Об игумене Арсении (Шастеле), почившем в прошлом году 21 сентября, нашим читателям уже рассказывала настоятельница Ново-Леушинского женского монастыря игумения Кирилла (Червова) в некрологе «Народный батюшка» (№ 957, октябрь 2024 г.). Позднее в газете вышли воспоминания о батюшке тех, кто его знал («Благословение жизнью», № 960, ноябрь 2024 г.). Читатели активно откликнулись на эту публикацию, и наш корреспондент собрал ещё целую подборку воспоминаний об о. Арсении. Предлагаем их вашему вниманию.

Игумен Арсений (Шастель) – в центре. Фото: arhpalomnik.ru

Внук исповедника

Татьяна Белова, врач (г. Архангельск):

– Знакомство наше началось, когда у отца Арсения случился инсульт. Так получилось, что сначала он был в одном отделении, потом в другом, и духовные чада его потеряли. Обратились ко мне как к заместителю главного врача по кадрам в Первой городской больнице Архангельска. Нашла его, подходила несколько раз.

А спустя несколько лет звонит из Сямжи его духовная дочь Анастасия: «Татьяна, батюшка у вас в хирургии. Надо бы передачку принести», – и ещё что-то сделать. Отец Арсений тогда попал к нам с трофической язвой. Когда зашла, батюшка меня словно ждал, улыбается. «Татьяна?» – спрашивает. «Да». Говорил он после инсульта небыстро, но внятно. Благословил.

На следующий день мне нужно было улетать в отпуск. Попросила маму: «Ты походи присмотри за батюшкой». Мама стала навещать отца Арсения, а потом как вернулись, то и мы с мужем Романом, он тоже врач и православный человек, стали подходить к нему за благословением, попросить помолиться. В те дни стало ясно: мою должность сокращают, что, конечно, вызывало у меня шок – всё-таки восемнадцать лет проработала. А из Сямжи опять звонят, советуют подойти к батюшке, поделиться. Было неудобно, но отец Арсений, которого уже выписали, назначил встречу. После причастия отправилась к нему. И в первый раз, и сколько бы мы потом ни встречались, он всегда меня ждал, открывал мне дверь с лучезарной улыбкой.

По первому образованию я медсестра, и батюшка, перед тем как мы начинали пить чай, просил: «Ну, сначала мне ногу перевяжи». «Хорошо, раз доверяете, перевяжу», – сказала я, когда это случилось в первый раз.

За чаем он что-то рассказывал о себе, в том числе о том, что дедушка служил в той же церкви, где он служит. Дедушка отстроил вместе с сыновьями дом, потом был арестован и умер в лагерях. В 1970-х его реабилитировали, дом семье вернули. Одно время в нём был акушерский пункт, где принимали роды. В церкви, где обустроили школу, директором была православная женщина, и она всё делала, чтобы храм не был осквернён. В алтаре поставила большой книжный шкаф, под алтарём сделали учительскую, в притворе и на втором этаже – классы. Здание отапливалось и поэтому хорошо сохранилось.

Батюшка вспоминал, что, когда местные власти решили вернуть дом, его вызвали и спросили: «Будешь за деда мстить?» Он, понятно, сказал, что нет. Дед его был знаком с Иоанном Кронштадтским, который подарил ему деревянный крест. Мама батюшки, Ольга Леонидовна Колосова, вспоминала, что на Крещение эту святыню животворящую клали в воду, а потом люди этой водой умывались, пили её и тем лечились от падучей – эпилепсии.

Ещё Ольга Леонидовна вспоминала, как они скитались после ареста отца. Ходили от дома к дому, но их не впускали. Но как-то раз один дом загорелся, Колосовы стали молиться, и дом отстояли. После этого им разрешили в нём пожить. Из окрестных деревень стали приезжать люди – прошла молва, что крест у них чудотворный. Когда семья из тех мест уезжала, крест взяла на хранение одна знакомая, а потом, спустя много лет, передала его отцу Арсению. Он хранил его в холщовом мешочке, а когда приходили люди, благословлял к нему приложиться.

«На Погосте оставьте»

Родился батюшка в Северодвинске, потом жил в Казахстане, куда его родители отправились на молодёжную стройку. Тут наши судьбы оказались близки – я ведь тоже родом из тех мест.

Последний раз пришла к батюшке незадолго до его смерти. Я всё ещё очень тяжело переживала своё увольнение с работы, плакала. Но когда уходила от него, улыбалась – было светло на душе. «Вы для меня как духовная таблетка!» – как-то сказала ему. «У тебя всё будет хорошо», – отвечал отец Арсений. Про таблетку неслучайно сказала: после общения с батюшкой можно было не принимать успокоительное.

За несколько дней до смерти батюшки мы с мужем поняли по каким-то высказываниям, что отцу Арсению хотелось бы побывать на Сие. «Вы что, хотите в Сийский монастырь съездить?» – уточнила я. «Да, – отвечает прямо, – хочу!» Он желал причаститься у отца Луки, нынешнего наместника, и нас причастить. Поездка была назначена на воскресенье, и в субботу мы ему позвонили. Но батюшка словно спешил куда-то, отвечал рассеянно. «Как ножка?» – спрашиваю. Он помолчал, потом говорит: «Болит. Поездка отменяется». Я опешила: «Что случилось-то? Может, приехать, перевязку сделать?» «Завтра, – нетерпеливо сказал отец Арсений, – всё завтра».

Это было в шестнадцать часов десять минут. Невозможно было представить, что это наш последний разговор, что батюшке очень плохо, а спешит он на службу. Через двадцать минут после разговора, в шестнадцать тридцать, его не стало. А день был праздничный – 21 сентября, Рождество Пресвятой Богородицы.

Мы узнали о случившемся почти сразу. В морге нам подтвердили, что да, к ним действительно поступил Анатолий Николаевич Шастель. Звоню жене брата отца Арсения, его духовной дочери, Нине Николаевне, как быть с похоронами. «А вы Татьяна Сергеевна?» – спрашивает она. Я опешила, а она поясняет: «Мне батюшка про вас много рассказывал. И сегодня звонил, сказал, что не смог с вами поехать в Сию. А ещё сказал: “Меня на Погосте оставьте”. Мы его не поняли: “Тебя на Погост везти?” Он подтвердил, только не добавил, что ему осталось несколько часов жизни». Нина Николаевна недавно перенесла операцию, ей было трудно добираться до Архангельска, и я говорю ей: «Вы езжайте прямо в Погост. Там тоже многое нужно сделать для встречи батюшки – насчёт могилки договориться, поминки подготовить. А мы тут сами справимся».

Потом, когда встретились с нею, поняли, что отец Арсений всё устроил заранее, всё было продумано до мелочей, прошло на одном дыхании, никого особо не утруждая. Каждый делал своё дело.

Денег у нас с Романом не было совсем. Помолилась, спросила: «Отец Арсений, что делать?» А сама думаю: «Ладно, у меня ведь кредитка есть, можно одолжить у банка». С тем и отправилась в похоронный дом. Между тем, как бусинки на ниточку, начали нанизываться звонки: сначала из Сямжи, потом из других мест. Люди предлагали помощь, собирали средства, можно сказать, по копеечке: кто двести рублей даст, кто триста, но и на гроб хватило, и на всё, что нужно. Из Емецка позвонил раб Божий Александр, сказал: «Вы похоронами занимаетесь? Я сам батюшку повезу, убирайте эти расходы». Он, оказывается, там у себя ритуальными услугами занимается, знает, что нужно делать. Он отца Арсения и повёз в Погост.

Очень помог благочинный Холмогорского района отец Олег Шевчук. Ведь отец Арсений монах, его облачать – особая церемония: много тонкостей есть, о которых я, как светский человек, не ведала. Благодаря отцу Олегу узнала, что параман и крест, которые были на батюшке в момент смерти, нужно искать в морге. Нашла.

Отпевание о. Арсения в Погосте

В Погосте собралось много людей, только священников семь человек. Отец Варсонофий (Чугунов) приехал из Сийского монастыря, архангельские отцы, вологодские. Похоронили отца Арсения возле алтаря.

Покровцы для батюшки

Матушка Иоасафа (Гаврилова), духовная дочь:

– Кажется, это было в 97-м году, когда мы познакомились с отцом Арсением. Он жил тогда в Лавре, в скиту Параклит, с тех пор я и стала к нему ездить. Потом он служил в Рязанской области, где у Лавры было большое подсобное хозяйство. Всё ободрано, нищета, в церкви жутко холодно. Ноги там отец Арсений себе и надорвал, шесть или семь лет прослужив. Само хозяйство лаврское было хорошее, люди довольные, радостные, едут с работы – поют, смеются. В овощехранилище они могли брать овощи в течение года: кто капусту, кто картошку. Каждому выдавалось несколько литров молока в неделю. А вот храм нужно было восстанавливать и восстанавливать.

Неподалёку, в селе Рождественском, была ещё одна церковь – Рождественская, тёплая, хорошо обустроенная. По-народному село называлось Лопухи, потому что там когда-то была усадьба аристократов Лопухиных. Там меня и постригли в иночество. Это потом стало поводом для наших с батюшкой шуток. Спросит, бывало, по какому-нибудь поводу: «Что же ты сплоховала-то, матушка?» «Так я, батюшка, лопух лопухом, в Лопухах и постригли».

Послужив в Бурминке на Рязанщине, батюшка упросил церковные власти отпустить его на родину, в село Погост, в храм, где служил когда-то его дед. Церковь Михаила Архангела была не в лучшем состоянии поначалу – одни стены, которые мы побелили и покрасили. Постепенно храм обустроили.

Храм Михаила Архангела в Погосте

Все покровцы там вышиты моими руками. «Иоасафа, ну ты даёшь!» – воодушевлял меня, бывало, батюшка. Мы с ним объехали несколько монастырей – отец Арсений думал меня куда-нибудь пристроить, но потом понял, что не стоит: «У тебя сердце больное, отправят на какие-нибудь грядки, там и помрёшь. Тебе, Иоасафушка, дано Богом твоё рукоделие, им и занимайся». Вот и занималась. Для храма в Бурминке старалась и для Рождественского, но не так много. А вот для Погоста потрудилась: и покровцы, и покрова сделала – белые, зелёные, красные, голубые, даже детские стихарики вышила для мальчиков, которые помогали священнику. Потом ещё несколько покровцов отправила батюшке, предложив передать митрополиту Корнилию, – они у меня перед тем год пролежали. Одна знакомая, искусная мастерица, подвизавшаяся в Ново-Спасском монастыре, дала как-то совет: «Если тебе никто ничего не заказывает, но тебе очень хочется сделать какую-то вещь, сделай, и это ещё ох как сможет пригодиться». Так с тех пор и поступаю, и не жалею.

Переслала покровцы отцу Арсению. Он преподнёс их владыке, а тот подарил их Патриарху, которому, говорят, они очень понравились. А совершилось это по благословению батюшки. Его «Иоасафушка» я уже, наверное, ни от кого не услышу. Так радостно он это произносил.

Домик у храма

Матушка Ника (Власова), келейница отца Арсения:

– Первый раз я увидела отца Арсения в Тотемском районе. Случайно туда поехала. Слышу, люди говорят: «Сегодня у нас батюшка новый». А священник, жизнерадостный, весь в движении, щедро обрызгивал прихожан святой водой. Люди были очень довольны. Они потом в Миньково к нам приезжали. «Хочется идти к этому батюшке, – говорили, – у него сердце доброе». К нему многие приезжали: из Харовска, Череповца и других мест, где он прежде служил. Миньково – это Вологодская область. Я жила неподалёку, в двадцати километрах, в селе имени Бабушкина, это наш райцентр. Работала в то время социальным работником.

Отец Арсений (Шастель)

Отец Арсений очень нас удивлял своей отзывчивостью, говорил: «Приходящего не изгоню вон». Вот и ехали к нему люди, а когда и пешком шли. Рассказывал: «Придёт ко мне пьяница или наркоман, а я его чайком напою и говорю: “Идите на источник наш, облейтесь, и у вас будет всё хорошо”». Источник-то святой. Приехал как-то священник, у которого рука сильно болела. Отец Арсений ему и говорит: «Пойдём с тобой на источник, помолимся, водичкой обольёшься с молитвой, и всё пройдёт». Тот сначала не поверил, а потом сделал всё, как ему батюшка сказал, и рука выздоровела. «Столько времени она у меня болела, – удивлялся. – А тут всё стало слава Богу».

У батюшки домик был рядом с церковью, где мы вместе чай пили, беседовали. Он очень любил рыбку ловить – бывало, сидит на бережку, а уже народ на службу начинает собираться. Мобильных телефонов ещё не было, поэтому в храме начинали в колокола звонить, чтобы позвать его, и отец Арсений понимал – пора. А потом на Рязанщине служил, в селе Бурминка, где ему было одиноко, и он подружился с рыбой – карпом, хлебушек ему носил. Тот, как ребёнок, подплывёт и ротик открывает. «Посвищу ему, – говорил отец Арсений, – покормлю, всё съест и уплывает». Карп стал совсем ручным, и какая-то семья его выловила и съела. Так батюшка потерял друга. Он потом рассказал об этом матушке Леониде, и она написала рассказ «Батюшка и карп», который подарила ему. Батюшка был очень доволен.

В Бурминке батюшка прослужил несколько лет, а потом епископ Тихон, ныне покойный, позвал его в Архангельскую епархию – он отца Арсения и раньше знал. Сказал: «Отец Арсений, возвращайтесь, у вас тут родители, есть где служить». Здесь, в деревне Погост, похоронены родители батюшки.

Леонид Колосов, дед о. Арсения

Служил здесь и его дед – отец Леонид. Матушка Мария – бабушка отца Арсения – после ареста мужа осталась с семерыми детьми, было у них два мальчика и пять девочек: Вера, Анастасия, Анна, Зоя и Ольга. Матушка Ольга – мама батюшки – была младшей, было ей на тот момент три годика всего.

Из церковного дома их выгнали, и жили они где придётся. Вера стала москвичкой, но тоже не теряла связи с родиной. Её муж подполковник, и он помог вернуть семье дом в Погосте – как-то уговорил местные власти, кажется, в начале 80-х. Втроём – Анна, Вера и Ольга – стали жить здесь летом, а батюшка к ним в гости приезжал и потихоньку восстанавливал храм Архангела Михаила.

Вернувшись сюда насовсем, взялся он за церковь уже всерьёз. Восстановил и пол, и стены. Храм большой, ему уже сто лет, ремонта хорошего давно не было. Пока пол не утеплили, было очень холодно. У батюшки, когда служил, руки примерзали к Чаше и кадилу. Он ходит кадит, а руки лилового цвета. Иконостас четыре-пять лет назад сделали москвичи из «Общего дела». Электричество, наоборот, сначала было, потом приехали электрики и отрезали – может, за долги. И стали мы служить при свечах.

Кроме нашего, отец Арсений окормлял ещё несколько приходов. Зимой часто ездил в храм Святителя Николая в посёлке Двинской на переправе, в двадцати километрах от нас. Раньше там был большой лесопункт, который потом пришёл в упадок. Большая часть молодых уехала, но людей остаётся ещё немало. Под церковь отдали почту. Чтобы её обустроить, потрудились, как и у нас, сийские монахи – куполок поставили. В храме было паровое отопление, так что зимой куда уютнее, чем в нашей церкви. Народу собирался полный храм: и школьники приходили, и старики, а на клиросе стояла целая семья – Наталья и шестеро её деток разного возраста. Она их и обучила пению. А ещё дети помогали батюшке в алтаре.

Святой источник

– Хорошо у нас. Лучше всего зимой приезжать, когда дорога по льду через реку идёт, а лёд толстый, грузовики выдерживает. Осенью и весной попасть к нам трудно. Когда уходит последний автобус, только катер ходит – скорую возит или тех, кому уж очень надо на другой берег. Река шириной восемьсот метров, живём как на острове.

Батюшка молился, чтобы совхоз у нас не закрыли, как это случилось по соседству. Там все сёла обезлюдели. Без совхоза последняя молодёжь уедет и конец нашему месту. Председателем тогда была Елена Андреевна, фамилию запамятовала. Как-то приехали двое молодых начальников, стали её запугивать: «Закрывай совхоз!» А она: «Как же мы закроем, если мы людей питаем молоком, сметанкой, маслом. Чем народ жить будет?» А ей: «Закрывай, и всё!» Думали, женщина пожилая, можно запугать. Но батюшка зашёл в храм и стал молиться: «Господи, защити нас от этих ненужных людей, которые хотят закрыть последнее хозяйство на нашем берегу!» Имена ему сказали, и он за них молился, чтобы Господь вразумил. А потом они в аварию попали, пришли и сказали: «Мы вас не тронем, оставайтесь». Сейчас здесь двести коров, но всё равно трудно, и как бы новых «ненужных» людей не прислали. Елена Андреевна хоть и на пенсии, но за хозяйство переживает, просит батюшек за нас молиться.

Отец Арсений очень любил песню иеромонаха Романа «Святой источник»: «У родника белый храм, кладбище старое. Этот забытый край Русь нам оставила». «Эта песня, – говорил, – про наш храм». Источник у нас тоже появился – и какой! Колодчик – чистый, целебный – выкопал своими руками сам преподобный Антоний Сийский. В его время тут были дебри, сплошные леса. Об этом батюшке рассказывала его мама. Источник был наичистейшим из всех, что были в округе, но в 1927 году, кажется, его засыпали гравием и песком. Люди всё равно ходили, пытались добраться до воды, но она стала грязной.

Мама отца Арсения – матушка Ольга – вспоминала, как её сестра Вера, уже взрослая, приехала в гости. И прибегает раз, говорит: «Ой, что было, Ольга!» Оказалось, что, когда поднималась в гору, где прежде был источник и стоял крест, увидела свечение, подобное радуге. Осветило ей дорогу и сильно порадовало. А Ольга ей в ответ: «Да, бывает такое у нас. Сколько раз с ребятами в школу бегали – страшно, холодно, морозы трескучие, а тут в окрестностях колодчика какая-то благодать». Их учили молиться на этом месте, а кто ругался нехорошими словами, когда мимо проходил, то у них лошади вставали и дальше не шли, а то и вовсе вырывались и убегали. «Снова поставим крест», – сказал батюшка, выслушав этот рассказ матери. Но как отыскать это место?

Стал отец Арсений расспрашивать маму, Ольгу Леонидовну, не знает ли она, где именно был колодчик. Она и говорит: «Мы, когда креста не стало, всё равно поднимались на гору молиться. Как-то было мне вроде как видение. Стоит передо мной человек, на нём одеяние, как бы плащ, лица не видно. И говорит: “Ты чего пришла? Хочешь узнать, где источник?” Я отвечаю: “Да, молюсь, чтоб узнать”. А человек стукнул палкой о земле со словами: “Вот здесь он был!” – и исчез. А сейчас я старенькая уже, не очень-то и помню, где точно это было».

Но батюшка всё равно поставил большой Поклонный крест примерно в том месте, и стали мы ходить туда молиться. Отец Арсений сказал: «Если будем ходить, источник снова пробьётся». Однажды пришёл мужчина из деревни Часовня – это часть села Нижние Хаврогоры, что в десяти километрах от нас, – и, указав место, сказал: «Надо копать вот здесь». Стал копать, вода пробилась, а потом там бочку поставили, чтобы вода не уходила. Отец Арсений каждое Крещение туда ходил и освящал её. Нынче надо бы углубить, сделать колодчик, как раньше, чтобы в засуху вода не высыхала. Да и бочка уже развалилась, нужно менять. Но вода там всё равно чистая и целебная.

«Всех крестил»

– Он был всегда в молитве – отец Арсений. Со службы, бывало, вернётся и говорит: «Не упускайте Иисусову молитву. Если научитесь, тогда Господь будет вам помогать во всём». Придёт, сядет на кресло – ноги у него сильно болели – и молится. Молитва шла и ночью и днём, а люди к нему шли и шли. Спрашивают: «Батюшка, скажите, что нам делать в такой-то ситуации?» Он пойдёт в свой уголок, помолится и только тогда что-то благословит им сделать. Сетовал, правда, что не исполняют того, что он им говорит. Спрашивают, а потом не делают. Мать Леонида сказала раз: «Батюшка, к вам люди-то всё идут и идут. Вам тоже это, наверно, тяжело, особенно с пьющими?» «Со всеми всё надо разделять», – отвечал он.

Недавно один наш пьющий сосед подошёл ко кресту. Говорит: «Сейчас вот у креста сижу на корточках, а раньше всё у батюшкиных ног сидел да чего-нибудь клянчил. Отец Арсений, как мне тебя не хватает! Ты, батюшка, один нас принимал, таких. Другие всё больше с презрением смотрят, никто нас за людей не считает, потому что мы всё время что-то просим, да и трудно с пьяными говорить».

А батюшка всех принимал, всех крестил, из окрестных деревень к нему приходили. Не так давно – он уже еле ходил – приехало креститься пятнадцать человек, да с ними крёстные и родня, всего человек сорок. Столько машин стояло вдоль деревни, что люди спрашивали: «Что у вас за праздник?» «Ребята, – спрашивает приехавших отец Арсений, – как я вас окрещу? Немощен уже. Чего вы ко мне с Емецка-то едете креститься, да с детьми, да через переправу? У вас ведь там свой священник есть». Оказывается, они из Северодвинска в Емецк на лето приехали, но вышло распоряжение крестить по месту прописки. «А вы никому не отказываете», – объясняют люди. «Молитесь, – вздыхает батюшка, – чтобы сил у меня хватило, еле на ногах стою». И так ему тяжело было, даже голову в сторону повело. Но всех окрестил. «Жалко людей», – объяснил он.

Отец Арсений с прихожанами

Порой после службы до пяти часов вечера ничего не ел. Литургию отслужит, молебен, кого-то окрестит, потом упадёт без сил – но считал, что пока ноги держат, можно потерпеть. Вот такой он был – всё для людей. Его называли народным батюшкой, и это чистая правда. Как принесут чего вкусненького гости: фруктов, конфет, говорит: «Это не ешьте, давайте отнесём Самодовым, у них семья большая. Пойдём к ним в гости, пусть едят и слово Божие послушают». Семья Самодовых приехала двенадцать лет назад и поселилась на окраине деревни. У них тогда было только двое ребят, сейчас семеро. Все детки церковные, все при храме. Батюшка спрашивал: «Где у меня Самодовы-то? Хлебушка мы напекли, отдайте им».

Сейчас дети из этой семьи говорят: «Мама, у нас ведь батюшки-то такого не будет, который бы нас причащал и не спрашивал, вычитали правило или нет». Для него главное – чтобы дети приходили, уже это радость. Володе Самодову, старшему из ребят, сказал: «Ты сделай площадочку около храма – детки-то придут и поиграют, и покачаются тут». И стал он делать площадку, мальчишка-то этот: песок возил, столбы вкапывал, нашёл где-то цепь, взял скамейку в храме и сделал качели – а ему всего 16 лет было. «Вова, отдохни», – говорю ему. «Видите, как красиво!» – отвечает. Он и в храме батюшке помогал. В алтаре подметёт, покрасит, если что надо. Когда батюшка заболел, переживал: «Мы столько с ним не доделали».

Детская площадка около храма

Нога подвела

– Восемнадцатого августа, накануне Преображения, отец Арсений отслужил литургию, но видно было, что с ногами у него совсем плохо. Когда исповедь принимал, был едва живой, а людей очень много. Одной женщине после службы сказал: «Вот ты сегодня не причастилась, жалко». А она не поняла, говорит, что, мол, ничего, завтра праздник.

Но назавтра он служить уже не мог. Послушник всю ночь поливал ногу водой, но она всё равно распухла и отнялась. «Вызывай такси, чтобы меня отвезли в больницу», – попросил батюшка, а я поехала с ним. Врач посмотрел и говорит, что состояние ноги близкое к гангрене, ещё и язва открылась, нужно срочно в больницу. Что с ним делали, не знаю, но выписали отца Арсения прежде времени, с открытой язвой. А когда мы позвонили в Москву профессору Баринову, тот сказал, что лечение было неправильным. Распорядился промыть ногу от лекарства, которым сожгли кожу, и накладывать повязки. Мы стали это делать, и язва начала заживать. Я приходила, готовила, видела, как батюшка страдает. Обезболивающее пить уже было нельзя, но он крепился.

А 21 сентября, видно, опять натрудил ногу-то. Утром был в храме, а вечером не дошёл, упал. Мне человек какой-то позвонил, определив, что я последняя звонила отцу Арсению. Говорит: «Тут батюшка лежит на обочине, и он неживой». Остановилось у него сердце. В морг поехал муж сестры отца Арсения, она сама не решилась. Когда муж вышел из морга, на нём лица не было. Потом сказал жене: «Хорошо, что ты не поехала. Я как этот ужас увидел, меня словно кипятком обожгло. Привезли солдат с войны, наших, архангельских, и все страшно изорванные. Родные их ревут, кричат, а отец Арсений тут же лежит». Видно, им – солдатам – батюшка был дан во успокоение. Он души этих детей, которых привезли, приободрил – они все там около него были.

В Погост батюшку привезли на четвёртый день. Очень много было детей на похоронах – в школу не пошли. А одевали отца Арсения священники, монахи – он ведь игуменом был. Взялись за это наш благочинный отец Олег и игумен Варсонофий из Сийского монастыря. Лица батюшки мы не увидели, оно было закрыто по монашескому обычаю, но отец Олег сказал, что спокойное, светлое-светлое и словно улыбка на лице.

* * *

– Ещё один случай. У нас дом по соседству двухэтажный выглядел совсем заброшенным, страшненьким. И батюшка благословил Елене Радаевой с дочкой Настей, которые к нам приезжают из Москвы, его купить. «Батюшка, что-то боюсь этот дом покупать, уж больно плохо выглядит», – сказала Елена. «Нет, место здесь святое, и дом будет хороший», – успокоил он. Елена послушалась, купила – и что оказалось? Несмотря на то что дому сто лет, когда сбили штукатурку, стены оказались словно новенькие, сделаны из прекрасного леса. Дом тёплый, а после ремонта стал лучшим в деревне.

«Он уехал куда-то»

Елена Радаева, прихожанка из д. Погост:

– Ещё один штрих к личности батюшки. У меня дочь Настя с синдромом Дауна. Так случилось, что мы мотаемся между Москвой и деревней Погост. Пять лет мы здесь. Так вот, однажды в Москве я сказала Насте, что надо идти в храм, мы давно не причащались. А она, подумав, выдала: «Поедем в деревню к батюшке Арсению». Мы много где бывали, у многих священников, но отец Арсений ей был ближе всех. Бегала к нему Настя и в мороз, и в снег, и в дождь. А сейчас сидит и говорит: «В храм не пойду». Печаль такая на душе оттого, что не встретит нас больше наш батюшка, не порадуется, что мы приехали. Но в храм мы, конечно, пойдём. Мы же не к батюшкам ходим, а к Богу.

Матушка Леонида (Аксеновская), келейница:

– Я работала в районной библиотеке в селе имени Бабушкина на Вологодчине. Это был 1998 год, а звали меня тогда ещё Алевтиной. Невоцерковлённая была, непросвещённая. Однажды мне поручили оформлять выставку на православную тему и посоветовали обратиться к отцу Арсению. С тех пор он стал к нам приезжать и, когда приглашали на выступления, одаривал сухариками стариков, которые приходили. Он вообще всегда жалел старых и одиноких людей. На меня его выступления сильно повлияли – мировоззрение изменилось. Сказала отцу Арсению, что не знаю, крестили меня в детстве или нет, и спустя полгода меня в Миньково окрестили. Муж тоже крестился через три года. Таким вот образом батюшка стал меня духовно окормлять.

Когда отец Арсений служил в Бурминке Рязанской области, начали мы его навещать с женой его брата, Ниной. А однажды приехала, и оказалось, что прежняя келейница батюшки повредила руку. К тому времени я была уже вдовой, осталась, стала батюшке помогать. И была я при нём восемнадцать лет.

Каким он был? Светлым, очень добрым и мудрым. Я в нём увидела совершенную христианскую любовь. «Приходящего ко мне не изжену», – говорил. Любил и положительных людей, и сильно грешных, молился за всех и помогал всем.

Соседи наши – молодая пара Вероника и Андрей – очень хотели иметь детей, но их всё не было. Приближался праздник Всех Русских святых, а в этот день каждый год из Емецка на Святое озеро идёт крестный ход. И батюшка говорит: «Леонида, иди к соседям, скажи, пусть идут в крестный ход, может, дитя им Господь даст». Я не хотела идти – ох и непослушные мы, трудно батюшке с нами было… И всё-таки пошла, говорю соседям: «Отец Арсений благословил вам идти в крестный ход». Они: «Да погода ведь плохая». Отвечаю: «Отец Арсений благословил, может, тогда Господь дитя вам пошлёт».

Вернулась к батюшке, сообщаю: «Да они не очень-то хотят». Утром Андрей приходит, говорит: «Дождь собирается, а у нас зонтиков нет». Батюшка выходит, выносит два зонтика и подаёт Андрею. Отправились мы все вместе в Емецк, и случилось такое чудо – родился мальчик Серафим, его отец Арсений крестил в нашем храме.

Ещё случай. Раб Божий Виктор в Двинском очень болел, у него был рак. Батюшка его причащал, и после общения с ним Виктор отказался от наркотиков и умер в спокойствии. Батюшка умел утешить, умел и назидать, и обличать. У него был дар обличения – никогда не боялся правду в лицо сказать. Но чаще утешал. Угощать любил. Детям козинаки покупал, сладости разные.

Любил рыбку ловить. Когда уху варил, говорил нам: «Вы не умеете, мужчины уху лучше готовят».

Болел под конец очень сильно. Мы надеялись, что в 75 лет он выйдет на покой и наступит у нас тихое мирное житие. Но батюшка отвечал: «Леонида, замены нам нет, надо служить Богу и людям». Его сейчас нет, а мы молимся в церкви, которую он восстановил. Внук восстановил храм, где когда-то служил его дед-священник. И этот храм живёт, а где храм, там жизнь. Такое счастье было помогать ему служить – нашему батюшке! До сих пор ощущение, что он жив, только уехал куда-то – он ведь часто куда-то уезжал, всю жизнь провёл в разъездах.

 Дорогие читатели, просим молитв о здравии матушки Леониды – она серьёзно больна.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска