в осаждённый город. В город, в котором у большинства были родные, работа. Город, без которого Станице, накрепко завязанной на Луганске всеми жизненными и экономическими связями, попросту не выжить. После глумления над останками Данила и отца, после крови, ужаса и страха войны она хотела мести, хотела крови. Однако тут вмешался «Дон». Он чётко сказал: война – дело не женское, а вендетта тем паче – традиционно дело мужчин. Слово с делом у доросшего до начштаба батальона ополченца не разошлось аж ни разу.

Вскоре наблюдатели вычислили хитрую усадьбу на окраине, в которую повадились наведываться увешанные оружием бородачи в дорогом натовском камуфляже. Идентифицировать чеченцев из батальона им. Джохара Дудаева особого труда не составляло. В один из дней, когда в усадьбу заехала особо представительная делегация, следом за ней в окно прилетел реактивный снаряд ПТРК «Фагот».

Перед операцией Женька от руки написала на небольшой бумажной ленте пару слов пожеланий оккупантам, подписала свой импровизированный транспарант: «За папочку!» и по-девичьи аккуратно приклеила его широким скотчем к пусковой трубе ракетного комплекса. А после операции, просмотрев видеоотчёт, спокойно отметила: «За Даника тоже будет. По-любому…»

Сама «Ангара», кстати, боевого оружия в руки не берёт. При штабе оно ей ни к чему, а на позициях обходится «Макаровым» – по штатному расписанию положен. Однако за спиной у этой девчонки достаточно людей, которым по силам решить её проблемы. Эта ещё одна семья, на этот раз – фронтовая.

14 июля сыграли свадьбу. Расписываться не стали: кому нужны эти формальности? Ответ держали лишь перед Богом – венчались в Николаевской церкви. Перед событием невесте сшили корсет из камуфляжа и нашли настоящую фату. У «Дона» вообще из всей одежды один потёртый маскхалат. Так они и пришли в храм. А вместо обручальных колец подошла чека от гранаты.

– Мы нашли друг друга на войне, полюбили, венчались. Потому и решили такой знак себе взять, – говорит Женька. – Но это не знак смерти. Мы будем жить. Останемся здесь – это наша земля, родная. Никому не отдадим и убегать никуда с неё не станем. Витя хочет завести пасеку. Я буду учиться, обязательно поступлю и закончу институт. Буду работать. И конечно же, у нас будет столько детей, сколько Бог даст. Хоть десять – опыт есть.

(Печатается в сокращении)

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска