Мимо Соловецкого подворья от набережной Северной Двины проходит Банковский переулок. С 1984 по 1991 годы он носил имя братьев Сибирцевых, учёных, здесь они жили. В 1991-м «восстановили историческую справедливость» – и фамилия этого видного семейства архангелогородцев была стёрта с карты Архангельска. С тех пор участники традиционных Сибирцевских чтений постоянно просят назвать их именем улицу хотя бы где-то на окраине. Пока безрезультатно.

Семья Сибирцевых

А тогда, в 80-х, инициировал переименование Банковского переулка архангельский краевед Лев Варфоломеев. Лев Александрович – член Русского географического общества, учёный-почвовед по основной деятельности, кандидат сельскохозяйственных наук и любознательный краевед. Он написал более 50 работ о знаменитых земляках и исторических событиях на Севере. Сегодня ему 91 год, повидал он в жизни немало. Пережил бомбёжки родного города, воевал в артиллерии на Дальневосточном фронте в Маньчжурии, выжил в тяжёлой автоаварии.

Лев Александрович Варфоломеев

Примечательно, что рядом с домом, в котором живёт Лев Александрович, есть небольшой сквер – единственный в стране, разбитый и названный в честь Победы ещё до самой победы в войне. Позднее сквер был запущен и зарос. Рядом строились дома-хрущёвки, в одном из них и была выделена квартира Льву Александровичу. Он взялся за дело восстановления сквера, и сегодня этот сквер с памятником «Жителям военного Архангельска 1941–1945 годов» – одна из достопримечательностей города.

Лев Александрович дарит мне свою книжку «Сибирцевы – семья архангельская». Он был первым, кто взялся изучать историю семьи Сибирцевых. А теперь расскажет о них мне.

По слову царя

Главой этого семейства считается Михаил Иванович Сибирцев. Рос он 1840-е годы, когда духовное образование Российской империи подверглось серьёзным изменениям. По решению Святейшего Синода главными дисциплинами становились пастырское богословие и гомилетика (правила красноречия и составления проповедей). Из программ духовных учреждений убирались многие латинские и греческие тексты – те, что «проникнуты духом языческого мира». По личному требованию императора Николая Первого ненавидимая им философия упразднялась насовсем.

Кроме прочего, решено было приблизить подготовку будущих священников к мирским запросам прихожан. В учебные планы семинарий ввели агрономию и медицину. По справедливому мнению царя, будущих пастырей, особенно сельских, необходимо было научить элементарным познаниям в тех сферах, которыми жили прихожане. Ибо первая попытка борьбы с голодом в деревне, когда крестьян просто заставляли сажать картофель, не объяснив, что с ним делать, обернулась картофельными бунтами.

В 1843 г. в семинариях были отобраны 58 «отличных по наукам и благонравию» учеников и направлены в Горы-Горецкую высшего разряда земледельческую школу Могилёвской губернии (ныне Белоруссия) – единственное в тогдашней России высшее сельскохозяйственное учебное заведение. В числе этих особо выдающихся студентов был и Михаил Сибирцев. Так вместо церковного служения выпускник Архангельской духовной семинарии занялся расширением своих познаний в русской словесности, физике, математике, химии, геодезии, естественной истории, агрономии, ветеринарии, лесном деле.

Архангельская духовная семинария

В 1846 году, вернувшись в Архангельск после окончания теперь уже института, Михаил Сибирцев направляется в семинарию – преподавать основы естествознания и сельского хозяйства. Он сразу активно проявляет себя как учёный-естествовед и пропагандист новых агрономических практик. Через губернскую газету и своих воспитанников-семинаристов содействует внедрению в Поморье современного плуга, разъясняет неграмотному населению причины заморозков и других природных явлений и меры предохранения от них.

Результат явился уже спустя 10 лет.

В 1856 году в «Архангельских губернских ведомостях» выходит статья о сельском землепашестве, в которой сообщается о том, что сельские священники получают урожаи весомее, нежели прихожане. Можно, правда, покритиковать такой подход: всё-таки священник на селе – человек особенный. Прихожане могли помогать батюшке в хозяйстве из почитания или элементарно в качестве платы за требы – крестьяне ж сами не богаты. Как бы то ни было, дело пошло: разносторонне образованные церковнослужители рассказывали о новых методах хозяйствования, распространяли новые сорта культур, приспособленные к северным условиям, да и становились весьма неплохими ветеринарами. Так что вклад Михаила Сибирцева и его последователей в повышение – ни много ни мало – качества жизни людей Севера России несомненен.

Михаил Иванович Сибирцев

В 60-е годы XIX века в России прошли известные реформы Александра II. Не осталось в стороне и духовное образование. На этот раз государство прислушалось к критикам реформы 1840-х, сторонникам классического обучения. Они полагали, что медицина, сельское хозяйство и естественные науки не годятся для семинарий, уводят будущего пастыря от главного: «воспитывая подобные свойства в народе, священник прегрешает против вверенного ему учения, если бы целью своего назидания поставил не духовное усовершенствование народа, а житейские блага». Неужто эти сторонники старины не видели, что в стране, через приходы научившейся грамотно вести хозяйство, если не прекратился, то в разы сократился голод? Едва ли кто из священников уделял сельскому хозяйству больше внимания, чем духовному окормлению и проповедям, хотя предположить такое возможно. Но разве в стране от этого пошатнулась церковная жизнь?

Тем не менее времена поменялись, и вопросами крестьянского хозяйствования и медицины стали заниматься земские органы, священство от этих дел отошло. Согласно уставу духовных семинарий 1867 года естественная история и сельское хозяйство исключались из учебных планов в пользу богословских предметов и древних языков. Опыт и знания Сибирцева в естественных науках после двадцати лет учительской практики оказались невостребованными. Но Михаил Иванович, продолжая работать в семинарии, умудряется соединить свои естественно-научные познания с церковной историей. В результате в 1867 году в Санкт-Петербурге выходит самый известный научный труд Сибирцева – «Опыт библейско-естественной истории, или Описательное изложение библейской генеалогии, ботаники и зоологии», рекомендованный Синодом как учебное пособие для всех духовных семинарий России. Это уже не прикладная агрономическая работа, как раньше, а настоящее богословское сочинение. Мир природы Сибирцев раскрывает как свидетельство мудрости Творца. Вера и разум, по Сибирцеву, существуют в религиозном сознании нераздельно, потому как вера – это способность человека к познанию Бога, а наука – способность к познанию мира, созданного Богом.

С самого начала карьеры он не мог не передавать своё видение своим ученикам, будущим священникам. Один из них в своих проповедях говорил: «Каждая травка, каждый цветок как будто шепчет нам: тут Господь! Рассматривайте премудрое устройство растений и познавайте в них Бога». Это слова св. прав. Иоанна Кронштадтского. Юноша из пинежской деревни Сура Иван Сергеев, поступивший в архангельскую семинарию, сдружился с молодым учителем Михаилом Сибирцевым, который был всего на пять лет старше. Будущий Всероссийский батюшка всегда считал своего учителя духовным наставником и до конца его жизни поддерживал уважительно-близкие отношения. Отец Иоанн во время посещения Архангельска регулярно бывал у Сибирцевых, а порой и останавливался у них. Освящать новопостроенное здание Сурского подворья кронштадтский батюшка поручил своему учителю.

Сан Михаил Сибирцев принял в 1880 году, по выходе на пенсию в возрасте 58 лет. Все нужные для пастыря качества были при нём: образование, эрудиция, убедительное живое слово – результат долгого педагогического опыта. И люди потянулись к о. Михаилу: в 1896 году «Архангельский епархиальный вестник» писал, что запустевшая Рождественская церковь с назначением его превратилась в благоустроенную и наиболее посещаемую. А в 1894 году 72-летний о. Михаил Сибирцев назначается настоятелем Свято-Троицкого кафедрального собора.

Свято-Троицкий кафедральный собор Архангельска

Отец Михаил остался в памяти горожан маленьким, пучеглазым от глаукомы и курносым батюшкой, доступным всем. Ещё при жизни он стал достопримечательностью города. Умер Михаил Иванович Сибирцев на 90-м году жизни, в 1912 году, и был похоронен в ограде Михайло-Архангельского монастыря.

Путём отца

Сыновья Михаила Ивановича Сибирцева унаследовали его интересы и занимались наукой. Если глава семейства занимался разными науками одновременно, то сыновья пошли вглубь – каждый взялся за свою науку и добился значительных результатов на российском уровне.

– По узкой специальности я почвовед, – рассказывает Лев Александрович. – Интерес к семье Сибирцевых у меня возник в Ленинградском сельхозинституте – там-то я и узнал, что Николай Михайлович Сибирцев, один из основоположников почвоведения как науки, был моим земляком. Николай Михайлович был первым учеником профессора Василия Васильевича Докучаева, основоположника генетического почвоведения. Дело в том, что ещё во второй половине XIX в. к почве был сугубо агрономический подход – как к объекту земледелия, не более. Но ведь почв много: лесные, тундровые, целинные, наконец, царь почв – чернозём. Как и за счёт чего формируется тот или иной тип почвы? Этим-то и озадачился Докучаев. А молодой Сибирцев понял, что не должно быть противоречий между генетическим и агрономическим почвоведением. Он обобщил идеи своего учителя, дополнил и таким образом разделил с Докучаевым честь создания классического почвоведения как дисциплины на стыке геологии и биологии. Николай Михайлович работал в Нижнем Новгороде. Там он создал первую в мире кафедру почвоведения и написал первый учебник по этой науке, создал первый естественно-исторический музей.

Николай Михайлович Сибирцев

Каким был Николай Михайлович? По воспоминаниям, при поверхностном знакомстве с Сибирцевым он мог показаться несколько сухим и чёрствым. В действительности, как говорят, он скрывал свою мягкую и отзывчивую на всякое страдание душу. Уж кто, как не дети, точно определят для себя, добрый человек или не добрый. Сибирцева дети любили, он часами мог играть с ними, прыгать и бегать, рассказывать уморительные сказки, вызывавшие у них нескончаемые взрывы смеха. Друзья жалели, что у Николая Михайловича не было своей семьи и детей.

Товарищи по науке писали о Сибирцеве: «Не будем отрицать в нём малейших крупиц самолюбия, кто из нас не самолюбив? Но эти крупицы были придавлены тем свойством, которое заставляло его бежать от всяких помп и так мало пользоваться последней буквой алфавита, так много работать анонимно и на других. Не называется ли это свойство “скромностью”?»

…Лев Александрович показывает старый снимок: «Вот они, Сибирцевы, на одной фотографии. Здесь сам Михаил Иванович, все его сыновья, дочери с мужьями. Не хватает лишь супруги».

В книге об этом написано так: «Богу было угодно, чтобы Михаил Иванович и его добродетельная супруга Юлия Григорьевна воспитали пятерых сыновей и четырёх дочерей. Такое количество детей, непостижимое для современной семьи, особенно для городской, было нелёгким для рядового преподавателя семинарии и тогда. Надо было обладать незаурядным физическим и нравственным здоровьем, чтобы держать семью». Бывшие ученики, ставшие коллегами о. Михаила, вспоминали добрым словом его хозяйку за добросердечие в их полуголодную семинарскую юность.

Впоследствии младшая из дочерей, Вера Михайловна, рассказывала, что, когда отец уже был священником и получал пенсию за выслугу лет в семинарии, быт семьи не был зажиточным. Вплоть до того, что каждому за столом выдавался отдельный ржаной калач: «Хочешь – ешь, хочешь – гляди на него». Одежда и обувь девочек, в то время гимназисток и епархиалок, не была модной, «туфлей с завязками не видали, носили простое и т. д.».

Своего дома Сибирцевы не имели, жили на съёмных или церковных квартирах. Семейная жизнь с традиционно христианским укладом учила скромности и трудолюбию. Все любили чтение, и библиотека в семье была большой и разнообразной. Слушали музыку и сами музицировали. Ставшие самостоятельными, старшие помогали младшим, тем, кто ещё учился, здоровые ухаживали за больными. А болезни, к сожалению, не обходили эту семью, особенно неизлечимый тогда туберкулёз.

Со смерти Юлии Григорьевны в 1894 году начались потери в семье. Раньше всех, в 1897 году, уйдёт третий сын – Константин. Он был преподавателем Архангельской духовной семинарии. Николай, второй сын, учёный-почвовед, умер в 1900-м, и в том же году от туберкулёза умирает младший Евгений. Спустя десять лет скончается и четвёртый сын, Александр Михайлович, филолог и преподаватель словесности.

Искрой таланта был наделён каждый из сыновей Сибирцевых, а деятельность их была творчески активной. Лев Александрович, перефразируя слова Пушкина о Ломоносове как «первом русском университете», называет Сибирцевых «семьёй-университетом».

Дочерям в семье священника часто было в ту пору предопределено становиться женой батюшки. Крест, который достойно несла мать, взяли трое из четырёх дочерей четы Сибирцевых. Старшая, Александра Михайловна, была женой протоиерея Василия Смирнова – он сменил о. Михаила на месте настоятеля кафедрального собора.

Хранитель старины

Современная набережная в центральной части Архангельска заканчивается у насыпи главного моста на въезде в город. В начале XX века она упиралась в надвратную колокольню Михайло-Архангельского монастыря. Пожилой человек, Иустин Михайлович Сибирцев, стоял здесь в 1932 году и со скорбью смотрел, как тяжёлая техника разносит в прах постройки монастыря, одна из которых была возведена для нужд его интеллектуальных и духовных трудов. Ещё больней ему было видеть, как гибнет кладбище, на котором похоронены его родители и двое братьев – Константин и Евгений. Поругания могил близких сердце больного и подслеповатого старика, с трудом недавно пережившего снос родного Троицкого собора, не выдержало…

Иустин был первенцем в семье Михаила Ивановича и Юлии Григорьевны Сибирцевых. Родился он в 1853 году и пережил всех своих рано ушедших братьев и некоторых сестёр. По продолжительности жизни – 78 лет – уступал только отцу. Он был выдающимся историком-палеографом и археографом. Хотя почти безвыездно жил в Архангельске, его труды имели общероссийское значение для науки.

Иустин Михайлович Сибирцев

Некоторое время преподавав в Архангельской семинарии древние и иностранные языки, он скоро нашёл другое, ставшее главным, дело жизни, и начало этому положил его отец. В алтаре Троицкого собора о. Михаил Сибирцев накапливал предметы церковной утвари и местного быта, имеющие историческую ценность, создав тем самым коллекцию древностей соборного музея. Из той коллекции, к примеру, выставленный ныне в Архангельском краеведческом музее крест, срубленный Петром Первым после спасения в буре при посещении Соловецкого монастыря. Иустин Михайлович стал заведовать этой коллекцией, но не ограничился одной ей. Он, знаток истории культуры Русского Севера, палеограф от Бога, читавший рукописи любого времени и написанные почерком любой сложности, с великим воодушевлением взялся за организацию музея, который станет одним из лучших в дореволюционной России музеев старины, – Архангельского древлехранилища.

Кто, как не музейный работник, может рассказать о своём выдающемся коллеге и его детище?

Архангельский историк Жанна Петриченко, сотрудник краеведческого музея, рассказала мне о становлении церковного музея.

Жанна Юрьевна Петриченко

По её словам, проект специального хранилища церковных древностей, предложенный Сибирцевым-младшим епископу Нафанаилу, был одобрен. Так с 1887 по 1920 годы в Архангельске, кроме губернского, позже городского публичного музея (предшественника краеведческого), существовало Архангельское древлехранилище. Для создания учреждения была образована особая комиссия, которая стала, по сути, епархиальным отделом по охране предметов старины на территории губернии. Она получила наименование церковно-исторического комитета, бессменным председателем его стал И. М. Сибирцев. Древлехранилище расположилось при Михайло-Архангельском монастыре, но лишь в 1901 году там выстроили специальное здание для него. Спустя три года в отчёте комиссии сообщалось: «В настоящее время музей имеет вполне приличный вид. Занимает он отдельный одноэтажный каменный флигель, состоящий из передней, небольшой проходной комнаты и двух зал. В одном из последних размещены предметы древности исключительно церковного характера. Здесь имеются иконы древнего письма, несколько старинных царских врат, масса подсвечников, начиная от палки, воткнутой в дощечку, и кончая серебряными художественной работы XVII века; образцы старинных деревенских холщовых и крашениновых священнических облачений, лубочных и деревянных венцов, употреблявшихся при бракосочетании, деревянных и оловянных потиров и дискосов древних времён… В проходной комнате, расположенной между этими залами, находятся предметы старины, не имеющие прямого отношения к церковным древностям, например древние кольчуги из Сийского монастыря, складное зеркало царевны Софьи Алексеевны – подарок её князю Голицыну, поступившее из Красногорского монастыря».

Жанна Юрьевна с позиций современного музейщика оценивает деятельность древлехранилища:

– У них всё было очень грамотно. Иустин Михайлович Сибирцев был, наверное, одним из выдающихся музейщиков всей России. Даже в губернском музее не велось такой тщательной работы над экспонатурой, как в древлехранилище. Это было не просто хранилище древностей, а настоящее исследовательское учреждение. Хранящиеся рукописи непременно изучались и публиковались. У Иустина Михайловича каждая вещь была до мелочей описана: что это за предмет, откуда и в каком году поступила и т. д.

Единственное, что было неверно с точки зрения сегодняшней, – информация была прямо на предмете. Сотрудники комитета собирали сведения, производили профессиональную фотофиксацию памятников, иконостасов, церквей. В «Архангельских епархиальных ведомостях» регулярно публиковались отчёты, то есть люди работали не только на себя и свои интересы, они работали на будущие поколения. Это были люди государственной мысли. До сих пор к нам попадают растасканные в первые годы советской власти вещи из древлехранилища – мы их узнаём благодаря проделанной тогда работе.

Л. А. Варфоломеев пишет, что Сибирцев лично разъезжал по губернии, собирая рукописи и книги, порой роясь в кучах хлама и мусора. В своём музее он выступал в качестве заведующего, хранителя и экскурсовода. Как вспоминают посетители древлехранилища, сам он был неотъемлемой частью музея. Ведя экскурсию, говорил Иустин Сибирцев не спеша, даже несколько старомодно, что, впрочем, правильно настраивало посетителей на восприятие музейного собрания.

Известно, что исключительные способности Сибирцева как палеографа и краеведа отмечали Я. Барсков и А. Шахматов – знатоки русской письменности и истории, учёные с мировым именем. Зачастую они обращались к нему за консультациями. С приходом советской власти комитет был ликвидирован, а древлехранилище было преобразовано в Музей древнерусского искусства и быта. Иустин Михайлович, по выражению Л. А. Варфоломеева, ровно в насмешку, был назначен туда на должность рядового сотрудника.

Постепенно многие ценности древлехранилища покинули город: что-то ушло в центральные музеи, что-то было распродано для нужд страны, что-то просто погибло от действий бездушных руководителей из рабоче-крестьянского простонародья.

Последние годы И. М. Сибирцев доживал на академическом пособии, ютясь вместе с ухаживающей за ним сестрой Верой в комнатах Соловецкого подворья.

Соловецкое подворье в Архангельске

В 1927 году нависла угроза над Троицким кафедральным собором. Вначале власти намеревались перестроить его в дом культуры. Иустин Михайлович пишет подробную записку в защиту собора, подробно описывает его уникальные зодческие достоинства, указывает, что подобный северный ренессанс можно увидеть лишь в архитектуре Соловецкого собора. Говорят, ответили ему тогда: «Желающие наслаждаться ренессансом могут прогуляться на Соловки».

С 1932 года из всей большой семьи Сибирцевых остались лишь дочери. Дольше всех прожила младшая – Вера Михайловна. Своей семьи у неё не было.

Хотя по воспоминаниям, которые собирал Л. А. Варфоломеев, известно, что в юности за ней ухаживал семинарист Приоров. Он писал ей: «Не правда ли, зовут Вас Верой, но разве можно верить Вам…» Спустя полвека медсестра с 40-летним стажем Вера Михайловна Сибирцева узнает из газеты: «Заместителем министра здравоохранения назначен академик и генерал медицинской службы Николай Николаевич Приоров»… Впрочем, были у неё и другие предложения. Не поддалась в своё время Вера Михайловна соблазну уехать в белую эмиграцию с офицером, спасавшим свои эполеты. Смысл её жизни определился раньше, в Первую мировую, когда она поступила учиться на курсы медсестёр. Так – сестрой всем болящим – и осталась на долгие годы: не брезгливой по отношению к чахоточникам, по-старомодному особенно тактичной по отношению к врачам, даже младшим по возрасту, но вот только всегда замкнутой и подавленной… Такой она предстаёт в воспоминаниях бывших врачей поликлиники водников и противотубдиспансера. До последних дней Вера Михайловна оставалась глубоко верующим человеком.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска