Три друга – Костя, Павлик  и Миша – возвращались утром из воскресной школы. Анна Сергеевна рассказывала про подвиги святых. Мальчиков особенно впечатлил геройский поступок сорока солдат, которые всю ночь простояли в ледяной воде Севастийского озера, не желая отречься от Христа. А на берегу топилась баня; скажи только, что ты не христианин, – и пожалуйста, иди грейся.

– И только один из них не утерпел, побежал к бане, – сказал Костя. Помолчав немного, добавил убеждённо: – Я бы так никогда не поступил!

– Да как ты можешь так уверенно говорить? – возмутился Миша.

– Могу! Мы со старшим братом по утрам всегда обливаемся ледяной водой, мне она – всё равно что парное молоко!

– Везёт тебе, а вот я в себе не уверен, – огорчённо сказал Миша. – Я такой мерзляк, что даже умываюсь тёплой водой. Зато я пробовал молиться на камне, как преподобный Серафим Саровский. У бабушки Веры, которая в Карелии живёт, плоский камень возле дома есть, вот я по ночам, как все спать лягут, на него залезал и на коленках молился.

– Ух ты-ы! – восхищённо протянул Костя. – И сколько ночей ты так молился?

– Ну, точно не помню, две или три, это было уже в конце августа, а потом мы вернулись в город.

Миша не стал рассказывать, чтобы не портить впечатление, про досадные помехи, которые ему творились во время той «каменной» молитвы: как бабушкин пёс Пронька ласкался к нему и пристраивался рядом на камне спать, или как мама, проснувшись среди ночи, обнаружила, что его нет в кровати, и, отворив окошко, стала встревоженно звать в темноту: «Ми-иша! Сынок, ты где?», так что пришлось бежать домой, бормоча что-то невнятное – мол, захотелось подышать воздухом…

А про конфуз, случившийся в последнюю ночь, и вспоминать не хотелось: как соседский парень, возвращавшийся откуда-то за полночь домой, увидал его, подошёл и давай возмущаться: мол, ну и дела, что это он, Мишка, натворил такого, что его по ночам на камень на коленки ставят?! Не станешь ведь ему объяснять про тайную молитву – не поймёт, ещё и на смех подымет. Вот какие искушения пришлось претерпеть.

А Павлик слушал друзей молча – ему нечего было рассказать про себя героического. Ни водой ледяной обливаться, ни о стоянии на камне он не помышлял. И дома-то, в тёплой комнате, ленится молиться… Никаких «заслуг» Павлик за собой не видел. Мысли у него – коротенькие, дела – маленькие. И говорить не о чем. «Где я герой, так это за обедом – ложкой так орудую, что никто за мной не поспевает», – усмехнулся невесело Павлик.

Друзья дошли до перекрёстка, попрощались и пошли по домам. На скамейке возле пятиэтажки, где жил Павлик, сидели две бабушки-соседки. Мальчик поздоровался с ними, они ласково кивнули в ответ. Когда за Павликом закрылась дверь подъезда, одна из бабушек сказала: «Счастливая его мама – такого доброго сына воспитала. Сколько раз бывало – с авоськой иду из магазина – бросался мне помочь».

«А я из окна видела, – вспомнила другая соседка, – как у Анечки из пятой квартиры котёнок на дерево запрыгнул, да на такую верхотуру! Вцепился в ветку, мяукает на весь двор, Анечка ревёт… Ребята собрались под деревом, головы задрали. Больно уж высоко котейка забрался, никто не решился лезть спасать его. Только двое отважились – Гриша из второго подъезда и Павлик. Но Гришу мама увидела из окна, велела слезать с дерева, а Павлик до самого вечера пытался спасти бедолагу. Тот, дуралей такой, с испугу давай с ветки на ветку прыгать, как белка. Но наконец вижу – бежит Павлик с котёнком в охапке! Взлохмаченный, рубашка порвана, руки-ноги исцарапаны, но такой довольный!»

Рисунок Елены Григорян

Павлик, конечно, не слышал всех этих слов. Он сидел на кухне, ел гороховый суп и рассказывал маме про сегодняшний урок в воскресной школе и про то, какие героические у него друзья.

Мама, подперев щёку рукой, слушала и улыбалась.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска