Год назад ушёл ко Господу отец Трифон († 14 ноября 2023 г.), духовник нашей редакции и многих-многих православных у нас на Русском Севере. И только сейчас приходит понимание, центром какой огромной общности он был. Возможно, и не он сам, но через него какая-то удивительная магнитная сила сводила вместе совершенно разных людей – и сельских, и городских, и «бабушек», и «интеллигентов». И эти городские, с высшим образованием, тоже ведь были очень разные, вплоть до деления на «западников» и «славянофилов» во время яростных дискуссий в «перестроечные» 80-е годы. Но для всех он становился тогда искренним собеседником и отцом.

Читаю пожелтевшую газету с первым интервью, которое отец Трифон дал для прессы в июне 1990 года. Называется оно: «Шаг навстречу». Помню, этот заголовок я придумал с лёту, особо не вникая в его смысл. Но как ведь точно получилось! Не «шаги», а именно «один шаг». Отец Трифон хоть и был приходским священником в те годы, но оставался монахом – он не «ходил в народ», никому не навязывал себя. Однако всегда был готов сделать «шаг навстречу». Это казалось необычным, ведь священники в ту пору по советской ещё инерции не выходили за пределы своих приходов. Таким «шагом» была короткая его заметка в год Крещения Руси в комсомольской газете «Молодёжь Севера» и его выступление перед студенческой аудиторией в Сыктывкаре. Как раз эта встреча и послужила поводом для меня, корреспондента «Молодёжки», поехать в село Иб, где батюшка служил, и записать то первое интервью.

Сейчас удивляюсь, читая старую газету: вот ведь, умные вопросы ему задавал. Разве я тогда что-то знал о религии? Оказывается, знал. И многие, с кем отец Трифон общался тогда, имели какие-то свои представления, подчас экзотические. И это, пожалуй, была беда – священнику таких «продвинутых» привести в Церковь куда сложнее, чем «простецов». В голове у меня были Флоренский, Розанов, Бердяев и прочие религиозные философы – я ВСЁ знал! И вот стою на долгой службе в Свято-Вознесенском храме, батюшка даёт мне синодик, начинаю вычитывать имена… и вдруг ощущаю себя частью Церкви. Вот так просто. Никакого богословия. Просто вот Церковь, совершается литургия, всё реально и предметно – мы вместе с Богом.

Второе открытие батюшка помог мне сделать год спустя, когда повёз нас – сотрудников уже созданной газеты «Вера»-«Эском» Игоря Иванова и меня, а также своего алтарника Виталия Трудова – в Москву на I съезд Всецерковного православного молодёжного движения.

Снимок в Кремле сделал Виталий Трудов, поэтому его в кадре нет. Зато присоседился к нам один из участников Съезда, активист с Украины (второй справа), восторженный молодой человек, который всё восклицал, поражённый мероприятием: «Это же настоящая Пасха!» Где-то он сейчас…

Приехав в Москву 25 января 1991 года (почти за год до распада СССР), мы пошли прямиком в Кремль, в Архангельский собор. Что поразило: отец Трифон вошёл в него как в свою сельскую церковь, словно он его настоятель, – чин-чином перекрестился, провёл нас к захоронениям русских князей, начал совершать литию над ними. Мы ему подпевали, а музейные работники робко стояли в стороне, словно «хозяин пришёл». Затем подошла к нам хранительница, научный сотрудник, и спросила, чем она может помочь. Батюшка поинтересовался, правдивы ли сведения, что сюда тайно перенесли мощи святителя Стефана Пермского из разрушенного в начале 30-х годов Чудова монастыря. Та с готовностью доложила о всех версиях, какие есть среди историков, и предположила, что они могут быть спрятаны в алтаре собора, куда никто на заходит, кроме электрика, проверяющего электропроводку раз в году. Но предложила заглянуть в алтарь – через тайную щель в стене. Открыла дверцу тесной подсобки, где стояли вёдра со швабрами, и мы по очереди заглянули: там, в алтаре, из окон полосами падал свет и были видны, кажется, престол и надгробные плиты, покрытые толстым слоем пыли.

Почему я это вспомнил и в чём было открытие для меня? Тогда, ещё при СССР, я вдруг предметно, вещественно ощутил, что мы, православные, не какие-то бедные родственники при государстве, а плоть от плоти его исторического бытия. Русь-Россия и Церковь неразделимы. Не умом понял, а именно ощутил. И это многое определило в моей дальнейшей жизни.

Каждый из духовных чад отца Трифона, наверное, может сказать, что батюшка специально не учил уму-разуму, но рядом с ним многое становилось понятным и даже как бы простым. И нашу редакцию, будучи её духовником, не учил, как и что писать – хотя и спрашивали его. Не словами он учил… Точнее сказать, не поучительными словами. Иногда вроде о разном с ним говоришь, а отражается именно на том, о чём собираешься писать в газету. Само его присутствие, его внутренний смысл, его молитва многое в этом мире меняли.

Прошло 34 года после первого интервью с ним. Уже давно не существует той газеты, где оно было напечатано, а голос его остался. Давайте перенесёмся в то время вместе с батюшкой. Для него-то нашего суетного земного времени теперь не существует – и он может говорить с нами даже оттуда.

Шаг навстречу

Два года минуло со дня празднования 1000-летия Крещения Руси. Накануне этой даты настоятель ибской церкви иеромонах Трифон впервые выступил в светской печати – в нашей «МС». С того времени интерес к Церкви значительно вырос, священников стали приглашать в различные аудитории. Что же интересует людей в первую очередь?

За два года иеромонах Трифон собрал большое количество записок с вопросами. Вот некоторые из них: «Какая зарплата у священника?», «Вы знаете “Моральный кодекс строителя коммунизма”? Он списан с десяти евангельских заповедей. Не так ли?», «Как вы относитесь к сексу?», «Почему наука не может отрицать религию?», «Ленин – это антихрист или ангел во плоти?», «Что привело вас к этой деятельности?», «Как бывший комсомолец, имеющий грехи в небольшом количестве, могу ли я стать священнослужителем?» и другие. Чаще всего спрашивали: «Как вы относитесь к сеансам Кашпировского и Чумака?» и «Что выше, религия или философия?»

Авторы некоторых записок – студенты Сыктывкарского университета, которые и подсказали тему для публикации. После встречи студенты поделились впечатлениями: «Священнослужитель не сказал нам ничего такого… Мы ожидали большего».

Большего – или иного? Парадоксальная ситуация: массовый интерес повлёк за собой и разочарование. Некоторые ожидали найти в Церкви политическую поддержку, другие – кладезь отвлечённой философии, третьи – пищу для любопытства. А Церковь оказалась как бы «аполитичной», не многомудрствующей…

И вновь – вопросы к иеромонаху Трифону.

– Церковь и общество сделали шаг навстречу друг другу – можно ли судить о том, кто был более готов к этому?

– Церковь всегда была открыта для людей. Если же говорить о себе как служителе её… Когда меня приглашают выступить перед аудиторией, я задумываюсь: ну кто я такой, обыкновенный сельский священник, без должного богословского образования. Ведь надо идти и говорить что-то определённое… А опасность подстерегает – заслонить Христа, закрыть людям доступ к Живому Богу.

А с другой стороны, вот вам пример. Меня однажды (в 1988 году, в празднование 1000-летия Крещения Руси. – М.С.) пригласили на телевидение. Усадили перед камерой. И только когда пошла запись, я вдруг почувствовал, что режиссёру и вообще всем телевизионщикам как-то всё равно, что я буду говорить. Важен лишь факт – священник пришёл на студию. Может быть, я ошибаюсь в своих чувствах, но это меня задело: холодный глазок объектива и… всё.

Слава Богу, уже редко на улицах оборачиваются вслед – посмотреть на человека в странном одеянии, на священника. Но уж лучше, наверное, это «диковатое» любопытство, чем полнейшее безразличие, которое может скрываться за «официозным» интересом.

Разумеется, не везде так, я лишь одну чёрточку подметил. Но и она о многом говорит. Почему же люди равнодушны или просто не понимают религию? Всё дело в том, чтó человек ищет в Церкви. Ведь кому нужен Спаситель: тонущему или загорающему на пляже? Лишь когда человек пускается в «плавание» за ответом на главные вопросы, когда он чувствует свою слабость, греховность, погибель – он ищет спасения… Вот тогда он сможет утвердиться. Вот тогда ему, вопрошающему, и камень ответит.

– Наверное, многие в Церкви видят именно «камень» – только видимую сторону?

– Церковь есть таинственное Тело Христово, глава которого Христос, а верующие во Христа – части этого тела. Поэтому, кто хочет опытно познать тайны христианства, должен все силы употребить на духовное делание, а не пытаться одним рассудком всё понять.

Один святой сказал: «И сначала ты найдёшь добродетель лестницей, потом книгою, в коей будешь читать, наконец, более и более преуспевая, найдёшь её градом, Иерусалимом Небесным, и Христа действительно узришь умом». Точно так же разными сторонами может открываться человеку Церковь. В том числе и своим историческим, местами «обшарпанным» фасадом.

Но всегда Церковь будет местом, где Бог и человек встретились.

– Ложно понимать Церковь – это значит неправильно представлять и священников, и пастырство?

– Пастырь один – Христос. А из тех, кто действительно следовал за Ним по пути пастырского служения… Вот пример, близкий нам по времени. Когда в России утверждалась атеистическая власть, встал вопрос о постановлении Патриарха. В Храме Христа Спасителя после литургии перед иконой Божией Матери Владимирской поставили ковчежец с записками, на которых имена кандидатов. Из алтаря вышел схимонах и не глядя вынул… Жребий пал на Тихона – человека добродушного, простого, рядом с которым были и более богословски образованные. Но вспомните, что говорил преподобный Ефрем Сирин: не хвались, величаясь краснословием, но возвещай лучше учение из опыта людей простых и не книжных…

Святейший Патриарх Тихон как человек, может быть, уступал другим претендентам и в организаторских способностях, которые ох как требовались тогда. Но он смог исполнить жребий наилучшим образом. Не отступил в трудный час, потому что был истинным православным пастырем. Получается, что уступать и отступать – разные вещи.

– Кротость и твёрдость… Это проявляется в терпимости к другим религиям?

– Когда преподобного Серафима Саровского спросили, что он думает о католицизме, он ответил: «Я знаю, что спасусь только в православии».

Конфессиональные различия – они не только в букве, но и в духе. Ведь вера библейского Авраама заключалась не в том, что он сначала получил какие-то сведения о Боге и потом в них уверовал. А в том, что он лицом к лицу встретился с Живым Богом. Он верил не во что-то, не в предмет, а в Кого-то. И в этом, видимо, и есть самое существо веры – живой, не ограниченной буквалистским подходом.

– До сих пор в силу разных причин Православная Церковь более занималась экуменической деятельностью за рубежом, чем нашими внутренними бедами.

– Смотря на прошедшие десятилетия, можно видеть, что Церковь выжила не силой или мудростью человеческой, а даром благодати. Но, как говорится в недавнем заявлении Священного Синода, каким бы трудным прошлое ни было, это не освобождает нас от ответственности за наше сегодняшнее служение. Жаль, но многие из нас привыкли к вынужденному социальному бездействию и продолжают оставаться в стороне от перемен, не используя открывшихся перед Церковью возможностей.

И всё-таки Церковь, будучи Матерью всех своих верных чад, независимо от их политических воззрений, всех объемлет любовью. И это позволяет ей давать нравственную оценку тому, что происходит сейчас в нашем обществе.

– С какими словами вы обратились бы ко всем – верующим и неверующим?

– Господи, помоги нам всем в разум истины прийти.

(«Молодёжь Севера», № 77, 29 июня 1990 г.)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска