ШВАМИ НАРУЖУ

Бывает, споришь, а сам не уверен, прав ты или нет. Говорю:

– Почему бы не построить храм специально для людей творческих? Он бы определённую пользу принёс.

– А также построить храмы для врачей, лётчиков, работников ЖКХ? У веры в Бога нет профессий, и мы заходим как в банную парилку: голыми, с оголённой душой, без мундиров, – резонно отвечают мне.

– Это понятно, – не сдаюсь. – Но есть же казачьи храмы? Казаки – народ непростой, боевой такой. И пастырь им нужен свой, который знает менталитет прихожан и знает, где что надо выправить. А художники, артисты, музыканты – у них же свои духовные «вывихи». И свои почитаемые святые могут быть. Их-то зачем обделять?

Об идее построить храм в честь пророка Давида Псалмопевца для прихожан из среды творческих людей рассказал мне в конце прошлого года отец Анатолий Першин («Вышняя родина», № 796, январь 2018 г.). При этом он вспомнил знакомых музыкантов, чей творческий путь закончился трагически. Рок-музыкант Александр Башлачёв неожиданно покончил жизнь самоубийством – шагнул из окна квартиры на восьмом этаже. «Неожиданно» – это для почитателей его таланта, а друзья видели, что впал человек в депрессию. А сколько людей творческих, которые банально спились? Другие ещё держат себя в руках, «употребляют в меру», но пьют же! При этом некоторые и в храм на службы ходят. «Большинству из батюшек сложно понять этих “странных” людей, – объяснял мне отец Анатолий, – да и не вникают многие в их творческие “капризы” – молись, и всё. Некоторых даже выгоняют из храмов в таком их состоянии, которое внешне выглядит как страсть или, упаси Господи, одержимость. Но это совсем другое…»

Елена Алексеевна Николаева

В общем, проблема есть. И подтверждение этому получил с неожиданной для себя стороны. В нынешнем году был я на Всероссийской научной конференции «Нравственные начала музыки: прошлое, настоящее, будущее», которая проводилась в одном из залов Московской консерватории имени П. И. Чайковского. Чопорная такая обстановка, кругом люди искусства. И доклад доцента консерватории Елены Алексеевны Николаевой о композиторе Мусоргском обещал соответствовать. И вдруг она начала сравнивать великого композитора, автора «Бориса Годунова» и «Хованщины», с художником Анатолием Зверевым…

Не скажу, что силён в знании андеграунда, но даже я слышал о Звереве. О нём много писали, и помню, осталось впечатление, что художник был вроде бомжа. Умер он от запоя в 56 лет в 1986 году. К 80-летнему юбилею художника газета «Московский комсомолец» написала так: «Творчество Зверева стало одной из ярчайших страниц истории искусства советского времени, хотя автор даже не имел законченного художественного образования. Он выручал за картины приличные деньги, хотя на вид был полным забулдыгой. Неопрятность стала его вторым талантом. После смерти фигура Зверева, эдакого юродивого от искусства, обросла мифами, а его работы стали лакомым кусочком для собирателей».

Анатолий Зверев

Искусствовед Валерий Силаев о нём вспоминал: «Он делал такие поступки, которые советскому человеку могли присниться лишь в страшном сне. Так, он мог встать в центре вагона метро и громко, в голос сказать: “А теперь выбирайте: или Ленин, или я!” Мог подраться с милиционерами, которые не раз заставали его пьяным на улицах Москвы. На вид Зверев был неприятным персонажем: носил старые свитера и пиджаки, которые часто отдавали ему заказчики за работу, спал порой в подворотнях, а рубашки всегда носил швами наружу. “Швы давят”, – говорил он… После себя он оставил больше 30 тысяч работ. Сегодня работ Зверева на арт-рынке ещё больше. Его подделывают с завидным постоянством».

Талант, конечно. Может, даже гений. Но сопоставлять его с Мусоргским?

 ЧТО ЗА ПОРТРЕТОМ?

Дальше – больше. Читая свой доклад, Елена Алексеевна показала известный портрет Мусоргского кисти Репина и фотографию Зверева:

Анатолий Зверев, фото В. Лобанова, 1980 г. и «Портрет Мусоргского», И. Репин, 1881 г.

– Видите сходство? И оно, видимо, не только внешнее, но и более глубинное, личностное.
Своеобразие, нестандартность личностного психотипа – вот истинная причина «неканоничности», творческого радикализма обоих художников.

Надо сказать, что Мусоргского и Зверева сравнивал ещё композитор Николай Сергеевич Корндорф, одно время преподававший в нашей консерватории. В 1996 году он написал эссе «Что такое андеграунд?», приведу оттуда цитату с некоторыми сокращениями:

«Андеграунд души, внутренней культуры – составная часть каждого человека, которая не может быть названа ни плохой, ни хорошей, ни возвышенной, ни низменной…

Андерграунд – это природное, первобытное, стихийное, инстинктивное, чувственное, физиологическое. Это также непосредственное, неконтролируемое интеллектом эмоциональное выражение страха, почитания, горя, радости, агрессивности, привязанности, любви и т.д. Понимание андерграунда как части внутренней культуры художника позволяет выявить причину “цыганизмов” Рахманинова, музыку сомнительного сорта у Малера и Шостаковича…

Если бы Мусоргский не пил и не гулял, а вёл размеренный и добропорядочный образ жизни, он наверняка бы завершил все свои замыслы. Но была бы его музыка столь гениальна, а его язык столь же оригинальным и не укладывающимся ни в какие академические рамки?»

Последняя мысль, процитированная Еленой Алексеевной, показалась мне спорной. Получается, чтобы быть гением, надо куролесить по жизни? Между тем докладчик привела слова Георгия Свиридова: «Мусоргский – фигура исключительно сложная. В нём очень много начал. Он первым среди музыкантов обратил внимание на непостижимую сложность человеческой природы, человеческой психики, подобно тому, как в литературе это сделал его современник Достоевский. В нём были уже ростки того искусства, которое впоследствии стало искусством декаданса: трагические страницы вокального цикла “Без солнца”, последние романсы – свидетельство его глубочайшего душевного трагизма, полного одиночества».

Известно, что Модест Петрович был человеком эпатажным, вёл, мягко говоря, нестандартный образ жизни. Но Елена Алексеевна представила образцы его почерка, оставленного в письмах и на партитурах, – аккуратного и изящного, которому позавидовал бы любой каллиграф.

– Не так давно был проведён графологический анализ почерка Мусоргского, и он подтверждает, что отличительными особенностями мышления композитора были рассудочность, усугублённая критичность, жёсткая категоричность и непоколебимость убеждений, вера в идеалы, граничащая с догматичностью.

Доверенность М. П. Мусоргского старшему брату Филарету на распоряжение их общими имениями

Из этого Елена Алексеевна сделала вывод, что неупорядоченный образ жизни Мусоргского на самом деле был его маской. Как у юродивых. Не случайно Илья Репин, написавший портрет композитора, сказал: «Мусоргский – самородок, богатырь, имел внешность Черномора, он не прочь был и поюродствовать». А американский музыковед Ричард Тарускин, отмечая «неповторимость русской идеологии» Мусоргского, прямо говорил об «идеологии юродства, обеспечивающей полную свободу от ума и красоты».

Доклад окончен, можно задавать вопросы, и я тяну руку:

– Православные юродствовали с определённой целью, например обличали фарисейство. А Мусоргский?

– Думаю, у него тоже это было, – ответила Елена Алексеевна. – Автор «Хованщины» – это же истовое восприятие религиозного культа, вспомните… В стадии юродивого всегда говорит Бог.

Меня поддержала ещё одна слушательница:

– Вы говорили про андеграунд. Но он ведь может быть преобразован с помощью воцерковления. Сам-то Мусоргский эту проблему понимал?

– Естественно, Мусоргский в силу могучести своего интеллекта, своих философских прозрений, которые видны в его письмах, как и Анатолий Зверев, всё это понимал. Но тут, видимо, речь о другом – о болезненном состоянии, которое надо было как-то купировать, лечить. С которым ни тот ни другой, наверное, не смогли справиться.

ДАР СВЫШЕ

После лекции подхожу к докладчице:

– Извините, хотел бы уточнить насчёт юродивости…

– Про религиозность Мусоргского я специально не стала говорить, это слишком сложно. Кто знает, как он верил? Достаточно сказать, что его эпатажность была маской. Он защищался от непонимания.

– А кто его не понимал?

– Да все его современники! Даже те, кому, как говорится, сам бог велел понять его музыку. Композитор Александр Бородин называл его иронически «ультрановатор-реалист Модест Петрович». Римский-Корсаков сокрушался, что Мусоргский так и прожил жизнь без контрапункта и гармонии, «возводя для собственного утешения оное незнание в доблесть». При этом Римский-Корсаков постоянно вносил правки в партитуры Мусоргского, при жизни его они все исполнялись отредактированными – «по-школьному», чтобы «всё было правильно». Музыкальный критик и композитор Герман Ларош писал: «Разыгрывая произведение Мусоргского, я всегда приходил к мысли о необходимости исправительного приюта для малолетних музыкальных преступников».

– Да… не каждый бы выдержал.

– В письме к Стасову Мусоргский дал всем такую отповедь: «Не желаю оправдываться даже примером великих людей. Я сам по себе, сам человек – как есть, и вот моё оправдание перед самим собой». И был прав. Как сказал позже французский композитор Морис Равель, смелыми уроками этого «неумелого» композитора воспользовались многие из новейших авторов, которых никто не думает укорять в неумелости.

– Юродивость – это, как понимаю, сломленная в себе гордыня, внутреннее очищение. У Мусоргского что-то подобное было?

Мусоргский в юности

– Наверное, какой-то перелом в нём был. В музее-усадьбе Мусоргского в селе Карево под Великими Луками меня поразили его ранние портреты – человека высшего света. Он же был блестящим офицером лейб-гвардии Преображенского полка, звездой светских приёмов и любимцем дам. А потом что-то произошло, и он понял другое своё предназначение. Он увидел нечто, невидимое другим. За что его позже боготворили композиторы ХХ века, начиная от Равеля, Стравинского и Прокофьева. Многие, особенно русские композиторы, что-то взяли от его музыкальных идей, от его музыкального прозрения. Он опередил своё время, был не понят, отчасти этим объясняются какие-то болезненные состояния. Умер он даже раньше Зверева – в 55 лет. Их обоих по-настоящему признали только после смерти. Три года назад, кстати, в Москве во 2-м Тверском-Ямском переулке был открыт частный музей Анатолия Зверева, и посетителей хватает.

– Вообще, творческие люди особенно ранимы?

– Есть примеры гениально одарённых людей, которые весьма успешно встроились в жизнь – Родион Щедрин, Игорь Стравинский. Но больше других примеров. Взять того же математика Перельмана, который отказался от миллионной премии, – каким был асоциальным, таким и остался.

Взаимоотношения художника и общества не всегда безоблачны, что показывают трагические судьбы разных гениев в разные эпохи. Гениальность – это всегда отклонение от нормы во всех отношениях и часто сопряжено с оппозицией общепринятым канонам, внешнему официозу, и отсюда уход художника в себя, в свой иллюзорный мир, в так называемый внутренний андеграунд. Думаю, к таким людям должен быть особый подход. И следует уважать их дарования. Некоторые объясняют гениальность мутацией генов, даже в мозге находили какие-то особенности – у Бетховена, Шумана, Франса. Но в любом случае это дар Свыше. И это же надо как-то учитывать.

Анатолий Зверев. «Дон Кихот»

* * *

А на днях позвонил я отцу Анатолию Першину, чтобы узнать, как продвигаются дела с храмом пророка Давида Псалмопевца, и между прочим упомянул об этом разговоре с искусствоведом-историком.

– Так Мусоргский мой любимый композитор, – удивился батюшка. – У меня три любимых, ещё Рахманинов и Глинка, но те, мне кажется, слишком увлекались итальянщиной. Что понятно, в ту пору все на европейскую музыку ориентировались. Но только не Мусоргский. Ещё в музыкальном училище заслушивался его произведениями. Он наш, он из народной музыки черпал. Многие композиторы взяли от него понемногу, но если бы развили его линию, то миру явился бы целый пласт русской культуры. Он похоронен у нас в Питере, в Некрополе Александро-Невской лавры. И думаю, надо будет помолиться там, в день памяти панихиду отслужить.

И тут, к моему удивлению, выясняется, что идея построить храм в честь пророка Давида Псалмопевца связана непосредственно с Мусоргским.

– Да ради Модеста Петровича, наверное, всё и затеял, мотивация была такая. О нём нужно молиться. Как, впрочем, и о других людях искусства. Думаю в храме повесить доску с их именами и днями памяти. А накануне дней памяти можно будет проводить вечера, посвящённые их творчеству. В зале при храме будут звучать стихи, музыка, выставляться репродукции картин. Это не только дань памяти, но и та атмосфера, которая близка людям творческим.

– Место для храма вы уже выбрали?

– Да, в Осиновой Роще, на севере Санкт-Петербурга. Есть и эскизный проект, а на вечерах православной музыки мы собрали около сорока тысяч рублей. В планах ещё десять концертов с приглашением известных исполнителей. Главный итог пока – люди молятся о том, чтобы храм был. А молитвой, знаешь, мир преображается. Как и сами люди, вставшие на молитву.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска